Искупление грехов

Удивил он меня ещё и тем, что очень подробно расспрашивал, с чем им придётся столкнуться. То есть отнёсся к порученному делу так, как и должен любой хороший командир. Я вот так не умел, к своему стыду. Даже Хохо и Пятнашка не могли похвастаться такой предусмотрительностью. Факс за пару часов вытянул из меня всё, что я знал и чем мог поделиться. Когда он начал расспрашивать о том, чего я не знал — пришлось пожимать плечами и разводить руками.

— Как-то очень мало, Шрам. Не находишь? — спросил он огорчённо.

— Что сам знаю, рассказал, уважаемый Факс, — опять я вынужден был оправдываться. И ведь не только оправдывался, но и смущался этого. — Земли Линга очень…. Разные, понимаете? И за любое знание приходится кровью платить… Иногда и жизнью.

— Ты вроде без потерь обходишься. Разве нет, Шрам? — уточнил брин.

— У меня сейчас из пяти десятков — четыре на лечении, — пояснил я. — Слава богам, никто не умер, но каждый раз я боюсь, что могу потерять кого-то из бойцов. А они не только подчинённые…

— Не только подчинённые? — переспросил Факс.

— Мы с ними вместе через многое прошли, — пояснил я. — Мы вместе стремились стать нори и получить имя, вместе хотим стать вэри… Каждый из них не раз прикрывал мне спину, не раз вытаскивал раненным…

Я хотел сказать, что они мои друзья и даже больше — почти семья, но вовремя заткнулся. Моя доверчивость уже не раз подводила меня под удар. И рассказывать подчинённому графа о том, что для меня значат мои бойцы — стало бы большой ошибкой. И так наговорил лишнего.

— Да и я без них сотник только на бумаге, — закончил я. — Поэтому каждый моей боец мне дорог, и на их раны мази я не жалею.

— А на моих? — взглянув мне в глаза, спросил Факс.

— И на ваших бойцов, уважаемый Факс, никто мазей не пожалеет, пока они с нами. Не хватало ещё потом объясняться за потерю людей.

— Шрам, только честно… Там действительно так опасно? — спросил брин.

Вместо ответа я вытянул из собранных волос седую прядку и показал её солдату.

— Я один раз оказался там без амулета. Прошёл по самому краешку, когда нас ещё при попадании в земли не пыталось убить всё, что там растёт, живет и существует.

Факс кивнул и повернулся к своим карсам:

— Всё слышали? Готовьте солдат. И чтоб завтра же могли мне всё показать!

В тот день я побывал у торговца, в администрации, у егерей и у Ниама. Вечером я отдал себя в руки Молчка, который под одобрительный гул зрителей наглядно показал мне, что все мои умения в кулачном бою стоят не больше десяти его ударов. И то, что кулаки у него были замотаны толстым слоем тряпок — не сильно меня спасало. Единственное, чем я мог бы гордиться, но гордиться не получалось — я продержался на занятиях больше часа. Когда я и Молчок сидели, отдыхая — я от побоев, а он от избиений — боец не преминул мне показать, что не стоит пропускать тренировки: развёл руками, а потом указал на меня пальцем.

— Ну да, ты прав, — согласился я. — Мог бы и лучше.

Молчок победно посмотрел на меня.

— Просто устал. И не о том думаю.

— Во! — кивнул тот.

— Обещаю, что буду теперь ходить регулярно и наверстаю. Не сердись, — успокоил его я. — Впереди ещё шесть дней. Можешь гонять меня, как сегодня.

Скептический взгляд на меня и в сторону ворот достаточно красноречиво объяснил мне, что со мной будет через шесть дней. Но я был не согласен:

— Ну знаешь, бывало и хуже! С синяками и ссадинами я уж как-нибудь… переживу как-нибудь.

И ведь пережил же. В те дни меня больше заботило то, что Пятнашка ото всех скрывала наши отношения, а я не хотел пропускать ночи в её объятиях. И вот сокрытие наших с ней встреч и было самым занимавшим меня вопросом.

Очередная вылазка была самым настоящим кошмаром, хоть и обошлась почти без ранений. Можно даже сказать, что прошла она буднично, хоть и потратили мы на неё шесть дней — проверяя поглотители с севера и до самого моря. Заменить надо было более полутора десятков, но больше пришлось натерпеться от того, как ладили вверенные мне бойцы. Самыми дисциплинированными были пехотинцы. Вот уж к кому, а к ним у меня никаких нареканий не было — почти образцово-показательное поведение.

