Огонь сильнее мрака

– Ты предвидел, что я превращусь в... В то, чем стал?

Бармен отрицательно повёл головой:

– Предвидение тут ни при чём. Я знал того, кто был с вами... С тобой в Разрыве. Тогда, полгода назад.

Джон наморщил лоб, соображая. Удивлённо распахнул глаза:

– Ты знал кунтарга? Прогму?!

Морли медленно кивнул.

– Знал. Славный парень. Любил, чтобы его звали Аптекарем. Он увидел тогда, что с... тобой произошло, и предположил, что скоро начнутся изменения.

– Изменения?

Морли положил лапы на стойку, повернул ладонями вверх:

– То, что происходит сейчас. Он был умный. Жаль, что погиб.

Джон в замешательстве тюкнул самокруткой о край пепельницы. Выходит, Прогма был знаком с Морли. Как они сошлись? Может быть, то был неудачный эксперимент со старой техникой, которая засбоила и вместо трансмутации свинца в золото вызвала в человеческий мир незадачливого кунтарга? Или, возможно, Прогма сам нашёл мага (по совместительству – бармена), чтобы предложить какую-нибудь хитрую сделку? Вроде той, с валлитинаром, на которую клюнула полгода назад Джил, отчаявшаяся спасти мать? Впрочем, теперь это неважно. Важно лишь то, что Прогма видел Джона в Разрыве. Сразу после того, как Хонна, умирая, передал Репейнику... нечто. Джону вспомнилось, как он сидел на песке, полумёртвый от жажды и жары, а кунтарг глядел на него во все свои шесть разнокалиберных глаз. "Обстоятельства меняются", – сказал он тогда. Джил не дала ему договорить, заторопила, а ведь он, пожалуй, многое мог бы сказать. И сказал – только не Джону, а Морли. Наверное, они все-таки были друзьями, раз обсуждали такие вещи. Если только может кунтарг дружить с человеком.

"Обстоятельства, как я посмотрю, меняются..."

– Ты предвидел моё появление сегодня? – спросил Джон. Самокрутка, сволочь такая, погасла. Пришлось раскуривать заново.

– Я предвижу шаги людей, а не богов, – ответил Морли.

Джон приложился к стакану и, задержав дыхание, осушил его одним долгим глотком.

– Ладно, – сказал он, стукнув по стойке. – Ладно. А вся эта история с Лю Ваном? Желторожий явно сыграл тебе на руку. Кошку подослал.

Морли бледно улыбнулся:

– Лю спустил её на подоконник с крыши. На веревке. Это очень смышленая кошка, послушная. А чтобы она к тебе пошла, он обсыпал твои брюки порошком валерианы. Думаю, в тот раз, когда ты был у него в опиумной норе.

Джону вспомнился странный свистящий выдох Лю Вана в каморке над курильней. И слова Джил о необычном запахе, когда Джон возвратился домой. Он-то подумал, что русалка почувствовала запах духов несчастной нинчунской шлюхи, которая изо всех сил пыталась его завлечь. А Джил всего-навсего учуяла валерьянку.

– Лю – один из нас, – проговорил Морли. – И он ждет твоего восхождения.

– Из кого из вас? – раздражённо спросил Джон. – Из "Тайной зари"?

Бармен помотал головой:

– "Тайная заря" была просто сборищем мечтателей. Они сделали своё дело, но погибли не зря. Нас больше. Тех, кто хочет вернуть золотой век. Кто хочет возрождения божественной власти. Тех, кто поклоняется...

Джон протянул ему стакан. Бармен осёкся на полуслове, сморгнул. Затем понял, подставил стакан под краник – другой, не тот, что раньше – нацедил пива. Джон сдул пену, глотнул. Пиво в "Пойле" было дерьмовым. Из любого краника.

– Слушай, Морли, – сказал он, сплюнув на покрытый опилками пол. – Или как тебя там... Фрэн Харрингтон, да?

– Фрэн Харрингтон умер, – без улыбки сказал Морли. – Его пристрелили из жезла. Вместе с остальными.

– Так вот, мёртвый Фрэн Харрингтон, – продолжал Репейник, – У меня к тебе пара вопросов. Вообще, я теперь могу прочесть все ответы прямо в твоей башке, но это будет стоить кое-какой доли моих сил. А мне отчего-то кажется, что силы еще понадобятся, причем все без остатка, и в очень скором времени. Так что, будь любезен, расскажи всё про дело моего клиента: как вы встретились, что при этом произошло, и как можно исправить то, что произошло. Да не вздумай ядом плеваться, как в прошлый раз. Мне, чтобы тебе мозги расплавить, хватит и секунды.

