Страница 74 из 90
Справа тянулись постройки, по-видимому, служившие подсобками и амбарами, слева, судя по запаху, находились конюшни, за которыми виднелся купол часовенки.
— Сюда, — шепнул Муха, и осторожно двинулся к конюшне.
Сквозь неплотно прикрытые двери пробивался свет и доносились голоса.
— Конюхи, — пробормотал Муха и нахмурился, прислушиваясь к голосам.
— Стой здесь, — бросил он Ярославу, доставая из-за пояса пистолеты. — Если кто выскочит — руби! Замешкаешься — поднимут тревогу и пиши пропало… Усёк?
Ярослав кивнул и вытащил саблю. Ему было не по себе от того, что, возможно, придется «рубить» незнакомого ему, и, в общем, ни в чем неповинного человека, и, в глубине души, он не был уверен, что сможет, но Муха уже толкнул дверь и скользнул внутрь.
— Вечера доброго, мужички, — послышался его голос.
Голоса конюхов смолкли, а потом в наступившей тишине глухо прогремели два хлопка.
— Заходи! — позвал Муха.
В конюшне пахло сеном, лошадиным навозом и порохом. Дьяк невозмутимо перезаряжал пистолеты.
Двое конюхов распростерлись на полу, на зеленых кафтанах расплывались темно-вишневые пятна.
— Узнаешь одежку? — спросил Муха. — А ты говоришь — заночевали… А вон и лошадки знакомые!
Лошади вели себя беспокойно, топчась и пофыркивая, раздувая ноздри — запах пороха и крови тревожил их.
Муха убрал пистолеты за пояс и подошел к куче сена у дальней стены.
Вытащил из сумки флягу, полил. Затем извлек трут, чиркнул кресалом, и подул.
Вскоре на стоге заплясали язычки пламени, повалил дым.
— Вот и добре, — проговорил Муха. — Теперь, — продолжил он, оборачиваясь к Ярославу, — пойдет самая потеха!
Пламя стремительно разгоралось, через приоткрытую дверь сквозило холодом.
— Лошадей, — бросил Муха, открывая ближайший к нему загон. Обезумевшие лошади одна за другой устремлялись к дверям.
— Бежим!
Они выскочили из конюшни, над крышей которой уже поднимался столб дыма и, пригнувшись, побежали к часовне, стоявшей неподалеку. Едва они успели заскочить в неё, ночную тишину прорезал первый крик: — Пожар!
***
Ирина осторожно спускалась по лестнице, держась рукой за стену. В другой она сжимала кинжал, на всякий случай выставив его перед собой.
На втором этаже тоже никого не было. Она прошла через залу, устланную коврами, мимо сундуков и лавок, под взглядами ликов святых, взиравших на неё с огромного, во всю стену иконостаса.
Здесь было немного светлее от огня лампад, горящих перед иконами.
Лестница, ведущая на первый этаж казалась пустой, она сбежала по ней и оказалась в столовой зале.
Запах дыма ощущался тут уже гораздо сильнее; на противоположном конце комнаты виднелась открытая дверь — судя по всему, пожар был где-то снаружи, во дворе.
Ирина направилась к ней, но, внезапно, откуда-то из угла, отделилась тень и двинулась ей навстречу.
Её сторож, немой охранник, перегородил ей дорогу, растопырив руки.
Ирина вздохнула и сжала крепче рукоять кинжала.
Немой замычал, размахивая руками, словно отгоняя её прочь. Он не спешил кидаться на неё, лишь неловко топтался, не давая ей пройти, и издавая невнятные звуки.
— Отойди! — потребовала Ирина, выставляя перед собой кинжал. — Я вооружена, видишь?
На лице сторожа отразился испуг, он замычал еще сильнее, замотал головой, маша на неё руками.
Ирина вздохнула. Ситуация была дурацкая — на счету каждая минута, а этот идиот не давал ей пройти, и она знала, что не сможет ударить его первой. Или, все-таки, должна? Если сейчас сюда нагрянут Ферапонт со своими помощниками, ей несдобровать.
Она сделала шаг вперед и замахнулась. — Пошел прочь!
— Ира!
В дверях стоял Ярослав с саблей в руке.
— Ярик!
— Шевелитесь, живо! — из-за спины Ярослава появился дьяк с пистолетами в руках.
При виде их охранник испуганно присел на корточки и закрыл голову руками.
Муха, навел на него пистолет.
