Последний Секрет

Перемыв кости клану Драак, люд начал разговоры о тяжкой зиме, неуклонно приближающейся к порогу, и о раздорах среди восточных семей. После, конечно, рассказывали о нападениях вечной напасти зверей и чудищ, при которых дети жались к друг другу от страха, а Неро начал ворочаться во сне.

Ещё говорили о поглощенных мраком зверей и людей, о напастях упырей, повелителе пиявок и блошином короле. Пугали страшилками о всяческих кровососах, псах Железных гор и подземных духах, не забыв упомянуть о верном оплоте.

Дискуссия разрасталась, все спорили, кто и о чем слышал, перемалывая зерна правды и лжи в один хлеб.

К Велитару это всё, лучше пойду спать. Завтра опять тяжёлый день, а я и так весь дрожу от рассказов, да и Неро уже проснулся, встревоженный моим беспокойством.

Я отошёл от костра, около которого не угасал разговор, и отправился к повозке.

Забравшись внутрь, я кинул на кучу морковки свою сумку, чтобы положить её под голову, и, прижавшись к стенке телеги, заснул, свернувшись калачиком.

Проснулся я от утреней зяби и головной боли. С другой стороны телеги спал Зимовит, брат его видимо остался сопеть возле костра.

Было ещё темно, я проспал недолго, встав ещё до рассвета, отлежав себе бок на твердом настиле. Но, не это было причиной моего пробуждения.

Зов становился сильнее с каждым днём и вскоре я не смогу уже вести подобный образ жизни, и мне придется отправиться в паломничество в Храмовые земли.

Я спрыгнул с телеги, и прыжок отдался мне пульсирующей болью в висках. Пошатываясь, я побрел к роднику, откуда открывался вид на гряду на западе, и чащу на востоке.

Сам виноват. Вчера торопился выйти из города и пропустил молитву, позже перенес тяжелое испытание в горах, почти не ел весь день, и теперь расплачиваюсь за свои ошибки.

Я сел на колени, возле журчащего ручья, лицом к востоку и стал ждать рассвета, вперив взор в сторону горизонта, в нетерпении.

Я слышал голоса в голове, но слов разобрать не мог. Они о чем-то спорили, всё яростней и громче, отзывы их криков бились в моём черепе безжалостной пыткой. Глаза слезились, и помутнение не давало мне рассмотреть, как близко заря.

Зов становился громче и громче, приступы боли всё сильнее и сильнее, я уже еле сдерживал себя, чтобы не упасть.

Долгожданный свет появился вдали, смущенно выглядывая из-за лесного ландшафта, красным знаменем даруя мне надежду на спасение.

Ромб. Райд.

Ну почему я? За что ты выбрал меня?

Пальцы в стороны. Футарх.

Почему я должен проходить через все эти мучения, ведь я даже не принадлежу твоему роду?

Треугольник. Анеуз.

За что эта боль? Разве я не натерпелся её от людей ещё в детстве? Почему и боги наказывают меня?

Прекрати это. Я слышу тебя, я не забыл.

Путь паломника.

Эпопея.

Устой…

… Не предам я обета, ведь мой заговор крепок

Пускай меня судит зеркало света,

Оно мне не даст пасть до тех пор,

Пока я несу свой приговор…

Пока я несу приговор.

… и Опора.

И, хотя слезы текли по моим щекам, голоса тихо отступали под давлением солнечных лучей. Когда первые из них коснулись моего лба, боль исчезла, растворившись в уходящем сумраке, оставив меня наедине со скулящим Неро.

Поднявшись, я пошел обратно к лагерю. Теперь мне нужно было поесть.

Если не соблюдать предписанных правил, есть риск усугубить положение и превратиться в одного из просветленных, потерявшись в тумане собственного разума, а я не хотел провести в молитве всю оставшуюся жизнь.

Некоторые люди уже встали, и собирались в путь. Зимовит и Копимир суетились подле повозки, и я приветливо помахал им.

Копимир крикнул мне поторапливаться, дабы попасть в Неашор к обеду на ярмарку, и я успокоил его жестом. Не волнуйся, успеем.

В чане, в котором вчера готовили похлебку, на дне еще осталось немного холодной и застывшей вязи, но я не побрезговал и ложкой вычерпал бульон. На вкус он был совсем не так плох, как выглядел, и я быстро насытился, сразу почувствовав себя лучше.

