Страница 8 из 60
Трудовая деятельность…
Белов прочитал и поднял недовольные глаза на Мишарина:
– Опять всю деятельность писать?!
Мишарин, стаж которого умещался на одной строке, вежливо улыбнулся.
– Я с сорок второго… матросом, боцманом, да на разных судах… – Белов хмуро тер лоб, – девками командовал!
– Почему девками? – не понял Мишарин.
– В войну одни девки в матросах были… девки, да пацаны мелкие.
Мишарин явно заинтересовался девками-матросами, достал пачку «Беломора» и стал аккуратно распечатывать:
– И что… прямо вот… молодые девушки работали?
– Работали. И вахты стояли, и уголь грузили… – Белов снова склонился к анкете. – Государственные награды…
Дописывал молча. Мишарин тоже затих и о чем-то думал, не подкуренную папиросу вертел в руках. Табак из нее сыпался. Когда Белов закончил, Николай выдвинул из-под кровати чемодан:
– Выпьем за знакомство?! – он достал бутылку коньяку. – Только закуски совсем нет.
Мишарину, как и Сан Санычу, шел двадцать второй год, но он видел, что рядом с капитаном Беловым сильно проигрывает. Сан Саныч это чувствовал, ему было приятно стеснительное уважение своего нового товарища:
– Пойдем ко мне на буксир, у меня повариха хорошая.
По дороге зашли в столовую, взяли буханку ржаного хлеба и двух девиц, они как раз заканчивали работу.
Каюта Белова была небольшая, уютная, выкрашенная светло-голубой краской. Справа от входа на узкой койке, заправленной серым шерстяным одеялом, сидели девушки. Между ними – Сан Саныч. На столе нарезанный хлеб, коньяк, рыбные консервы, пирожки с картошкой, оставшиеся с обеда, и четырехлитровая банка сгущенки. Напротив, в небольшом кресле устроился старпом Захаров и на табуретке, спиной к двери – архитектор Мишарин. Черненькую звали Нина, светленькую Светлана, Белов шутил то с одной, то с другой и никак не мог решить, какая ему больше нравится.
Девушки почти не пили, мочили губы в рюмках и ставили на стол. Коля Мишарин быстро опьянел, отчего сделался счастлив и неудержимо активен. Он чувствовал, что, наконец, встретил здесь своих друзей, и ему ясно было, что рядом с ними он пройдет суровую школу жизни и станет таким же уважаемым человеком. Настоящим сибиряком вернется в Москву. Он уже поднимал тост за капитана Белова, и за могучего, молчаливого старпома Захарова, в которого он просто влюбился. И еще перецеловал девушкам ручки, чем их здорово смутил и порывался сбегать за бумагой и начать рисовать Захарова немедленно.
– Дайте и мне папиросу, Сергей Фролыч?! – попросил Мишарин старпома почти торжественно, – я свои забыл дома! У меня есть отличные папиросы, я завтра принесу!
Старпом подал. Николай достал папиросу, смял зубами бумажную гильзу[13] и оглядел всех, будто спрашивая, ну, как? Потом улыбнулся и положил папиросу на стол:
– Честно? Сергей Фролыч? Все не могу научиться курить! Голова очень кружится! А хочу! Хочу, знаете, домой приехать… оп-ля! Уже курю! И никто мне ничего! И еще у нас покойный профессор Смирнов, когда лекции читал, всегда курил! Вы слышали о профессоре Смирнове? Конструктивист! Они с Мельниковым работали! Какие он здания построил! Я у него учился – красный диплом защитил! У меня после института свободный выбор был! В Москве оставляли – инструктором в ЦК комсомола – у меня куча грамот, я доклады по международному положению делал.
Николай говорил быстро, за его мыслями непросто было уследить, но все, особенно девушки, слушали внимательно. Это была далекая московская жизнь.
– Не верите?! Я с лекциями ездил! У меня память страшная! Нет, правда!
Белов под шумок положил руку на талию Светланы. Светлана замерла, но руку не сбросила, продолжала внимательно слушать выпившего архитектора. После Мишаринского коньяка пошел спирт. Старпом вертел в руках пустую бутылку:
– Говорят, Черчилль очень наш армянский коньяк уважает?!
– Хрен вот ему теперь! – махнул уверенной пьяной рукой Мишарин. Очки съехали набок, он решительно их поправил.
