Страница 14 из 15
«Слышишь, ветра свист надо всей вселенной…»
Слышишь, ветра свист надо всей вселенной,пение в гребенку тростника,будто спичкой бьют в коробок фанерный,разбивают речь будто на слога.Лыжник бы натер в эту пору лыжи,потому что он дельный человек,конькобежец-друг с ржавчиною рыжейсправился в момент. И из этих всехрадостей земных только слух крылатыйи родной словарь дали нам на жизнь,иней прохрустел, вышел зверь сохатыйи увидел снег и услышал свист.Слепой
Всё зря и ничего не видя,идёт слепой на поводке,выстукивая тростью плиты,несёт продукты в рюкзаке.Лежит кирпич на тротуаре,стоит с сырым песком ведро,гнусавит нищий, «р» картавя,и грязью брызжет колесо…Слепой, слепой, смеются дети.Ах, что сказать? Ведь, вправду, злитвид тихой тросточки на свете,звук вечной музыки из плит.За синий платочек
1Мы более с тобой не нытики,глядим на мир мы однозначнее,случайные картинки с выставки,другие девочки и мальчики.Уходят литерные длинныев пункт основного назначения,мы высморкались, слезы вытерли,жизнь прожили, прощу прощения.2Когда мне про любовь к отечествувошь заливает узколобая,я ненавижу человечествосо всей отчаянною злобою.Я ненавижу его истины,его предательскую музыку,за существительные с «измами»,всю эту ряженую публику.3Чекистские гуляют соколы,неонацисты с заморочками,куда жиды Россию продали,грузите арестантов бочками.Грузите память стеклотарою,пускай горит она сиреневоза нашу юность окаянную,за Венедикта Ерофеева.4За Гумилева и Поплавского,за розы, что не будут брошены,давай, губерния, рассказывайс просодией во рту некошеном.За то, что жить мы будем сызноваи языком чесать по-чёрному.А ты фильтруй базар бессмысленный,сказал в ответ поэт издёрганный.5Твой синенький платочек вылинялза листопадо-снегопадами,но ты всё та же, взор и выговор,красива правдами-неправдами.Куда идешь ты, непутёвая,чуть выпившая и без пропуска,склоняясь вправо под обновою,как будто писанная прописью.6Налево – дачный лес строительный,направо – лес почти что девственный,шмелей полет центростремительный,там городок, рекой отрезанный.Туда душа моя стремитсяза мыс печальный Меганом,дочь эмиграции колбасной,туда приду я с похорон.7И видит бог, всё будет в точностиисполненным такой же вечности,все подростковые неловкости,обледенелые конечности.Поле огромное, туманное,базар закрыт, есть бутербродная,под солнцем пруд, как каша манная,поговорим же, мама рОдная.8Про Сахарова в Нижнем Новгороде,про руки, согнутые в локте,в Кремлёвском-жлобском после праздника,век воли не видать и равенства.Поговорим с тобой до полночипро всё ужасное, прекрасное,по-бабьи перемоем косточки,а было много, было разное.9Вот так, доживши до полтинника,очнулась, где ни свет, ни тень,и встала, труп живой, в могильникевслух обратилась, грозный оборотень.Обратно обратилась в слух,звала, и, пропади я пропадом,я слышала ответный звук,он сердцу говорил чего-то там.«Черный глоток никотина…»
Черный глоток никотина,нужен тебе, скотина?Ела бы мандарины,чистые витамины.Здравствуй навеки, воля,разума хладный Цельсий,облачком алкоголя,струйкою дыма взвейся.Тянет мольбу о хлебев храме священник лысый,ласточка вьется в небенад неживой столицей.В скорых везут каретахтех, кто виной отравлен,тянет романс отпетыхмедленный хор с окраин.Всё пропоёт под курткойсердце в момент распада,белые самокруткии мандаринов не надо.«Километры проволоки колючей…»
Километры проволоки колючей,той дремучей местности лед во рту,где в аду твой пашет разнорабочий,твой проситель четко горит в аду.Смотрит нечеловеческая природасверху вниз на адские города,где с утра ведут убивать кого-тобез вины, без следствия и суда.До седьмого, Господи, там коленав царстве вечных истин родной страны,что бушлата с номером не надену,извини мя, Господи, извини.