Он полюбовался на лицо Морли, обрамлённое алым свечением, и прибавил, не надеясь, что тот поймёт:

– Обстоятельства меняются.

Бармен помолчал, двигая мощными, с Джонов кулак, желваками. Огромная лысая голова клонилась вперёд, будто он засыпал. Но он, разумеется, бодрствовал.

– Какое дело богу до историй смертных? – тихо прогудел он, глядя в пол.

– Это профессиональное, – пожал плечами Джон. – Клиент заплатил аванс. Я должен раскрыть дело. Ну, рассказывай.

Морли достал из нагрудного кармана трубку-носогрейку, набил табаком, сунул мундштук в рот – руки всё ещё немного дрожали. Раскурил, зажав носогрейку в объёмистом кулаке. И принялся рассказывать.

Когда они спустились в лабораторию под старой церковью, там было темно и сыро. Идти приходилось медленно, подсвечивая дорогу фонарями, по щиколотку в стоячей зловонной жиже. Между стен прыгало короткое эхо, усиливало и перемешивало звуки – бормотание людей, их хлюпкие шаги, постукивание посохов, звяканье амулетов, самодельных детекторов магического поля и прочего барахла, которое они брали с собой на вылазки. У Морли – тогда ещё Фрэна Харрингтона – было дурное предчувствие, но он всё равно вёл отряд дальше и дальше под землю, потому что в самой глубине лаборатории их ждал Предвестник. А может, и не ждал: как всегда, поиски основывались на слухах, обрывочных архивных записях и смутных воспоминаниях. Так или иначе, они медленно продвигались вперёд, обходя заполненные водой провалы в полу, пригибаясь, чтобы не задеть грозно прогнувшийся потолок, переступая через ржавые остовы лабораторных приборов. И, конечно, не заметили засаду.

Поисковики БХР, опередившие Фрэна и его товарищей на какой-то час, успели обшарить лабораторию и собрались возвращаться, когда услышали шум и голоса. Они смекнули, что встретили нелегальных конкурентов, затаились и, выждав момент, открыли огонь из жезлов. В темноте засверкали разряды, люди стали кричать. Те, у кого с собой было оружие, пытались отстреливаться. Фрэн разрядил свой жезл, потом просто бился им, как дубинкой; ему удалось свалить двоих, но затем он схватился с кем-то, кто не уступал ни ростом, ни и силой. Он боролся, силясь повалить врага на пол, когда спину разорвала страшная боль, и ноги сразу подломились в коленях. Из последних сил цепляясь за противника, не выпуская из рук какую-то тряпку – не то сумку, не то обрывок одежды – Фрэн упал и вырубился.

Очнулся он много часов спустя. Рана любое движение обращала в пытку, ноги не слушались. Запалил спичку. В неровном трепещущем свете удалось разглядеть, что подвал завален трупами его бывших соратников. Фрэн понял, что его сочли мертвым и оставили валяться здесь вместе с остальными. Решил ползти к выходу: не пропадать же тут, под землёй. Подтягиваясь на руках, дрожа от боли, задел давешнюю тряпку. В тряпке звякнуло. Он снова зажег спичку, развернул ткань и увидел тот самый прибор, за которым они пришли в лабораторию. Предвестник. Должно быть, палачи из БХР не знали о его ценности и забыли про обронённый в кровавой суматохе раритет.

Фрэн сумел выползти. Не меньше полутысячи ре до выхода на поверхность: охрип от крика, в кровь искусал губы, потом догадался зажать в зубах ремень и грыз его, когда от муки перед глазами стояло цветное марево. Он сосал жидкую грязь с пола, временами терял сознание, но через сутки или около того выбрался на поверхность. От церкви через лес пополз к дороге. У обочины его подобрал крестьянин на повозке, ехавший в Дуббинг продавать огурцы. Это был добрый крестьянин, он не задавал вопросов, не сдал Фрэна констеблям и не тронул свёрток, который тот всё время прижимал к груди, тщетно пытаясь укрыть полой заскорузлого от крови плаща. Крестьянин довёз Фрэна до дома и даже втащил на порог, после чего забрался в повозку, цокнул лошадям и уехал. Поразительно, какие в деревнях бывают замечательные люди. По лестнице на третий этаж Харрингтону пришлось ползти самому. Хорошо, что была глухая ночь, и никто не видел, как он, извиваясь и плача, цепляется за решетку перил, подтягивая на очередную ступеньку непослушные ноги. Чудом отперев дверь (ключ, разумеется, давно вывалился из кармана, так что он воспользовался запасным, спрятанным в щели за дверным косяком), Фрэн вполз в квартиру и с тихим вздохом отключился. Прибор лежал рядом с ним, завёрнутый в грязную тряпку, бездействующий, но могучий.