– Чего тебе, жалко? – не понял старпом.
– А речь в Фултоне? Забыли? Военный блок против СССР! А?!
Все посмотрели на Николая. Белов потрогал за талию и черненькую Нину, сидевшую ближе к двери. Тут тоже все прошло успешно. Белов потянулся за куском хлеба и «нечаянно» заглянул ей в глаза. Глаза у Нины были строгие и немного косили. Руку она не убрала, но и смотрела почти безразлично. Даже не улыбнулась.
– Против нас?! – продолжил Николай задиристо. – А?! Оружием бряцают союзнички! Сколько нам надо времени, чтоб до конца Европы дойти? Не подумали они! – Мишарин даже привстал, будто уже собрался начать движение к концу Европы.
– Чего он там сказал? – спросил старпом и поставил пустую бутылку к ножке стола.
– Военный блок предлагает против СССР! Не нравится ему распространение коммунистического мировоззрения в мире!
– Это я по радио слышал, а что еще? – не отставал Фролыч заинтересованно.
– Я не знаю, – слегка растерялся Николай, – речь целиком не печатали… Но Сталин ему ответил! А?! Как он его! Читали в «Правде»?
– Это же в прошлом году было, чего вспомнил? Ты лучше про югославов расскажи, что у них там… – Белов брякнул первое, что пришло в голову, ему совершенно все равно было, что там сейчас в Югославии, он захмелел и ему уже не выбрать хотелось, а увести как-нибудь обеих девиц. Куда-нибудь. Он слышал, что такое бывает.
Николай потянулся к литровой банке с разведенным спиртом. Стал наливать, расплескивая, девушки прикрыли свои рюмки ладошками.
– Про Югославию… это наши интересы на Балканах! Сейчас расскажу, но сначала за Сталина выпьем! Знаете, что?! – Он пытался придать своему лицу самый серьезный вид, но его пошатывало. – Нам очень повезло, что мы живем в одно время с таким человеком! Понимаете?! Мы об этом не помним, а это оч-чень важно! – Он задрал рюмку вверх, наплескал на колени Фролыча, но не заметил этого, а продолжил с пьяным напором. – Другие страны и народы скучно и неинтересно живут, а у нас… все кипит! Вся страна – великая социалистическая стройка! Впервые в истории человечества люди не за страх, а за совесть созидают свое светлое будущее – социализм и коммунизм! Благодаря Сталину мы – пример всем! Мы самая сильная страна в мире! Пройдет немного времени, и мы экономически задушим Америку! За Сталина! – Мишарина опять качнуло, в его стопке почти ничего не осталось. – Я счастлив, что живу в такое время, и что нами руководит человек мирового масштаба! Мы выдающаяся нация Ленина и Сталина! За Ленина-Сталина!
– За Сталина! – хмуро и уверенно стал подниматься Белов, посматривая на портрет спокойно улыбающегося вождя на стене напротив и невольно вспоминая сегодняшнее утро. По телу бежали пьяные мурашки гордости. – Хорошо сказал, Николай!
Девушки тоже заскрипели кроватью, поднялись, выпили, невольно толкаясь локтями в тесноте каюты, только старпом остался в кресле. Мишарин выпил, и увидел сидящего Фролыча:
– Вы что, Сергей Фролыч?! Не будете?! – от удивления он тянулся к старпому пустой стопкой.
– Всё, у меня вахта, вставать в четыре…
– А с американцами война будет или нет, как считаешь? – спросил Белов, цепляя ложкой в банке с консервами, другой рукой обнимал девушку.
– Почему с американцами?
– Из-за Кореи!
– Не будет!
– А чего тогда в газетах пишут?
– Все нормально. Войска вывели. И мы и американцы. Теперь корейцы сами решат, как им жить. Я думаю, коммунистическая идеология победит. Южные корейцы видят, какая власть на севере. Народная! Свобода от капитала! Всеобщее равенство! Согласны?! Совсем скоро режим Сеула падет, люди захотят жить лучше! Правильно? Все-таки, власть народа – это власть народа!
Старпом крепко зевнул на этих словах, и с трудом вытащив тело из узкого кресла, встал:
– Правильно говоришь, не будет войны, американцы – они нормальные ребята, я с ними работал! Все, пойду досыпать…
– Фролыч, глянь там механика. Не уснул? – попросил Белов.
13
Гильза – полая часть папиросы.