Страница 3 из 3
Любезно разговаривала с мастером дочь визиря, и глубокая благодарность слышалась в каждом слове её. А она поведала мастеру, что тысячу динаров предлагала она мастерам Багдада, но никто из них не согласился выручить её из беды. И хотела узнать она, какую награду мастер считает достойной трудов его. Пусть только назовёт он цену, и она выплатит ему всё, даже если ей придётся для этого продать себя и всех обитателей дома в рабство. Молча слушал мастер речь дочери визиря, молча впитывал он звук её голоса. И силы души его, растраченные в скитаниях, вновь возвращались к нему. Ничего не сказал он даже тогда, когда закончила она взволнованную речь свою и умоляюще посмотрела на него. Молча покачал он головой, отвергая всякую плату, и, повернувшись, хотел было уйти, но остановила его дочь визиря, встала на его пути и в порыве благодарности поцеловала его. Чудо произошло тогда, прав был великий Абу Али – выпрямился мастер, молодым блеском сверкнули глаза его, потемнели волосы его и даже в бороде появились несколько тёмных волосков. Очистился взор его, и ушла из него невыносимая тоска – неотвязная спутница его среди скитаний. И узнала, наконец, дочь визиря того, кто много лет назад принёс ей дар своей великой любви, и кого так безжалостно отвергла она!
Распахнулись двери памяти её, и увидела она давно похороненное, но не забытое – как стоял мастер перед ней на коленях, держа в руках драгоценный кувшин. И умоляющий взгляд его вспомнила она и молчаливую покорность судьбе своей, с какой ждал он приговора её. Права была тогда дочь визиря, поступком своим спасала она и мастера и себя, и не было возможности у неё тогда выдать хотя бы взглядом, что увидела она великую любовь в коленопреклонённой позе его и великую страсть в драгоценном кувшине его. Но не подозревала дочь визиря, что в душе её уже тогда вспыхнула ответная любовь, что глубоко скрытая скорбь от неотвратимой разлуки все эти годы жила в сердце её. Лишь несколько мгновений недвижно стояла она, а когда очнулась, не было уже мастера перед ней. Исчез мастер, словно никогда и не появлялся он в Багдаде. Напрасно посылала она служанок к дому его. Никто не знал, куда делся мастер, – никому не рассказал он о пути своём. Напрасно велела она расспрашивать о нём на базаре – никто из торговцев ничего не знал о молчаливом дервише. Время шло, и чем дальше в глубину памяти отодвигался день последней встречи её с мастером, тем сильнее разгоралось пламя ответной любви в сердце её. Тем сильнее становилась тоска её и желание снова увидеть его. То, что дочь визиря она, забыла она. То, что простой горшечник он, не вспоминала она. Одно лишь вставало теперь перед взором её – как стоял мастер перед ней на коленях, и какая мольба была во взгляде его. Осунулась, похудела дочь визиря, сон не освежал её больше. Перестала она радоваться новым нарядам и украшать себя драгоценностями, оставшимися от мужа. Только дети могли развеять теперь тоску её. Только звонкие детские голоса могли отвлечь её от печальных воспоминаний.
К тому времени уже очень стара была ханум. Редко выходила она из дома. Но всё так же горда и надменна была вдова визиря. Выше всякой меры хитра и проницательна была она. Когда дочь с детьми в очередной раз пришла навестить её, сразу поняла она, что неладное что-то творится с дочерью. Хорошо знала дочь свою вдова визиря, поэтому лестью, лаской и угрозами заставила она её признаться во всём. И несчастная, не в силах больше таить тоску свою, рассказала матери, как много лет назад пришёл горшечник к ней на женскую половину, как принёс он ей драгоценный подарок и как молча молил её о любви. И о том, что именно он спас её от гнева халифа, и что не взял платы за свой труд, и о том, что, неизвестно куда, исчез потом мастер, рассказала она. Слушала, не перебивая, ханум дочь свою. И пламя гнева разгоралось в сердце её. Ничтожный горшечник, раб рабов её, дерзнул не только взглянуть в лицо её дочери, но и оскорбил девушку, ворвавшись в жилище её. Под городской стеной должен был умереть он от ножа палача. Перед людьми должен был быть проклят он. Ведь не только дочь её оскорбил он, память визиря оскорбил он своим дерзким поступком, её саму опозорил он. Неистовая злоба душила её. Жаловаться халифу хотела она. Но недаром женой мудрейшего визиря была ханум. Понимала она, что жалобой своей разгневает халифа, а на дочь, которая только что чудом избежала смерти, может навлечь немилость его. Поэтому сдержалась жена визиря. Похвалила она дочь свою за мудрое поведение её и порадовалась, что не нужно будет платить презренному дервишу. Но и крепко отругала она дочь за тоску её. За желание вновь увидеть мастера бранила она дочь. Напомнила она ей, что дочери визиря не пристало мечтать о ничтожном горшечнике, что позором покроет себя она, если только заговорит с ним. Навсегда запретила дочери ханум вспоминать о нём. Пригрозила, что если узнает она, что дочь снова искала мастера, навеки проклянёт её именем Аллаха. И в конце пообещала найти ей мужа не только знатного, но и богатого, каких немало знает она в Багдаде. Изнывала от тоски дочь визиря, но не стала она перечить матери и смирилась с участью своей. Долго ещё потом страдала она, но со временем сердечная боль утихла, расплылся образ горшечника в памяти, и обрела она покой. Хотя вспоминала иногда и мастера, и кувшин, и вазу, и лёгкая печаль окутывала тогда её своим покрывалом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.