Голландская могила

Пассажиры медленно двинулись к трапу. Человек, придерживающий дверцу самолёта у трапа, был одет в утеплённый комбинезон, а капюшон туго затянул под подбородком. От нетерпения под ложечкой у него засосало.

Тем не менее, ступив на трап, он будто окаменел. Перед ним по аэродрому, спотыкаясь, бежали пассажиры – они спешили быстрее очутиться внутри, под крышей. Он оказался совершенно не готов к холоду, который, как ему показалось, железными пальцами вцепился в лицо. Ледяной воздух словно превращался в вязкую, разъедающую всё жидкость, которая попадала ему прямо в лёгкие.

Другие пассажиры, которым было куда торопиться, начали подталкивать его в спину, и вскоре он вновь был в тепле. Шагнув в просторный зал прилётов, он огляделся. В углу уже громоздились первые тележки с багажом. Но холод на улице так поразил его, что он замер, наблюдая, как другие пассажиры разбирают чемоданы и рюкзаки.

Он почувствовал вдруг, что здесь, внутри, тоже не очень-то тепло, и его пробрала дрожь – она словно пролезла прямо под толстый пуховик, который он вообще собирался оставить дома. Ведь он-то думал, что в пуховике ему здесь будет жарковато…

Глава 7. Догадки и домыслы

Позже редактор Опедал неоднократно будет рассказывать всем желающим, что не было в его долгой журналистской карьере на Шпицбергене минут хуже, чем те, что он пережил во время поездки на Птичий мыс в резиновой лодке. Хотя туман над Исфьордом немного рассеялся и погода стояла как раз такая, какая бывает в безветренный июньский день, воздух по-прежнему оставался холодным.

В воде повсюду плавали льдины. Море было тихим даже в устье Ис-фьорда, на выходе в открытое море. Сначала Опедал прибавил газу, и лодка запрыгала по воде со скоростью больше тридцати узлов. Однако вскоре она наткнулась на чуть притопленный и поэтому не заметный снаружи осколок льда. Столкновение было настолько сильным, что чудом удалось не перевернуться. После этого он сбавил скорость, так что до северной оконечности Земли Принца Карла добрался лишь к двенадцати.

Он направил лодку на каменистую отмель и накинул трос на выброшенные на берег брёвна. Опедал заглушил мотор и прислушался. Тишину здесь нарушали лишь тихий плеск волн и крики птиц, доносившиеся с птичьего базара, давшего название мысу.

Опедал огляделся. Прежде ему ещё не доводилось здесь бывать. Сказать по правде, редактора никак нельзя было назвать любителем отдыха на природе. Ему вдруг стало не по себе. Может, стоило принять предложение Томаса Карлсвика и взять его с собой? Но Опедал прекрасно понимал, что втягивать в это ещё и Томаса было бы нечестно. Узнав, что Опедал без разрешения побывал здесь, губернатор наверняка разозлится.

Если верить карте, старые голландские захоронения находились по ту сторону невысокого каменистого холма. Редактор зашагал наверх, пыхтя под тяжестью рюкзака с фотоаппаратурой. Да уж, его старый добрый «Хассельблад» иногда доставлял и неудобства.

Пока Опедал почти ползком взбирался по скользкому склону, он вспомнил, что оружия с собой не захватил. Даже ракетницы. Когда по ту сторону холма мелькнуло что-то серовато-белое, он вздрогнул, но это оказался всего лишь снег.

В конце концов он всё же добрался до захоронений. Уж это место ни с чем не спутаешь. С самого краю виднелся гроб с треснувшей деревянной крышкой. Импровизированное ограждение, сооружённое пассажирами, частично провисло, а листок бумаги валялся на земле. На нём по-английски было написано: «Приказом губернатора Шпицбергена…»

– Да поцелуйте меня в задницу… – пробормотал Опедал, – ничего противозаконного я не делаю, потому что это не полицейское заграждение. К тому же он прекрасно знал, что по возвращении в Лонгиер беспокоиться о законах ему придётся в последнюю очередь.

Он настроил фотоаппарат и сделал несколько снимков общего плана. Свет как раз был что надо: туман исчез, но солнце ещё не вышло из-за облаков.

