Страница 19 из 32
При появлении Редмена несколько зевак подняли глазами и уставились на новое лицо. Начали что-то друг другу шептать, улыбаться.
Редмен посмотрел на мальчика. Около шестнадцати; он лежал, прижав щеку к земле, словно к чему-то прислушивался.
– Лейси, – назвала Левертол имя мальчика для Редмена.
– Все плохо?
Человек, присевший возле Лейси, покачал головой.
– Не очень. Просто упал. Ничего не сломал.
На лице мальчика была кровь – ему разбили нос. Глаза закрыты. Мирное выражение лица. С тем же успехом он мог быть мертв.
– Где там чертовы носилки? – спросил надзиратель. Ему явно было неуютно на пересохшей жесткой земле.
– Скоро будут, сэр, – ответил кто-то. Редмену показалось, что это был нападавший. Тощий пацан лет девятнадцати. Глаза из тех, от которых в двадцати шагах скисает молоко.
И в самом деле, из главного здания показалась ватага ребят с носилками и красным одеялом. Все они лыбились от уха до уха.
Теперь, когда самое интересное кончилось, сборище зевак начало редеть. Что хорошего в объедках?
– Стойте, стойте, – сказал Редмен, – нам разве не нужны свидетели? Кто это сделал?
Кто-то небрежно пожал плечами, но большинство прикинулось глухими. Спокойно разбредались, как ни в чем не бывало.
– Мы всё видели, – сказал Редмен. – Из окна.
Левертол его не поддержала.
– Видели же? – потребовал он у нее.
– По-моему, мы были слишком далеко, чтобы кого-то обвинять. Но я больше не хочу видеть такого поведения, меня все поняли?
Она легко узнала Лейси с такого расстояния. Почему же не нападавшего? Редмен упрекнул себя за невнимательность; пока он видел только лица, не знал ни имен, ни личных характеристик, и потому различать детей было трудно. Высок риск ошибочного обвинения, хотя он был почти уверен, что это сделал мальчишка со скверным взглядом. Сейчас не время для ошибок, решил Редмен; в этот раз придется замять тему.
Левертол происшествие как будто нисколько не смутило.
– Лейси, – тихо сказала она. – Вечно Лейси.
– Он сам напрашивается, – сказал один из мальчишек с носилками, смахивая светлую челку с глаз. – Что с него взять.
Не обратив на это внимания, Левертол проследила за тем, чтобы пострадавшего переложили на носилки, и направилась обратно к главному зданию, Редмен следовал за ней по пятам. Все прошло так обыденно.
– Не самый порядочный мальчик этот Лейси, – загадочно сказала она, словно давая объяснение; и на этом все. Вот тебе и сочувствие.
Редмен оглянулся, когда неподвижное тело Лейси накрывали красным одеялом. Произошло две вещи, почти одновременно.
Первая: кто-то в толпе сказал: «Это свинья».
Вторая: глаза Лейси открылись и посмотрели прямо на Редмена – широкие, ясные и честные.
Добрую половину следующего дня Редмен приводил в порядок мастерскую. Многие инструменты из-за неумелого обращения были сломаны или стали бесполезными: пилы без зубьев, затупленные долота со сколами, нерабочие тиски. Понадобятся деньги, чтобы оснастить мастерскую самым необходимым, но сейчас не время для того, чтобы клянчить. Мудрее выждать и показать себя хорошим работником. Он уже привык к политике казенных организаций, полиция – хорошая школа.
Около шестнадцати тридцати зазвонил звонок – вдали от мастерской. Он пропустил его мимо ушей, но через некоторое время инстинкты взяли свое. Звонок – это тревога, а тревога должна тревожить. Он бросил уборку, запер за собой дверь мастерской и последовал на звук.
Сигнализация звенела в местном больничном отделении, правда, так его могли назвать только в шутку: двух-трех палатах, отгороженных от основного корпуса и украшенных картинами и занавесками на окнах. Запаха дыма не было, значит, дело явно не в пожаре. Но слышался крик. И не просто крик. Вой.
Редмен ускорил шаг по нескончаемым коридорам и, когда сворачивал за угол к больнице, на него выскочила маленькая фигурка. Столкновение вышибло дух из обоих, но Редмен схватил пацана за руку прежде, чем тот успел удрать. Пойманный быстро отреагировал – брыкался босыми ногами, пинал по лодыжке Редмена. Но тот держал крепко.
