Без края

Самого Нева никто не видел и не слышал никогда – он действительно был невидимкой. Он не воплощался в их мире в теле человека, и даже будучи душой ощущался скорее не как присутствие, а как отсутствие. Не вступал в общие обсуждения, не делился, не отстаивал свои интересы, он не был ни за, ни против. И Вэя не помнила, чтобы когда-нибудь он уходил в общий мир, и это было странно, потому что сколько бы души не пребывали в поднебесье, рано или поздно им приходилось воплощаться в земной жизни, чтобы повысить вибрации, которые со временем неизбежно падали.

Вэя как-то спросила у Сержа про Нева, откуда он взялся и как Серж нашел его, почему тот не уходит никогда, но Серж ответил уклончиво и очень неопределенно, и Вэя поняла, что затрагивать эту тему не стоит.

Не всем, кстати, нравились способности Нева. Кажется, близнецов вполне устроило бы, если бы не приходилось объяснять что-то друг другу. А вот Вэя, наоборот, не хотела быть постоянно открытой для всех, особенно когда Шая была в мире вместе с ней. Ей по душе была некая приватность, возможность быть иногда наедине с собой. Да и в том, как они с Шаей чувствовали друг друга, не имея возможности слышать мысли, всегда была некая магия, гораздо большая, чем в простом чтении мыслей.

Ну и, конечно, Шая. У нее был особый талант – она привносила нечто не в мир, а в самих душах пробуждала их непроявленные качества или способности. Именно поэтому Кёльне так смутился – его Шая делала очень чувственным, восприимчивым, и это касалось не только, например, ощущений вкуса, запахов, цветов, но и сексуальной чувственности. Как говорил Кёльне, тогда практически вся жизнь становится одним непрекращающимся оргазмом – сексуальным, вкусовым, визуальным, словно тебя доводит до экстаза практически любое приятное ощущение.

Серж в присутствии Шаи обретал возможность делать более живыми и правдоподобными версии тех людей, которых души создавали для себя в своем мире. Сам Серж создавал в их мире девушку, которую когда-то любил, Аслану. Она у него получалась милой, красивой, нежной, и все-таки ей не хватало той живости, непосредственности, которой отличалась созданная Сержем живность. Его белокурая Аслана больше походила на живую послушную куклу, которая даже слова без спроса не могла сказать.

Когда же появлялась Шая, Аслана по-настоящему оживала. Она при этом не становилась более разговорчивой, но в ней начинал чувствоваться характер, ее редкие реплики были умны и остроумны, и смеялась она над чем-то действительно смешным, а не тогда, когда этого хотел Серж.

Аслана даже выглядеть начинала по-другому – в одежде, макияже, прическе. Из светлой белокурой нимфы она превращалась в стильную блондинку, впрочем, не гламурную, а очень простую и естественную, словно этот стиль был не тщательно продуман, а служил проявлением ее истинной сути.

– Почему ты не приведешь к нам настоящую Аслану? – спрашивала Вэя Сержа. – Ведь она же существовала на самом деле.

– Слишком много мороки, – уклончиво говорил Серж, – ты же знаешь, я не люблю сложностей. А так проще, к тому же, как ни странно, в этих двух разных Асланах, с присутствием Шаи в мире и без него, воплощается истинная она, такая, какой она была в жизни. Так что мне ничего больше не надо.

Интересно было то, что другая способность Шаи практически мгновенно создавать любые объекты и пространства раскрывалась в их мире только в присутствии Вэи. С Вэей Шая получала возможность буквально творить из воздуха. Она могла мгновенно создавать любые ландшафты, постройки, технически сложные конструкции, людей, животных, любые бытовые мелочи, еду, одежду и даже то, чего не существовало в земном мире. Более того, она могла влиять на творения душ из круга – менять погоду, созданную Вэей, ход времени, силу и качество ощущений. По сути, она практически становилась богом в их мире.

При этом совершенно невозможно было сказать, сама ли Вэя влияла так на Шаю благодаря своим способностям или это Шая наделяла ее таким умением. Но в результате вместе они делали пребывание в мире полным таких возможностей, что оно начинало походить на захватывающий аттракцион, и тогда каждый хотел оставаться в нем как можно дольше.

