Впотьмах

Прошел год, затем второй, но ничего не менялось. На все мои бесконечные просьбы привезти в город Дружка родители отвечали привычной отговоркой — посмотрим… Осознав, что от родителей толку не добьешься, я просто написала письмо в Муравьевку, соседке бабе Глаше, которая была у нас с бабушкой частой гостьей. В письме я кое-что поведала о своей нынешней жизни, интересовалась деревенскими новостями, спрашивала ее, все ли хорошо с нашим домом, и, главное, просила рассказать о Дружке, как он живет, не болен ли…

Две недели, дожидаясь ответа, я по нескольку раз в день я заглядывала наш почтовый ящик, а когда, наконец-то, увидела письмо на мое имя, то была невероятно счастлива. Помнится, тогда мое сердце от радости чуть не выскочило из груди, но когда я прочитала письмо, то испытала самое настоящее потрясение. Как сообщала баба Глаша, наш деревенский дом отец продал еще год назад, а Дружок умер через несколько месяцев после моего отъезда — очень тосковал, а потом и вовсе есть отказался. Жаль пса, не старый был еще, всего девять лет… Ну, а в остальном в деревне все хорошо, в гости приезжай, буду рада увидеть…

После этого письма весь мир для меня перевернулся — я поняла, что отныне пути в Муравьевку мне нет. А еще у меня случилась настоящая истерика: еще бы, родители прекрасно знали, что Дружок умер, но обманывали меня, осознавая, что их обещания останутся только словами, а я… Я уже столько времени жила надеждой на встречу с Дружком, представляла, как буду прижиматься лицом к его пушистой шкуре, а он будет привычно сопеть мне в ухо… Горечь и обида от обмана были столь сильны, что я чувствовала самую настоящую боль в сердце, от которой тяжело дышать. Если бы мне разрешили взять Дружка с собой, то, без сомнений, он был бы жив… Говоря откровенно, я в тот день испытала едва не такой же шок, как и в день смерти бабушки.

Когда отец с матерью выяснили, отчего меня едва ли не трясет от слез, то еще и устроили мне настоящую трепку — нашла из-за чего голосить, из-за какой-то там собаки!.. Да, мы сказали тебе неправду, и что с того? Это, мол, ложь во спасение, у нас просто другого выхода не оставалось, чтоб хоть немного привести тебя, безголовую, в норму, так что нечего визг устраивать и слезы по лицу размазывать! Подумай своей пустой головой — зачем нам в квартире твоя шелудивая собака, от которой еще и псиной воняет?! Зато теперь ты учишься хорошо, и по дому от тебя какой-то прок имеется, а не то вообще ни на что годна была! Ты, дрянь такая, нам за это еще спасибо сказать должна, а не повышать голос на родителей!..

Именно с того времени я еще больше замкнулась в себе, и более не пыталась расположить к себе отца с матерью, да они и сами к этому не очень-то стремились. Для них существовал только один свет в окне — Лилечка, и в этом я убеждалась все больше и больше. Впрочем, подобное меня уже нисколько не беспокоило — отныне симпатии отца и матери мне были не нужны, желание понравиться им умерло вместе с известием о смерти Дружка. Да и отношение родителей к нам с сестрой было разное: с одной стороны настоящий ангелочек Лилечка, избалованная вниманием и купающаяся в лучах родительской любви, и с другой стороны я, замкнутая старшая сестра, да к тому же не отличающаяся особой красотой. Я старалась держаться особняком, и, по-возможности, отмалчивалась в присутствии отца и матери. Кажется, это их вполне устраивало, хотя они то и дело указывали на мою нелюдимость и замкнутость — мол, то ли дело очаровательная Лилечка, глядя на которую, душа радуется, а на твое кислое лицо и смотреть не хочется! Мало того, что ты у нас и без того не далеко красавица, так еще и чем-то вечно недовольная, да и характер у тебя просто отвратительный!.. На все претензии родителей я лишь пожимала плечами — мол, если не нравится, то и не смотрите, а заодно лишний раз можете со мной не разговаривать, плакать не стану!.. В итоге родители махнули на меня рукой — трудный ребенок с паршивым характером, что с нее взять!