– Пусти меня, сраный…
– Успокойся! Успокойся!
Преследователи уже почти нагнали его.
– Держи его!
– Сука! Сука! Сука! Сука!
– Держи его!
Редмен словно с крокодилом боролся: у мальчишки была вся сила страха. Но ярость уже почти сошла на нет. Из подбитых глаз брызнули слезы, когда он плюнул в лицо Редмену. В его руках был Лейси – непорядочный Лейси.
– Ладно. Попался.
Редмен отступил, когда подошел надзиратель и заломил Лейси так, словно готов был вывихнуть мальчику руку. Из-за угла появились еще двое-трое. Двое мальчишек и медсестра – весьма неприятное создание.
– Пустите… пустите… – вопил Лейси, но от его пыла уже не осталось и следа. На лице возникло обиженное выражение капитулянта, а коровьи глаза, большие и карие, по-прежнему таращились на Редмена, обвиняя. Мальчик был на вид младше шестнадцати, почти неполовозрелым. На его щеке и в нескольких местах между синяками и кривой повязкой на носу проглядывал пушок. Но лицо такое девичье – девственное лицо, из тех времен, когда еще были девственники. И эти глаза.
Появилась Левертол – слишком поздно, чтобы принести какую-нибудь пользу.
– Что происходит?
Подал голос надзиратель. От погони он запыхался и лишился гонора.
– Он заперся в туалете. Пытался сбежать через окно.
– Почему? – вопрос был адресован надзирателю, а не ребенку. Красноречивое замешательство. Сбитый с толку надзиратель пожал плечами.
– Почему? – Редмен обратился к мальчику.
Тот молча смотрел в ответ, будто ему впервые в жизни задали вопрос.
– Это ты свинья? – спросил он неожиданно, из носа у него стекала сопля.
– Свинья?
– В смысле, полицейский, – насмешливо уточнил один из мальчишек так, будто разговаривал с идиотом.
– Я знаю, что он имеет в виду, парень, – произнес Редмен, все еще пытаясь переглядеть Лейси. – Я отлично знаю, что он имеет в виду.
– Правда, что ли?
– Тихо, Лейси, – сказала Левертол, – у тебя и без того хватает проблем.
– Да, сынок. Это я – свинья.
Война в гляделки продолжалась – личная битва между мальчиком и мужчиной.
– Ты ничего не знаешь, – сказал Лейси. Это была не издевка – мальчишка просто констатировал свою версию правды, его взгляд не дрогнул.
– Ну, все, Лейси, хватит, – беглеца попытался увести надзиратель; его живот торчал между пижамным верхом и штанами, словно гладкий купол молочной кожи.
– Пусть говорит, – сказал Редмен. – Чего я не знаю?
– Он расскажет свою версию этой истории директору, – сказала Левертол, прежде чем смог ответить Лейси. – Это не ваша забота.
Но это была очень даже его забота. Все изменилось из-за взгляда – такого режущего, такого обреченного. Взгляд просто требовал, чтобы это стало его заботой.
– Пусть говорит, – сказал Редмен, и властность в его голосе заставила Левертол пойти на попятный. Надзиратель слегка ослабил хватку.
– Почему ты пытался сбежать, Лейси?
– Потому что он вернулся.
– Кто вернулся? Имя, Лейси. О ком ты говоришь?
Несколько секунд Редмен чувствовал, как мальчишка борется с каким-то обетом молчания; потом Лейси тряхнул головой, разрывая электрический контакт между ними. Он как будто в какой-то момент сбился с мысли, и замешательство лишило его слов.
– Тебе ничего не сделают.
Лейси уставился себе под ноги, нахмурился.
– Я хочу обратно в кровать, – сказал он. Просьба девственника.
– Ничего не сделают, Лейси. Я обещаю.
Обещание, похоже, не возымело ожидаемого действия, Лейси словно онемел. Но тем не менее это было обещание, и он надеялся, что Лейси это поймет. Мальчика изнурила неудачная попытка побега, погоня, гляделки. Его лицо посерело. Он подчинился надзирателю и ушел. Перед тем как снова скрыться за углом, он, похоже, передумал; начал бороться, не смог освободиться, но вывернулся лицом к своему дознавателю.