— Нет! — воскликнула Ирина, сама не зная, почему. — Не надо! Он немой…
Муха пожал плечами, но пистолет опустил.
— Уходим не мешкая, царевна, — сказал он. — Нам еще надобно из посада вырваться…
Они выскочили из дома, сбежали по крыльцу и оказались во дворе. Впереди, метрах в тридцати, виднелись ворота — они были распахнуты, через них сновали люди, тащившие ведра с водой.
Конюшня, часть амбаров и бараки полыхали гигантским костром, даже здесь ощущался жар, исходящий от него. Густой черный дым валил клубами, ел глаза и забивал носы.
Они побежали к воротам, когда вслед им, откуда-то сверху, раздался крик: — Держите поджигателей! Держите девку и её дружков!
Обернувшись, Ирина увидела фигуру старика, вырисовывавшуюся на фоне ночного неба в свете багровых отблесков пожара, на галерее, соединяющей две половины терема.
Он исступленно вытянул руку с указующим перстом, и надсадно кричал: — Держите! Держите поджигателей!
— Старый петух! — выругался Муха. — Пристрелить бы тебя, да пули жаль! Ходу!
Последние слова относились уже к ним.
Но крики старика были услышаны, и со стороны горящих построек, наперерез им уже бежали люди.
— Ярик, место, где конюх ждет помнишь? — выдохнул Муха. — Бегите туда! Я попробую отвлечь на себя их, а там — как Бог даст.
Ярослав молча кивнул.
Дьяк метнулся навстречу стражам.
— Бежим! — крикнул Ярослав Ирине, и они помчались к воротам.
За их спинами прогремели выстрелы, сливаясь с криками. Обернувшись на бегу, Ярослав успел заметить, как дьяк взмахом сабли валит накинувшегося на него мужика с топором, и тут же наносит удар другому.
Стражи у ворот не было; мужики и бабы с ведрами шарахнулись в стороны, увидев оружие в руках Ярослава и Ирины.
Они пронеслись под балкой ворот и оказались за пределами посада.
Еще немного — и они будут на конях!
Они успели пробежать всего несколько метров, когда позади раздался топот копыт.
Трое всадников нагоняли их.
— Ира, беги! — задыхаясь, прохрипел Ярослав.
Он повернулся к преследователям, выставив саблю.
Первый налетел на него, хлестнул кнутом — и плечо ожгло болью — сабля выпала из руки, которая повисла, как плеть.
Всадник осадил коня, спрыгнул на землю, выхватил меч и двинулся к нему.
Краем глаза Ярослав заметил, как другой взмахом кнута повалил на землю Ирину, ударив ее по ногам.
Третий всадник остановился напротив них, оскалившись хищной улыбкой.
— Что, царевна! — крикнул он. — Опять подышать свежим воздухом захотелось?
Стиснув зубы, Ярослав бросился на землю, подхватил упавшую саблю левой рукой и перекатился на ноги.
Бровастый рябой детина в черном кафтане, ухмыльнувшись двинулся на него, поигрывая клинком.
Ярослав едва успел отбить внезапный удар, уклонился от второго, отскочив и едва не споткнувшись при этом.
— Смотри, Пров, насмерть не заруби, — проскрипел голос всадника. — Ему умирать еще долго предстоит, очень долго…
До Ярослава донесся крик Ирины.
Ярость, дремавшая в нем где-то глубоко, неожиданно прорвалась, словно лопнул пузырь, и теперь весь его страх, боль, досада на всё происходящее с ним, внезапно выплеснулись наружу — он взмахнул саблей и нанёс удар.
Рябой, по-видимому, не ожидал внезапной и яростной атаки, и чуть замешкался — клинки со звоном скрестились, но последовавший за ударом выпад он отбить уже не успел, и острие сабли вонзилось ему между ребер.
Рябой издал булькающий звук, и осел на землю.
— Ах ты, курва поганая! — второй всадник, державший Ирину, оттолкнул её и бросился к нему.
Предводитель всадников направил коня к девушке.
Противник Ярослава щелкнул кнутом, и вторую руку резануло болью; на этот раз Ярославу удалось удержать саблю, однако, в следующий миг сильный удар кулака сбил его с ног. Бородатый воин навис над ним, занося кнут для нового удара, когда за спиной его вдруг выросла фигура, замахнулась, и бородач повалился на землю, как сноп.
Ирина вскрикнула, когда предводитель всадников схватил ее за руку и рывком перебросил через седло.