Попрощавшись с соседями, мы отправились в путь одни из первых, и опять началась тряска.

К рани, мы выбрались из лесополосы, и путешествие стало проходить по живописным горным местам, с просторными равнинами, которые в изобилии обладали спусками и подъемами. Вскоре показалось море.

Мы ехали вдоль намного выше, так что могли увидеть город за кручами, и суденышки, снующие далеко внизу, на прекрасной голубой глади. Горная гряда пирамид следовала за нами, медленно уходя к горизонту, становясь все меньше и меньше, и наконец, пропадая где-то там, в глубине.

Я разглядывал побережья внизу, под сыпучими склонами, – каменные безликие пляжи, вода которых причудливо отражала зелень и скалы. На этих приметных местах не было людей, ведь спуститься туда было невозможно, а плыть далеко.

Дорога пошла на спуск, и вскоре мы были совсем близко к воде. Она не потеряла своей яркости, её небесные и светло зеленые цвета радостно играли на солнце, а через мелкую морскую рябь проглядывались бурые и коричневые поросли водорослей.

Люди, что живут подле моря, привыкают к его красоте, и не ощущают более возбуждения от лицезрения бескрайних просторов. Этот прилив энергии и нетерпение, желание приблизиться к синеве и окунуться в неё, и чувство, когда полной грудью вдыхаешь морской воздух, столь непривычный и манящий.

К обеду мы пересекли полосу города, и оказались в торговом квартале. Я дал пару золотых моим спутникам за помощь и доброту, и, расталкивая народ, устремился в порт.

Я уже бывал в Неашоре, поэтому дорогу знал хорошо. Сначала, добраться до выхода из квартала, прорезаясь через очереди и столпотворения. Здесь повсеместно царила суматоха. Торговали рыбой и крабами, местными приправами, скарбом и сувенирами. Затем, преодолеть верфь, с широкими горками, по которым спускали лодки к воде, и чинили корабли. Здесь пахло деревянной стружкой, и отовсюду звучали удары молотков и жужжание пилы.

И вот он порт. С навесными стрелами, пирсами, огромными лужами под ногами, и лавками с рыбацкой и морской снедью. С пирса прыгали в воду местная детвора, плескаясь прямо под бортом у малых корабликов, в небе с криком проносились чайки, сновали грузчики с мешками на плечах, лебедки подымались и опускались. Я шел по узкому проходу, иногда пересекая мостики, в поисках названия «Толстый Мормонт», но его всё не было.

Пропустив моряка, который катил к причалу пыльную бочку, мое внимание привлекло небольшое судно, и даже не читая названия, я понял, что эта посудина именно то, что я искал.

Корабль темного дерева, весь какой-то мрачный, с широкими бортами и высокими мачтами тихо покачивался на воде, а на его палубе разномастная команда неторопливо готовилась к отплытию. Сразу было видно, что «Толстый Мормонт» неплохо потрепало в путешествиях по Морю Хребтов, поэтому его и латали в верфях по всему побережью, после каждого рейса превращая шуструю ладью в плавучую крепость, постоянными обвесами и заплатками. Судно было ни пассажирским, ни военным. Учитывая хищно поблескивающие гарпуны на носовой части, я бы сказал, что эта посудина скорее для грабежа и мародерства, чем для исследовательской экспедиции.

Но это было то самое судно, чья команда ожидала моего прибытия, так что я незамедлительно поднялся по трапу, встречаемый подозрительными взглядами моряков, которых набрали похоже в ближайшем кабаке из пьяниц и залетных разбойников. Половина из них поскидывали рубахи, щеголяя голым торсом, кожа у всех была загорелая, бронзовая или темная как цвет судна.

– Я ищу Сливового Раста. – Спросил я у парня, что сматывал канаты в кучу.

Тот, молча, указал на дверь, что вела в капитанскую каюту.

Я громко протопал по доскам через всю палубу и, предварительно постучавшись, открыл дверь.

Каюта капитана была на удивление чистой и большой, правда её хозяин перестарался с украшениями, из-за чего помещение казалось расписным и вычурным. В глубине стоял массивный стол, прикрученный к полу, а за ним сидело двое мужчин, о чем-то беседуя. Сам капитан занимал кресло за столом, и был угрюмой и крепкой персоной с лохматыми бакенбардами и растрепанными волосами.