Он решил немного осмотреться, а потом подойти поближе к гробу. А вдруг он найдёт всё остальное… Вот будет сенсация… Но туристы и впрямь неплохо прочесали окрестности. Земля вокруг была покрыта тонким слоем прошлогоднего мха, из которого местами торчали жалкие пожухлые пучки травы. Труп человека тут нигде не спрячешь…

Заглянув на всякий случай за большие камни, Опедал направился к могилам. Сначала он поживописнее разложил щепки от разбитой крышки гроба – так фото получатся интереснее. Потом он слегка разобрал гроб, так что стал виден лежащий в нём скелет. Выходило просто отлично! Опедал вдруг замер: а где, собственно, череп? Его надёжный источник сообщил, что голову нашли лишь благодаря драке, а причиной драки стал старый череп. Так куда же этот чёртов череп подевался?

Он осмотрел землю вокруг гроба, отбросил в сторону щепки и прочий мусор. Но черепа так и не нашёл. Странно… К нему вернулось то неприятное чувство, которое охватило его в самом начале. Опедал выпрямился и огляделся по сторонам.

Немного поодаль, на склоне холма, стоял старый домик, в котором располагались метеостанция и радиомаяк. Ему показалось или из трубы и правда поднимался тоненький столбик дыма? Неужели там кто-то есть?

Больше всего на свете Опедалу захотелось собрать аппаратуру, закинуть на плечи рюкзак и со всех ног броситься к лодке. Но редактор «Свалбардпостен» трусом не был. Он понимал, что больше ему никогда не доведётся побывать здесь в одиночку. Так что придётся ему дойти до домика и проверить. Он вдыхал прозрачный полярный воздух и вслушивался в потрескивание почвы у себя под ногами. Если в доме люди, то они непременно его услышат.

Он осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. В полутьме он никого не увидел. В прихожей лежали мешки с углём и вязанки дров, а ещё стояли ящики со всяким оборудованием. Помимо прихожей в домике имелось лишь одно помещение, служившее одновременно кухней и спальней. В левом углу стояла печка, а позади на стене были прибиты жаростойкие панели. Печка была холодной. Вода, накапавшая внутрь через печную трубу, превратила пепел в съёжившиеся комочки. Справа, под единственным окном, стоял маленький обеденный стол, под которым притулились две табуретки. Возле стены выстроились две двухэтажные кровати, похожие на полки в шкафу. Вдоль других стен тянулись полки с расставленными на них кастрюлями, банками старых консервов и коробкой со свечами и спичками.

В комнате было светло, а ставни на окне открыты, хотя обычно их закрывали – иначе подбиравшиеся к жилью белые медведи разбивали окна. И людей в доме тоже не было. На кухонном столе под окном лежала гостевая книга, заложенная ручкой и словно готовая для записей. Последнюю заметку сделали поздней осенью. В ней было написано, что электрик, плотник и механик из Ню-Олесунна приезжали сюда на старой, принадлежавшей плотнику лодке. К концу заметки разобрать буквы было практически невозможно. Похоже, эти трое неплохо тут отдохнули.

На всякий случай Опедал сделал несколько фотографий комнаты и последней исписанной страницы в гостевой книге, а затем вышел на улицу. Сначала он хотел было прикрыть ставни, но потом решил оставить всё так, как было.

Собственно радиомаяк и метеостанция располагались в маленькой пристройке, но там ничего, кроме оборудования, не было. Редактор радовался, что домик оказался пустым, гордился собственной храбростью и по-прежнему удивлялся пропаже черепа. Однако теперь у него был почти готов основной материал для газеты и имелось несколько уникальных снимков, за которые газеты на материке с удовольствием заплатят.

Опедал зашагал к лодке. Вообще-то отсюда недалеко до Ню-Олесунна… Может, заглянуть и туда? Заодно и пообедал бы. Но потом он вспомнил про полевых инспекторов: если те догадаются, что он побывал на Птичьем мысу и сделал там снимки, то могут конфисковать плёнку. Он вздохнул. Если он хочет отправить плёнку в Тромсё самолётом, чтобы снимки появились уже в следующем номере «Свалбардпостен», то надо поспешить в Лонгиер.