Егеря опять активно своевольничали и срывались в неожиданные «разведки», исчезая ещё до того, как их успевали остановить. Отряд и командир были новыми, и жизнь их пока не научила ничему. Возвращались они с совершенно бесполезными сведениями о том, что впереди всё спокойно, но прямые приказы находиться рядом с отрядом — старательно игнорировали. Закончилось всё, правда, предсказуемо, но только в последний день. Егеря, как обычно, унеслись прочь, и нашли мы их только к обеду — сладко спящими на поляне сон-цветов неподалёку от границы земель. Я на такие цветы не попадал, а вот те, кому не повезло, рассказывали об интереснейших снах и кошмарной головной боли после пробуждения. Но это только те, кто проснулся.

Предложение карса пехоты Пфина — «Да оставь ты их тут цветочки мять! Заберём через недельку тушки» — было очень заманчивым и совершенно невыполнимым. Забрали мы и разведчиков, и их кирри, которые животными были умными и от цветов ушли подальше, как только их хозяев одолела дрёма.

Но всё это было в последний день, а всё остальное время мне приходилось выстраивать бойцов так, чтобы между егерями, нори из Форта и пехотинцами располагались люди из моего отряда. После первого дня я понимал и нори, и пехотинцев. Кулаки чесались постоянно.

С нори из форта тоже приходилось тяжело. В этот раз десяток состоял из ветеранов, половина из которых не перешла в вэри только потому, что «осталось ещё чуть-чуть». Так что каждый вечер и даже во время марша я получал массу ценных советов, из которых в текущей ситуации применить удалось только два. Все остальные я просто старался запоминать на будущее. Всё-таки советы поступали от людей опытных и в Диких Землях пригодятся. Но в землях Линга цена им была — два-три часа потраченного впустую времени. Я уже на третий день набрался решимости прекратить всё это, когда Пятнашка подошла ко мне и шепнула на ухо: «Шрам, будь к людям терпимее». Вот её советы в любой ситуации к месту оказывались — и на это никак не влияло, ночует ли она в своём домике или у меня, как в последнее время. Пришлось слушать советы «почти вэри» и дальше.

К тому дню, когда мы вернулись в посёлок, я устал больше всех. А впереди предстоял достаточно опасный и утомительный поход за красными стеблями. Об этом знали только десятники, а остальным бойцам мы пока ничего не сообщали — сами поймут, когда выступим. Вечером прибыл посыльный из администрации с запросом от Соксона — самого мудреца я навестил ещё утром, и на следующий день мы выступили.

Впервые за пару месяцев в полном составе. Все пятьдесят бойцов и четыре дополнительных телеги, на одной из которых везли горшки. Двигались мы прямо в сторону границы земель Линга — к туче. Стебли можно было найти только там, и без подпитки жили они два-три дня. Лучше всего было рвать их в первые сутки: образцы, сорванные после второго дня работы поглотителей, Соксон признал негодными.

Первое место оказалось пустышкой. Раньше вдоль оврага, по дну которого по направлению к реке Аирене тёк ручей, зарослей было много — и я ожидал, что их будет немало и в той части, которую ещё не очистили. Но разведчики, проехавшиеся вдоль оврага, вернулись с неутешительными новостями — ручей пересох, и стеблей не было. Следующее место тоже не порадовало — стеблей было мало и все чахлые. Пришлось соваться в самое неприятное место, которое я специально приберегал напоследок — к пустому селу.

Область действия поглотителей мудрости во время установки немного не дотянула до окраинных домов. Раньше это было обычное поселение на пару сотен домов, выросшее на берегу маленькой и мелкой речушки, которой, тем не менее, хватало для полива полей. Посевы тянулись в сторону города рядом с селом, и одно поле было сейчас заполнено нужными стеблями. Вот только село вызывало у меня какой-то ненормальный страх. Отряд остановился на границе туч и долго вглядывался в туман. Перед тем, как ставить поглотитель, решили устроить привал и заночевать. Пока отряд разбивал лагерь, мы с десятниками осмотрели место проведения работ. И первым, как всегда, высказался Хохо. По делу, надо сказать.