Страница 5 из 8
Грамотных среди бурлаков почти не было. Они сами говорили про себя: «Таких не бывает, потому что грамотный всегда найдет работу получше бурлацкой лямки». Впрочем…
В 1898 году рыбинский священник Иоанн Введенский начал читать проповеди в местном ночлежном доме, в котором обитало около 250 зимогоров. В результате полторы сотни обездоленных исповедались и удостоились святого причастия в церкви. Вскоре из новомолящихся составился весьма недурной хор. Отец Иоанн с удивлением узнал, что большинство хористов-зимогоров – это бывшие певчие хора Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге. Но, выйдя из храма и побывав в трактире, исаакиевцы грянули другую песню – до невозможности непристойную. Подобное произведение в одном из ярославских трактиров вместе с бурлаками слушал Шаляпин. Взяв в руки карандаш, великий певец сказал своему спутнику, художнику Коровину: «Надо, брат, записать, больно здорово!»
Дядя Гиляй, он же Алёша Бешеный
Замечательного русского писателя и журналиста В. А. Гиляровского (1853–1935) называли королем российских репортеров. Многие зачитываются его очерками из циклов «Мои скитания», «Москва и москвичи», «Трущобные люди» и другими. В июне 1871 года восемнадцатилетний Гиляровский сбежал из родительского дома в Вологодской губернии и пошел скитаться по России.
В. А. Гиляровский страстно хотел пройти по берегам Волги с бурлацкой артелью. Он пешком дошел до Костромы и начал осматривать пристани. Когда спрашивал о бурлаках, над ним смеялись. И неудивительно: к этому времени буксирные пароходы почти полностью заменили бурлаков.
Наконец, один старик указал Владимиру на четырех загорелых оборванцев. Те сидели на груде досок и пили водку, закусывая кренделями и вареной печёнкой. Налили и Владимиру. Тот, в свою очередь, поставил штоф от себя. Без расспросов, не посмотрев паспорта, приняли бурлаки Гиляровского в свою артель. На базаре продали его кожаные сапоги, вместо них купили онучи и три пары лаптей.
После ночлега на песчаном берегу, выпив «отвальную» – стакан самогона, артель двинулась в путь. Во главе её стоял Иван Костыга, который с презрением смотрел и на пароходы, и на молодых бурлаков, которых он и бурлаками не считал. Но Гиляровский ему понравился, он поставил его в лямке третьим – после себя и своего заместителя: «Здоров малый – этот сдоржить!» И Гиляровский «сдорживал» до ломоты в груди и налитых кровью глаз.
В книге «Мои скитания» В. А. Гиляровский писал: «Особый народ были старые бурлаки. Шли они на Волгу – вольной жизнью пожить. Сегодняшним днем жили, будет день – будет хлеб! Я сдружился с Костыгой, более тридцати путин сделавшим в лямке по Волге. О прошлом лично своем он говорил урывками. <…> Но вот нам пришлось близ Яковлевского оврага за ветром простоять двое суток. Добыли вина, попили порядочно, и две ночи Костыга мне о былом рассказывал…
Владимир Алексеевич Гиляровский в молодости
– Эх, кабы да старое вернуть, когда этих пароходищ было мало! Разве такой тогда бурлак был? <…> Прежде бурлак вольной жизни искал. Конечно, пока в лямке, под хозяином идешь, послухмян будь… Так разве для этого тогда в бурлаки шли, чтобы получить путинные да по домам разбрестись? Да дома-то своего у нашего брата не было. Хошь до меня доведись? Сжег я барина и на Волгу… Имя свое забыл: Костыга да Костыга… А Костыгу вся бурлацкая Волга знает. У самого Репки есаулом был… Вот это атаман! А тоже, когда в лямке, как и я, хозяину подчинялись, пока в Нижнем, али в Рыбне расчет не получишь. А как получили расчет, мы уже не лямошники, а станишники! Раздобудем в Рыбне завозню, соберем станицу верную… и махнем на них… (Завозня – это лодка на десять человек, а станица – разбойничья шайка. Спускаясь вниз, станишники грабили встречавшиеся им речные суда. – А. К.) Репка, конечно, атаманом. <…> Соберем станицу так человек в полсотни и всё берем: как увидит аравушка Репку-атамана, так сразу тут же носом в песок. Зато мы бурлаков никогда не трогали, а только уж на посудине дочиста всё забирали. Ой, и добра, и денег к концу лета наберем…»
