Хождение Восвояси

– Но энергичнее всего со мной пытались подружиться Хитромудрые. Они делились своими маленькими секретами – потому что кто же неизвестно с кем будет делиться большими, показывали магические трюки и штуки, как они это называли, и рассказывали, как мечтают использовать магию для поднятия сельского хозяйства, усовершенствования ремесел, путешествий и торговли, развития искусств… Если бы они напирали на последнее, я бы улетел – ни одно существо, какими бы его преступления ни были, а тем более невинное, вроде меня, не должно им подвергаться! Но трудная жизнь крестьян и мастеров, опасности, подкарауливающие в дороге купцов, вызывали сочувствие, а путешествовать я сам обожаю… И я согласился помочь.

– Как дракон, пусть даже лунный, может помочь, к примеру, рисоводам? – недоумённо моргнул Негасима. – Нет, про воздействия фаз Луны на всхожесть семян я слышал. Но…

– Но на самом деле всё было очень просто, как объяснили Хитромудрые. Надо было всего лишь немного дать им взаймы моей магии, чтобы всхожесть семян и безопасность дорог от фаз Луны больше не зависели. Они объяснили мне ритуал, я согласился…

Лун приумолк. Серафима страдальчески поморщилась, предвидя развитие событий с этого места – и не ошиблась.

– Когда я понял, что они хотят разделить меня на три амулета чистой магии, было слишком поздно. Им это удалось. Амулетом Тишины, как они назвали его, стала моя душа. Амулетом Ветра – мой дух. А амулетом Грома – моё тело. Да, тело без руководства души и надзора духа может наделать делов… – Лун покосился на развалины Запретного города и потупился, смущённый.

– "Сон разума рождает чудовищ", – торжественно процитировал тэнно.

– А если еще и душу вырвать… – еле слышно пробормотал дракон.

– И что… случилось дальше? – сглотнув неожиданный комок в горле, прошептала Лёлька. Губы ее подрагивали: представить без слёз своего любимого Тихона как вырванную часть своего не менее теперь любимого Луна она не могла.

– Дальше началось случаться воплощение самых амбициозных планов вотвоясьских Хитромудрых и императора: усмирение недовольных вассалов, сбор налогов с крестьян, ремесленников и купцов до последнего юаня – видите, маги не обманули, их помыслы действительно были о них. Тех, кто лишался средств к существованию, забирали в солдаты. Кто не хотел становиться солдатом, становился рабом. Затем пошло завоевание соседей – сперва ближних, потом дальних. Сперва Хитромудрые осторожничали, используя меня… нас… с опаской и изредка. Но потом они привыкли, что нет никакого вреда, кроме пользы, силы и власти – и принялись черпать мою магию полными бочками. Но когда армия маршировала к границе с Вамаяси, ибо настала очередь этой страны прибавить славы и территории новой сверх-империи, вотвоясьцы впервые почувствовали, что что-то неладно: ссоры, стычки, заговоры, государственная измена, бытовое хамство – при испортившихся характерах моментально приводившее к поножовщине на каждом шагу, в каждой семье, при каждом дворе… Это Тело гнуло свою линию. Интересы тела – страшное дело…

– А… – Мажору поискал деликатный способ высказать вопрос, – А что же остальные амулеты?

– Будучи разделёнными, разбросанными по огромной стране, мы с Духом не могли, да и не захотели бы его остановить. К тому же, мы были заняты своими разновидностями саботажа: вокруг Духа все тяготели к чтению и самосовершенствованию, я же пытался убедить людей, что деньги, сила и власть – далеко не всё, ради чего стоит жить. Иногда нам это даже удавалось.

– Отчего "иногда"? – не удержался от вопроса Иванушка.

– Оттого, что подтолкнуть человека к самопознанию или благотворительности гораздо сложнее, чем к обжорству, гневу или зависти. А напрямую диктовать, что делать… Насильственная жертва рождает сожаление, а принуждение к знаниям – их отторжение.

Обормоту, как самый неоднократно принуждаемый к знаниям из всех собравшихся, понимающе кивнул.

– Как бы то ни было, когда Хитромудрые поняли, откуда исходит опасность, было поздно: самые сильные маги уже сгинули в пламени междоусобиц. Империя начала рассыпаться, обваливаясь на головы своих поданных горящими обломками. Последняя из многих попыток оставшихся Хитромудрых заблокировать Тело увенчалась успехом, но обратного хода уже не было, как невозможно взбежать на гору по мчащемуся в долину камнепаду. Беды всколыхнули религиозность: молитвы взявшихся за ум людей были услышаны, явился Нефритовый Государь и отнял у Хитромудрых мой Дух. Но что делать с ним, он не ведал. Возродить меня? А если я начну мстить? Оставить его у себя он тоже побоялся. Посовещавшись со своей доброй супругой – Яширокой Мимаситой, они вместе наложили на него как можно больше приглушающих чар и поместили внутрь одного очень удачно – или неудачно, как посмотреть – родившегося императорского родственника. Чтобы был на виду.

– Занами?!..

Тэнно вскочил, словно обнаружил под своей персоной пробуждающийся амулет Грома. За императором последовали Вечные и Миномёто – правда, по иным причинам.

– Амулет Ветра все эти годы был под самым нашим носом?!

– И мы ничего не почувствовали?!

– И не могли даже предположить?!..

– Не моя в этом вина, – скромно пожал плечами дракон. – Мимасита оставила вам пророчество. Про перемены, когда гром встретится с тишиной на крыльях ветра. Помните?

Судя по выражениям лиц вамаясьцев, они помнили.

– Ну а ты? То есть, амулет Тишины? Тихон? – Ярик заглянул Луну в глаза. – Как ты попал к деду Адалету и стал лягушкой?

Лун усмехнулся.

– Я поверил в пророчество Мимаситы. А что мне оставалось, неприякаянно одной третьей некогда гордого и славного существа? Поэтому закатиться на привале причудливым камушком в суму полного сил, но слегка рассеянного мага-хранителя, прибывшего в Вотвояси расследовать происходящую там магическую неразбериху – правда, поздновато – не составило труда. Позже, у себя в замке, он обнаружил меня, положил на полку между чучелом грабастика и пробиркой с дыханием щупальцерота – и забыл. Когда же пару месяцев назад я услышал, как воины и маги Вамаяси берут приступом его цитадель, я понял, что пророчество должно скоро сбыться – и покинул своё уютное, но пыльное убежище. От радости, что я снова могу двигаться – и не в роли перекати-камня, я превратился в первое, что пришло в голову – и таким меня увидела самая невероятная онна-бугэйся всея Рукомото.

Лун заговорщицки подмигнул Лёльке, и она расплылась в невольной улыбке.

– Вот и вся история с географией, теологией и теорией вероятности, – повёл хвостом Лун, поднялся на все четыре лапы, снося спиной крышу навеса, и сладко потянулся, пугая слуг и придворных. – А теперь пора и домой. В гостях хорошо, как выражается ваш любезный Сагу Перевраки, уважаемый тэнно Маяхата, да жёстко спать.

Разочарование мелькнуло на лицах детей. Лёлькина улыбка осталась на месте только посредством большого усилия.

– Ага, пора, – вздохнула княжна. – Я, вон, дома два месяца не была, и то по всем соскучилась. А ты…

– Счастливого пути, Лун! – Ярик протянул к нему руки, и дракон бережно коснулся их своей огромной мордой.

– Спасибо тебе за отца, – сложив ладони лодочкой, низко поклонился ему Обормоту.

– И за моих детей, – скопировал его позу тайсёгун.

– Если надумаешь, прилетай в гости! Мы тебе всегда будем рады! – взялись за руки Синиока и Мажору.

– Приготовим тебе самое удобное жилище! – закивал Тонитама.

– Самый первосортный лунный свет! – поддержал его Нерояма.

– Мы очень рады, что всё получилось так, – улыбнулся Иван. – Что ты возродился и снова свободен.

– Счастливого пути! Приятной дороги! Скорого возвращения домой! – замахали руками Чаёку, Хибару и Отоваро.

Но Лун отчего-то не торопился улетать. Если разобраться, он выглядел сконфуженным и чуть расстроенным.

– Что не так, уважаемый Лун? – первой заметила его недоумение Серафима. – Ты что-то хочешь спросить?

– Да, – закивал Лун. – Я хочу спросить, отчего те, кто собрался возвращаться в Лукоморье, прощаются со мной. Отчего вы не хотите, чтобы я доставил вас до дома. Или вашего нового дома, – серебристая голова качнулась в сторону новых лукоморцев.