Шли годы, я взрослела, подрастала и Лилечка, становилась все краше, и родители делали все, чтоб их любимая девочка была лучше всех. Ее водили на танцы (а не то будешь такой же неповоротливой коровой, как Василиса!), на изучение английского языка (без него сейчас никак!), в школу моделей (Лилечка должна быть безупречной во всем!). На мой взгляд, девчонка была полностью зациклена на своей внешности, да еще ни в грош не ставила окружающих. А то как же — в танцевальной студии она является звездой, в школе моделей Лилечка считалась лучшей ученицей, ее фотографии постоянно появлялись в местных газетах и на рекламных плакатах! Понятно, что всеобщее восхищение и слава с детства затуманили голову девчонке. В школе она, правда, успехами не блистала, но какое это имеет значение при такой-то красоте?!

Естественно, что не стоит даже упоминать о том, что дома Лилечка была полностью отстранена от домашних дел и забот — это уже давным-давно считалось моей обязанностью. Да и зачем ей мыть полы и посуду, если имеется старшая сестра, основной задачей которой является забота о прелестной малышке, и наша принцесса это прекрасно понимала. К тому же сестринской близости у нас не было: что ни говори, но разница в шесть лет давала о себе знать. Вдобавок ко всему с возрастом Лилечка стала относиться ко мне, как к домашней прислуге — “Васька, подай!”, “Васька, унеси!”, “Васька, не твоего ума это дело!”! В этом она бессознательно копировала родителей, которые именно так ко мне и обращались, а отец с матерью, в свою очередь, не видели в этом ничего необычного, и до какого-то времени я, скрепя сердце, была вынуждена молча сносить подобное отношение, однако позже стала резко одергивать нашу юную принцессу.

Итог понятен — все это приводило к нешуточным скандалам в семье, и к очередным обвинениям в бездушии и жестокости по отношению к малолетнему ребенку. Лилечка быстро смекнула, как ей следует вести себя в этой ситуации, и потому пакостила мне наедине, без свидетелей, находя в этом что-то вроде самоутверждения, а при родителях вела себя со мной так, словно была кротким ангелочком, покорно принимающим выходки бессердечной старшей сестры. Конечно, меня это выводило из себя, и в то же самое время я понимала, что на выходки этого капризного и избалованного дитятка лучше вообще не обращать внимания — быстрей отстанет.

В школе я была такой же, как дома — замкнутой и нелюдимой, живущей самой по себе, у меня не было ни подруг, ни друзей, и подобное положение вещей меня вполне устраивало, тем более что я отношусь к числу тех, кто предпочитает одиночество с книгой. Рядом с нашим домом находилась библиотека, и я была там весьма активным читателем. Ну, а самыми радостными были для меня те дни (вернее, ночи) когда мне снился бабушкин дом, и простенькие цветы в палисаднике возле него.

Одной из причин моей замкнутости была уверенность в том, что я на редкость некрасива — об этом мать напоминала мне едва ли не ежедневно, да и зеркало меня не радовало. Однако однажды я случайно услышала разговор матери с ее двоюродной сестрой, который меня немало удивил. Беседа шла, естественно, о Лилечке, но моя тетушка внезапно поинтересовалась:

— Да что ты все о Лиле, да о Лиле! У вас ведь и Василиса очень привлекательная девочка!

— Нашла красавицу!.. — фыркнула мать. — Да на нее лишний раз без слез не взглянешь!

— Ну, это ты загнула!.. — в голосе тетушки проскользнули нотки возмущения. — Конечно, кукольной красоты Лилечки у Василисы нет, но она берет другим. Не знаю, как сказать поточнее… У нее очень своеобразное лицо.

— К сожалению.

— Ты не права… — вздохнула тетушка. — Я говорю о своеобразии со знаком плюс, а не минус. Неужели ты сама не замечаешь удивительного очарования неправильных черт ее лица? Может, Василиса и не займет призового места на конкурсе красоты, но на такую внешность невозможно не обратить внимания, она выделяется из толпы. Есть в ней что-то такое, невольно притягивающее к себе взгляд, а уж когда она улыбается, ее лицо просто преображается, и становится по-настоящему очаровательным. Не понимаю, как вы этого не замечаете, ведь по-своему девочка очень, очень мила! Мне, во всяком случае, она нравится.