Часто по ночам Костыга отводил Гиляровского в сторону и шепотом рассказывал ему о былой вольнице, об атамане Репке и грабежах судов. А однажды предложил: «Знаешь что? Хочется старинку вспомнить, разок еще гульнуть. Ты, я гляжу, тоже гулящий… Хошь и молод, а из тебя прок выйдет. Дойдем до Рыбны, соберем станицу да махнем на низ. С деньгами будем. Эх, Репка, Репка. Вот ежели его бы – ну прямо по шапке золота на рыло… Пропал Репка… Годов восемь назад его взяли, заковали и за бугры отправили…» Помолчал Костыга и добавил: «Помалкивай. Будто слова не слышал. Сболтнешь раньше, пойдет блекотанье, ничего не выйдет, а то и беду наживешь…»
Выгрузка хлеба с баржи
В. А. Гиляровский был наделен от природы огромной физической силой. В родительском доме много занимался спортом. Он быстро втянулся в бурлацкую работу. Вступая в артель, Владимир назвался Алексеем Ивановым. Бурлаки дали ему прозвище Алёша Бешеный за то, что, когда на привале бурлаки отдыхали, Гиляровский то влезет на сосну, то покажет сальто-мортале или ходит на руках, а то и за Волгу сплавает.
На последней перед Рыбинском остановке Костыга спросил Гиляровского: «Ну так идешь с нами?» – и услышал: «Иду!»
В Рыбинске бурлаки получили расчет и отправились на пароходную пристань. Костыга, Гиляровский и еще двое, кого наметили в станицу, пошли в трактир. Заказали штоф водки, на закуску рубец, воблу и яичницу из двадцати яиц. Только выпили по первой, в трактир вошли три огромных широкоплечих крючника – знакомые Костыги. У двоих клички – Балабурда и Петля. Присоединились к компании. Когда закончился третий штоф и доели третью яичницу, Костыга прошептал пришедшим: «Вот што, робя! Мы станицу затираем. Идете с нами?»
В ответ крючники предложили вступить в их артель. «А ну вас, пойду я крючничать», – рассердился Костыга. Но оказалось, что за старшего у крючников – Репка!
Он сбежал с каторги, в Самаре встретил Балабурду и Петлю. Втроем приехали в Рыбинск и собрали здесь необыкновенную артель из самых сильных и выносливых крючников. Артель работала быстрее других, а брала за труд меньше. Но заработок членов артели был вдвое больше других.
Пример показывал сам Репка. Несмотря на свои семьдесят лет, мог запросто пронести на спине два куля. А куль – это не только мешок, а еще и старинная русская мера веса сыпучих веществ: 9 пудов, или 144 килограмма. А еще Репка мог посадить на куль толстого приказчика и легко пронести этот груз по зыбким мосткам.
Артель Репки отличалась и внешним видом. Крючники надевали жилетки, обшитые серебряным и золотым галуном – в зависимости от степени силы. Их седёлки (приспособления для переноски кулей) были не из мешковины, как у других артелей, а из сафьяна. Попасть в эту артель было почти невозможно. Для Костыги и его товарищей сделали исключение. Гиляровскому помогло то, что в трактире он играючи разогнул пальцами пятиалтынный. Костыга согласился при условии, что станицу всё же соберут.
Крючник
Крючники работают
Репка действительно был в Рыбинске, но уже двое суток сидел в тюрьме. Работа артели вызывала зависть других хозяев и крючников. Нашлись доносчики, сообщившие в полицию, кем на самом деле является старший артели.
Через три дня работы крючником Гиляровский уже легко справлялся с девятипудовыми кулями. Через неделю ему предложили обшить жилет золотым галуном. Впервые такого почета удостоился человек в восемнадцать лет! В «Моих странствиях» В. А. Гиляровский написал: