Страница 10 из 16
Когда-то Гибельный лес создали пятеро сильнейших джиннов рода Фалеала. Он был тюрьмой для всякого, кто туда попадал – попытаешься сбежать, так заблудишься, а магия в Гибельном лесу была бессильна. Сюда загоняли, как скот, джиннов, которые предали свой род – проклятому джинну место на проклятой земле. Тарджинья, как и другие, знала – под кустами, деревьями, возле мирно текущей реки она увидит кости изгнанников, а потом и сама ляжет рядом с ними.
– Ты опозорила нас, – говорили трое, теснившие Тарджинью. В большой семье никто не помнил, троюродный он брат или внучатый племянник, а потому мужчину называли «братец», а женщину – «сестрица». Тарджинья держала в обеих руках ледяные копья – мол, не приближайтесь! – но ещё не верила, что всё так серьёзно. Она помнила этих троих с детства – они были старше всего на несколько лет. Вот братец Трим, когда-то он плакал и швырялся деревянной лошадкой; вот братец Жарис, шести лет он упал, распорол губу, и у него остался шрам на всю жизнь; вот братец Алмен, он играл с Тарджиньей в прятки, когда приходил в гости. Все они выросли – и теперь братцы стояли перед сестрицей, чтобы швырнуть её, как преступницу, в Гибельный лес. Но она же ничего, ровным счётом ничего плохого не сделала!
– Уйдите, – прошептала Тарджинья и нацелила на них копья. Но братцы одновременно указали на неё перстами, и Тарджинью подняло в воздух, а ледяные копья выпали у неё из рук. Тарджинья успела только крикнуть – и взлетела над Гибельным лесом, а потом рухнула, как птица с подрубленными крыльями…
…Тарджинья проснулась, задыхаясь от ужаса. В темноте она разглядела знакомую фигуру у своей постели, натянула на себя сползшее одеяло и вздохнула, пытаясь успокоиться. Сердце стало биться ровнее.
– Это я, – голос Фарнии прозвучал непривычно мягко, и она села на постель, держа в руке чашку из ихранджанского фарфора. До Тарджиньи донёсся слабый цветочный аромат. – Тебе приснился кошмар?
Тарджинья молчала, перебирая пальцами край одеяла, и думала, почему мать не злится. Ведь Тарджинья всё «испортила», новоявленный жених сбежал, и теперь опять придётся искать другого.
– Я знаю, что ты на меня обижаешься, – Фарния говорила с ней, как с маленькой неразумной девочкой. – А ты не думала о том, каково пришлось нам? Всё это время, пока ты странствовала… друзей искала… мы думали, что с тобой сталось. Ты сделала мне больнее, чем я тебе, Тари.
Всё что угодно, лишь бы не слышать этого детского прозвища! «Я же не хотела. Вы сами… сами виноваты со своими глупыми традициями!»
– Джинны седеют в сто лет, а я из-за тебя раньше поседела, – Фарния, наверное, собиралась говорить об этом ещё долго, но Тарджинья перебила её вопросом:
– Скажи, а ты правда хотела отправить меня в Гибельный лес? Хоть на миг… хотела, да?
Она приподнялась на подушках, пытаясь всмотреться в лицо матери, узнать ответ на свой вопрос раньше, чем та придумает красивую ложь. Но Фарния не замедлила со словами:
– Нет. Разве ты не говорила Саере, когда злилась на неё, что отшлёпаешь?
Тарджинья невольно улыбнулась, вспомнив, какой была младшая сестра в раннем детстве. Саера с её озорством то в заросли винограда лезла, и потом её оттуда не вытащишь, то кидалась скорлупками грецких орехов, сидя на дереве, и попробуй её достань! А потом как-то притихла, изменилась, стала примерной девочкой. В отличие от самой Тарджиньи.
– Говорила.
– Вот и я так же… Какой ещё Гибельный лес? Ты – одна из нас, и мы ведь тебя не прокляли.
Неужели Фарния, наконец, смягчилась? Тарджинья молча удивлялась этому, а к глазам предательски подступили слёзы, когда она услышала:
– И мы тебя любим.
Тарджинья вытерла правый глаз, затем левый, но слёзы всё лились и лились.
– Тогда, может, мы поговорим завтра? Про Эсфи, Мэриэн, про большой мир… я обещала вернуться. Я не могу нарушить слово. Но я бы вас навещала! И жила бы здесь летом, когда можно купаться, и собирать ягоды, и…
– Хорошо, мы обо всём поговорим, – неохотно уступила Фарния, – а пока выпей чаю.
Наконец, непрошеные слёзы иссякли. Тарджинья ещё раз, напоследок, вытерла глаза пальцами, взяла чашку и провела пальцем по нарисованным на ней цветочным лепесткам. Поднесла чашку к губам и принюхалась ещё раз.
– А что это за чай, мама?
– «Сладчайшая роза», – Фарния протянула руку и убрала волосы со лба Тарджиньи. – Пей, и у тебя больше не будет кошмаров.
Чай и вправду оказался сладким, даже приторным. Шевельнулись какие-то неясные подозрения, но Тарджинья не хотела верить. Совсем как во сне.
– И спи, – прошептала Фарния, приглаживая ей волосы. – Завтра ты проснёшься совсем другой… а потом поймёшь, как я была права…
Чашка выпала из пальцев Тарджиньи, остатки чая расплескались на одеяло, а саму Тарджинью потянуло в сон так сильно, что она едва расслышала последние слова Фарнии:
– …потому что я всегда желала тебе только хорошего.
VIII
В лесу было хорошо. Уютный полумрак, изумрудно-зелёный мох, свисающие с деревьев сероватые космы лишайников. Мэриэн сидела на пеньке и ела чернику, Амарель устроился рядом на земле и вытянул ноги. В воздухе перед ним плавали туда и сюда десяток огненных шариков – и забава, и в противника можно будет кинуть, когда понадобится.
– Вкусная черника-то, – Мэриэн облизала ладонь и покосилась на Амареля. Кудряшки его забавно торчали – так и хотелось запустить в них пальцы. – А теперь рассказывай, что ты делаешь в Драконьих горах? Мы думали, ты в Гафарса поедешь.
Амарель похлопал по цепочке с зелёным камушком, висевшей у него на груди, и снял её:
– Сверн. Я хочу вернуть его.
Мэриэн удивлённо приподняла брови:
– Это возможно?
– Ещё как, – закивал Амарель, вытянул руку, зажёг на ладони огненный шар и положил камушек в пламя. Мэриэн заслонилась ладонью, когда вспыхнул зелёный свет. А как только отняла руку от глаз, то увидела призрачного дракона. Он заговорил, прежде чем Мэриэн или Амарель успели бы раскрыть рты:
– Нужно идти ещё дальше в горы. Вверх.
– Здравствуй, Сверн, давно не виделись, – Мэриэн посмотрела на призрачную драконью лапу, через которую просвечивал слой опавшей хвои. Интересно, а напугает ли дух Сверна заговорщиков, если вдруг появится перед ними? Вероятно, нет.
– Я так и думал, что скоро тебя увижу, – без тени удивления отозвался дракон. – Амарель сказал тебе, куда мы с ним идём?
– Пока ещё нет. Амарель пытается быть таинственным, – Мэриэн оглянулась на него и поймала его улыбку.
– Мы идём в древнее святилище огненного духа Райфаны, а оно – в Тайной пещере. Там, где прятали детёнышей и яйца, когда пришёл Драконоубийца.
Мэриэн стало неуютно, как и всегда, когда она вспоминала эту историю.
– Вот оно что. Думаю, верная спутница вам не помешает? – нарочито весело спросила Мэриэн, хотя в глубине души чуяла неладное.
– Я буду только рад, – Амарель взял её за руку, и на лице его появилось такое довольное выражение, что Мэриэн смущённо хмыкнула.
– Да и я не против, – прибавил Сверн. – Как увидите пещеру, идите вглубь, пока не доберётесь до жертвенника. А там надо будет развести огонь, позвать Райфану и спросить, какова цена. И если искренне согласишься заплатить эту цену… Райфана поможет.
– А если цена – жизнь Амареля? – подозрительно спросила Мэриэн.
– Тогда я не приму эту жертву, – спокойно ответил Сверн. – Я предупреждал его.
Амарель выпустил руку Мэриэн, отвернулся от них обоих и стал выдёргивать из земли травинки.
– Может, он не этого захочет. Давайте сначала дойдём до жертвенника, а потом и посмотрим!
– Поздно будет смотреть, – Мэриэн поразмыслила, и у неё стало совсем скверно на душе. Знала бы, что так случится… да лучше б и не встречались ещё раз! Мэриэн вскочила с пенька и прошла мимо призрачного Сверна, уклонившись от пары заблудившихся огненных шариков. Встала у высокой сосны, прислушалась. Показалось или и вправду кто-то крался, по пути хрустнув сломанной веточкой?