Страница 60 из 105
______________
* Д.Самойлов. Наблюдения над рифмой. "Вопросы литературы", 1970,
№6, с.177.
Не сотвори себе кумира
Мы рассказали о двух поэтах, искавших во что бы то ни стало новых рифм. Их опыт, однако, вовсе не означает, что в нашем веке хороши только рифмы оригинальные, прежде неслыханные. Сколько создано прекрасных и без сомнения современных стихов, содержащих простейшие, привычные рифмы! Вот как начинается одно из волнующих своей мудрой простотой стихотворений Н.Заболоцкого:
Простые, тихие, седые,
Он с палкой, с зонтиком она,
Они на листья золотые
Глядят, гуляя дотемна.
Их речь уже немногословна,
Без слов понятен каждый взгляд,
Но души их светло и ровно
Об очень многом говорят.
В неясной мгле существованья
Был неприметен их удел,
И животворный свет страданья
Над ними медленно горел.
Изнемогая, как калеки,
Под гнетом слабостей своих,
В одно единое навеки
Слились живые души их...
("Старость", 1956)
Рифмы скромные и неприметные, как скромна и неприметна жизнь "простых, тихих" стариков. Наверно, броская рифма в таком стихотворении оскорбила бы нас. А ведь Заболоцкий умел, когда ему хотелось, щегольнуть изысканной рифмой:
Колеблется лебедь
На пламени вод.
Однако к земле ведь
И он уплывет.
("Клялась ты...", 1957)
Некогда А.К.Толстой даже отстаивал право на рифму слабую, небрежную. Он ссылался на пример великого испанского живописца Мурильо: "...если бы,писал Толстой,- она [линия] была у него четкая и правильная, он производил бы не тот эффект и не был бы Мурильо; его очарование пострадало бы и впечатление было бы более холодным.". Толстой иллюстрирует свою мысль строчками из "Фауста" Гете, когда Гретхен молится перед иконой и произносит:
Ach neige,
Du Schmerzenreiche,
Dein Antlitz gnдdig meiner Not!
(В переводе Б.Пастернака:
К молящей
Свой лик скорбящий
Склони в неизреченной доброте...)
И Толстой поясняет:
"Может ли быть что-нибудь более жалкое и убогое, чем рифмы в
этой великолепной молитве? А она единственная по
непосредственности, наивности и правдивости. Но попробуйте
изменить фактуру, сделать ее более правильной, более изящной - и
все пропадет. Думаете, Гете не мог лучше написать стихи? Он не
захотел, и тут-то проявилось его изумительное поэтическое чутье".
И Алексей Толстой делает вывод:
"Некоторые вещи должны быть чеканными, иные же имеют право
[не быть] или даже не должны быть чеканными, иначе они покажутся
холодными".*
______________
* А.К.Толстой. Собр. соч. в 4 т., т. IV. М., 1964, с. 386
(перевод с французского).
Не искали рифменных неожиданностей Ахматова, Светлов, Маршак. Остановимся на стихах одного из этих авторов, Самуила Маршака:
Морская ширь полна движенья.
Она лежит у наших ног
И, не прощая униженья,
С разбега бьется о порог.
Прибрежный щебень беспокоя,
Прибой влачит его по дну.
И падает волна прибоя
На отходящую волну.
Гремит, бурлит простор пустынный,
А с вышины, со стороны
Глядит на взморье серп невинный
Едва родившейся луны.
Как всегда у Маршака - консервативная форма, древний стих четырехстопный ямб, привычные рифмы: "движенья - униженья", "ног - порог"... Отметим, однако, точность рисунка, выразительность повторов, словесных
Прибрежный щебень беспокоя,
Прибой влачит его по дну.
И падает волна прибоя
На отходящую волну,
и звуковых ("с разбега бьется о порог... падает волна прибоя... бурят простор пустынный..."), повторов, соответствующих ритму набегающих волн, движущегося и в то же время спокойного взморья. В рифму, усиливающую повторы, неизменно попадает самое важное, самое нужное слово, с абсолютной естественностью и необходимостью остановившееся в конце строки. Маршак много размышлял о рифме, много писал о ней - в стихах и прозе. Главным для него была именно естественность рифмы, ее соответствие реальной жизни:
Когда вы долго слушаете споры
О старых рифмах и созвучьях новых,
О вольных и классических размерах,
Приятно вдруг услышать за окном
Живую речь без рифмы и размера,
Простую речь: "А скоро будет дождь!"