Однако несмотря на то, что все хотели, чтобы Шая вернулась, далеко не каждый легко мог решиться на то, что для этого придется делать. Для душ вмешиваться в жизнь в общем мире всегда было чревато, делать это нужно было очень осторожно и продуманно.

– Серж, может, и ты поможешь нам? – спросила Вэя. – Ты же все равно идешь в общий мир.

Вэя почувствовала, что он понял, на что она намекает, и не совсем согласен с ней.

– Ты же знаешь, сложно влиять на то, где мы и в качестве кого окажемся, – отозвался он.

– Но ты же можешь постараться…

Он ничего не ответил, но Вэя поняла, что он готов подумать на эту тему.

– Что нам еще делать, чтобы поддержать Шаю? – снова спросила она Сержа.

Серж делился своими идеями, пока его присутствие не стало ощущаться как легкая дымка, которая вот-вот бесследно растворится в воздухе.

– Спасибо, Серж, – сказала ему Вэя напоследок.

Ему пора было уходить в новую жизнь, и его надо было отпустить. Это грозило проблемами, когда душа пыталась отсрочить свой уход. Через какое-то время его след и правда окончательно рассеялся в пространстве.

– Так что, – спросил Влаз, – какие наши действия по спасению Шаи?

– Я пойду первая, – сказала Вэя, – а вы будете мне помогать.

Далеко ходить не надо было, Шая была очень близко, буквально в соседнем дворе. Конечно, для души большие расстояния не проблема, и все-таки Вэе хотелось и территориально быть ближе к ней. Да и не приходилось тратить лишнюю энергию на поддержание связи с ней.

Ментально души из поднебесья намного сильнее людей. У людей много энергии уходит на обслуживание тела, материальной стороны жизни, на решение жизненных проблем, на рутину. Часто даже люди с высокими душами не совпадают вибрациями с душами из поднебесья. Именно поэтому когда душа появляется рядом с человеком, это может пугать его, вызывать чувство тревоги, опасности, неконтролируемой паники, и по той же причине души могут являться далеко не перед каждым человеком, а только перед теми, кто может их выдержать.

Хотя души могут приходить к людям в разном виде. Вся их энергия может быть свернута внутрь, и тогда внешне они похожи на маленькие шарики, но внутри у них целая вселенная. И наоборот – они могут разворачиваться вовне и охватывать своей энергией такой величины пространство, насколько хватает их потенциала, и это могут быть многие километры в человеческих измерениях.

Свернутые внутрь души для людей не представляют опасности, но тогда они и сделать почти ничего не могут. Не могут проявиться, дать почувствовать, явиться неким образом или ощущением.

В развернутом же виде они небезопасны. Именно об этом и говорил Серж – в прошлый свой приход к Шае Вея не удержалась, развернулась, так захотелось объять Шаю, согреть, поделиться своими силами. Если бы Шая была в другом состоянии, на высоких вибрациях, как, собственно, и должно было быть с ее душой, она почувствовала бы Вэю, откликнулась. Но Шая проваливалась все ниже, и потому присутствие Вэи вызвало у нее панику, чуть ли не ужас.

Поэтому Вэе очень важно было соблюсти этот баланс – раскрывать свое присутствие по чуть-чуть, удерживаться от своих порывов, не пытаться обрушиться на Шаю всей силой своей любви, а вливать ее по капле, быть легким ветром, теплым солнечным лучом, смутным ощущением надежды.

Делать это было довольно сложно – даже сейчас, еще только приближаясь к дому Шаи, Вэя уже чувствовала, как в ней поднимается волнение. Любимая подруга, родная душа, столько пережито вместе, столько счастья на двоих, как отказаться от этого чувства, когда вы делаете лучше друг друга и мир вокруг себя, когда вы вместе можете создавать столько прекрасного, и никто во всем свете не может вам заменить друг друга.

Вэя специально выбрала этот путь, словно она и правда не спеша шла к дому Шаи, хотя на самом деле суть ее перемещения заключалась более не в физическом движении по пространству, а в представлении о том, как она движется. Ведь душа находится там, где представляет себя. Но наконец Вэя очень плавно переместилась с улицы в пространство квартиры Шаи на десятом этаже многоэтажного дома.