Прости меня

Весь конвейер был украшен понизу окошками, созвездиями цифровых указателей, непрерывно и мягко поющих счетных машин. Каждое движение, каждую секунду, каждую деталь, каждую копейку (виноват: каждый цент) отмечают они своими "кассами", передавая цифры-сигналы другим, более солидным счетным приборам. И звучит в стекле и полировке мелодия чисел, мелодия хорошо смазанного металла, рук, макушек и человеческого дыхания. В ангаре стоял непрерывный шорох.

- Вы - репортер, мой старинный приятель, англичанин, шепнул Американец. Перед нами возник энергичный, подвижной, не связанный тысяченожкой человек, стриженный под ежик. Он протянул мне руку.

- Вот этот парень, - кивнул в мою сторону Американец, помешанный любитель. Он хорошо заплатит, помоги ему, Билл. Не правда ли, Джордж, ты не обидишь Билла? - спросил он меня.

- Конечно, - сказал я, - ты меня знаешь. Я не торгуюсь.

- Ерунда. Не в этом радость, - ответил нам Ежик. - Дядя много для меня сделал... Чертеж у вас есть?

- Вот он, - я дал ему листок бумаги.

У Ежика была крепкая хватка.

- Занимательная штука, - сказал он, - попробуем сделать. Приходите к вечеру к моей машине - 70-00-1, в третьем ряду... Я захвачу... Какой размер вам нужен?

- Размер чего? - не понял я.

- Размер блока. Вам удобней транзисторный, микро или сверхмикро?

Я пожал плечами.

- Пойдем, - сказал Ежик, - посмотрите сами.

Он привел нас в круглую комнату, подвешенную над ангаром. Половина круглой стены была стеклянной, другая половина сплошь занята экранами телевизоров.

Это, как я понял, его кабинет. Весь ангар виден отсюда, как площадь с балкона. Мы вошли, мигнула сигнальная лампочка, Ежик потянул кнопку на консоли перед экранами. Вспыхнули два экрана, показав нам часть конвейера.

- В чем дело? - спросил Ежик.

- На третьем нет подачи, - сказал невидимый голос.

- Вижу. Пускай запасные.

- Слушаю.

Экран погас.

Ежик подвел меня к столу.

- Вот обыкновенные транзисторные детали, - он показал на коробку с горошинами. - Подойдет?.. А если нет, имеются другие. Вот, - он показал прозрачный листок, размером с монетку, - на этой стружке отпечатаны сотни микросхем с полупроводниками.

- Сколько?

- Тысяча двести восемьдесят одна.

Я не мог удержаться и не взять эту пластиночку-листик в руки. Американец подмигнул Ежику.

- Сверхминиатюризация, - пояснил тот.

- Как вы с ними работаете?

- О, микро дает возможность наладить производство схем без прикосновения рук. Ничего не надо спаивать. Радиосхемы создаются в комплексе. Их размер позволяет помещать рядом одинаковые дубли. Возможность неполадок в приборе становится ничтожной.

- А еще какие достоинства? - спросил Американец, видно, далекий от всего этого.

- В обычном полупроводниковом приемничке можно вместить в сто пятьдесят раз больше радиосхем. Это позволило нам создать электронную вычислительную машину размером не более жестянки из-под сардин. Весит она двадцать восемь граммов и содержит пятьсот восемьдесят семь деталей, расположенных на стружке диаметром, как у зернышка риса.

Ежик явно гордился, называя цифры. Ну что же, он имеет на это право.

- У меня в цехе расположены арифметические блоки вычислительных машин, которым полагается иметь размеры с этот стол, а их можно спрятать в шляпе. А если вынуть из них дублирующие детали, они станут меньше.

- Это поразительно! - воскликнул Американец. - Детали невидимы, нужен микроскоп.

- Но зато надежность их намного выше, чем у транзисторных схем. Автоматическая сборка свела на нет ошибки при монтаже, пропуски в связях. Они более термоустойчивы.

Да, ими стоило восхищаться: микрофонами с булавочную головку и радиоблоками, похожими на золотистую пыль.

- Выбирайте, - сказал мне Ежик.

- Я предпочитаю транзисторы, у меня под рукой не будат микроскопа.

- Заказ принят, - кивнул Ежик, и мы направились к лифту.

В ангаре звучал все тот же непрерывный шелест. Позванивала тысяченожка, тысячи рук двигались в такт ее слабым звоночкам.

- У вас очень сложное хозяйство.

- О, да.

- Вы один управляетесь?

- С помощником.

- Вы помните всех, кто работает здесь?

- По номерам и цвету я знаю, кто на какой линии работает.

- По какому цвету?

- Наша фирма пользуется визуальной сигнальной системой. По всему зданию расположены щиты с цветными лампами. За каждым ведущим работником утвержден свой цвет. Мигание лампы означает вызов.

- У вас он есть? У вас какой цвет?

- Красный.

- А так, без лампочек, вы сумели бы?

- У нас управляют вычислительные машины. Они делают все. Гармонируют подачу всех деталей, сборку, включают и выключают обслуживающие приборы. Они составляют прямо на месте платежные ведомости на каждого, списки затрат энергии, списки полученных и отправленных на склад предметов. Они ведут весь, какой только возможен, учет и при малейшем сбое немедленно сигнализируют всем, кто в этом заинтересован. Они выписывают заказы на материалы и детали.

- Это интересно, - сказал я.

- Наша фирма применяет электронный учет кадров.

- Как понимать "электронный"? Она считает?

- О нет, вычислительные машины заносят в свою память кодированные данные всех основных и средних служащих фирмы. Когда открывается вакансия, машина подбирает наиболее подходящих кандидатов. Конечно, кого назначить, решает не она. Зато полная гарантия: ни один квалифицированный кандидат не будет обойден вниманием.

- Вот это и есть американский размах, американский стиль, - сказал Американец. - Вам это нравится?

- Нравится.

Мы пожали друг другу руки.

В ангаре вдруг зазвенели нежные старинные куранты, ласковый домашний звук. Белые ленты распались на сотни белых подвижных людей в халатах, зазвучала живая речь, я видел живые глаза, я слышал остроты, насмешки.

Люди, не толкаясь, бежали (по-моему, им просто хотелось побегать) в соседний с ангаром кафельно-стеклянный бассейн. Там журчала вода, фонтанчики бил и вдоль стенок бассейна. Собственный пронумерованный фонтанчик для каждой пары подвижцых рабочих рук. Руки вниз, руки вверх, к дующим вокруг бассейна пронумерованным электрическим горячим ветеркам. Это воздушное полотенце. Руки вниз - руки вверх. А потом опять бегом в столовую, тоже рядом, тоже кафелыю-полированную. Там несколько сот столиков, с пронумерованными сиденьями. Но почему-то никто не садится. Все хотят стоять. Они стоят и наслаждаются вкусной с виду едой, стоянием на двух подвижных ногах.