Слова, что бегло произнес прохожий,
Не меж собой рифмуются, а с правдой
С дождем, который скоро прошумит.
(1952)
"Рифмуются с правдой" - это не игра слов, не шутка, а протест против искусственной литературщины, против жонглирования словами и звуками, отрывающимися от жизненного смысла. В набросках статьи "О молодых поэтах" (1962) Маршак писал: "Желание блеснуть новой и сложной рифмой часто ведет к механическому стихоплетству - вроде известных стихов Д.Минаева "Даже к финским скалам бурым обращаюсь с каламбуром" или "Муж, побелев, как штукатурка, воскликнул: - Это штука турка!" ...Вообще можно сказать молодому поэту: не сотвори себе кумира из рифмы, из стихотворных размеров, из так называемой инструментовки стиха. Все это живет в стихе вместе, и гипертрофия каждого из этих слагаемых ведет к механизации стиха".* В той же статье, разбирая рифмы Евг.Евтушенко, Маршак делает вывод, что они, рифмы, "оправдывают себя лишь в тех случаях, когда они мобилизованы поэтической мыслью, а не слоняются без дела" (VI, 593-594). В другой, более ранней статье, "О хороших и плохих рифмах" (1950), Маршак показывал, что нет плохих или хороших рифм вообще, независимо от стихотворения или от художественной системы поэта. Например, бесхитростная глагольная рифма в басне Крылова "Ларчик" не слабая, а единственно возможная. Механик в концовке басни
______________
* С.Маршак. Собр. соч. в 8 т., т. VI. М., 1971, с. 574.
Потел, потел, но наконец устал,
От Ларчика отстал,
И как открыть его, никак не догадался:
А Ларчик просто открывался.
"Простая рифма,- поясняет Маршак,- как бы подчеркивает, как просто открывался этот ларчик" (VII, 102). Завершим же эту главу еще одним изречением С.Я.Маршака:
"Боксер дерется не рукой, а всем туловищем, всем своим весом и силой, певец поет не горлом, а всей грудью.
Так пишет и настоящий писатель: всем существом, во весь голос, а не одними рифмами, сравнениями или эпитетами" (VII, 104).
глава седьмая. Стиль и сюжет
"Самый ничтожный предмет может быть
избран стихотворцем; критике нет нужды
разбирать, что стихотворец описывает,
но как описывает."
Александр Пушкин
Поэзия растет из прозы
"Прозаик целым рядом черт,- разумеется, не рабски подмеченных, а художественно схваченных,- воспроизводит физиономию жизни; поэт одним образом, одним словом, иногда одним счастливым звуком достигает той же цели, как бы улавливает жизнь в самых ее внутренних движениях".
Эти слова написал Некрасов, поэт, который, казалось бы, поставил своей главной творческой целью как можно более тесное сближение обиходного языка прозы с поэтической речью. Однако это сближение речевых потоков, это обогащение поэтического стиля за счет разговорного просторечия не означает ни сближения прозы и поэзии как видов искусства, ни устранения необходимых художественных различий между ними. В одной из своих лучших статей о стихах С.Я.Маршак писал: "Может ли быть мастерство там, где автор не имеет дела с жесткой и суровой реальностью, не решает никакой задачи, не трудится, добывая новые поэтические ценности из житейской прозы, и ограничивается тем, что делает поэзию из поэзии, то есть из тех роз, соловьев, крыльев, белых парусов и синих волн, золотых нив и спелых овсов, которые тоже в свое время были добыты настоящими поэтами из суровой жизненной прозы?"* Маршак, конечно, прав: настоящая поэзия создается из прозы - в том смысле, что источником поэтического искусства обычно служат не стихи поэта-предшественника, а действительность, казавшаяся, может быть, недостойной поэтического воплощения. Это, однако, не дает права заключать, что прозаическая речь, ставшая материалом для построения стиха, остается прозой в стиховом облачении. Даже предельно прозаические пушкинские строки действенны не тем, что они - проза, а тем, что содержат явное и потому радующее читателя противоречие между обыкновенностью словаря и необычайностью музыкально-ритмического звучания четырехстопного ямба: