Ковид-дыра

Так пернатые ложатся на дно гнезда, когда хотят замаскировать себя от посторонних взглядов.

Пристально вглядываясь, замечаю, что там прутья от гнезда.

Оказывается, в этом году городская ворона там свила гнездо.

Отсюда мне видны стены кирпичной пятиэтажки, что правее спуска.

В подвальном помещении пятиэтажки разместился Христианский центр.

Окна его наглухо зарешёчены.

Над ним два окна первого этажа в квартире, арендованной дворником, окна также зарешёчены, только кованым железом.

Над всеми этими домами в небе ярко светит солнце.

Его не видно из нашей комнаты, но я знаю, что оно там есть.

На улице уже потеплело.

Весенний день заманивает меня на прогулку.

Но делать этого людям пока нельзя.

Половины окна, с собранными вверх жалюзи, достаточно, чтобы почувствовать себя участником внешнего мира.

Освещение, тепло от батареи и небывалая тишина на нашей Одиннадцатой Текстильщиков делают мою семью борцами против ковида!

– Кажется, везде предвидят приближение заразы века! – говорит мой внук вдруг. – Как это, возможно?

Из сказанного внуком в моей голове остаётся слово «предвидят».

Закрытые двери, пустующая улица за нашим окном, где гуляют одна трясогузка и пара голубей – разве всё это не предсказывает безнадёжность?

Сегодня – как вчера. Ничего не меняется.

Хотя мы всё время надеемся увидеть что-нибудь другое. Поэтому я говорю:

– Надо надеяться на лучшее.

– Пора думать о себе, – перебивает меня вдруг Соня. – Нас много, а власть у нас одна!

– Зараза убивает нас по отдельности, а не с правительством вместе! – говорю я. – Ковид вступил битву с одним человеком.

Ему на руку, чтобы мы боялись его и как можно скорее обрели ковидофобию!

От одного переходя к другому, а далее к любому, он добивается своей цели. Скажу откровенно, что на деле, я не вижу пользы от режима одомашнивания человека.

Из домашнего режима мы выйдем другими.

Как говорит Владимир Фёдорович, инфицированными гиподинамией, доходягами.

– Как космонавты! – острит внук.

– У них есть все условия для движения, – говорю я. – А у нас, кроме тренажёра, ничего. Разве, это не льёт воду на мельницу ковида?

– Мы, жители Одиннадцатой Текстильщиков, участники исторического события, – говорю я.– Всего человечества!

– Мне перечислили на счёт 2000 рублей из того, что Президент обещал! Ура! – вдруг заявляет Соня.

Я хочу продолжать свою мысль, а жена торопит:

– Посмотри, посмотри! Тебе тоже должны поступить деньги!

Обычно по щебету своего телефона я узнаю о поступлении. На этот раз его не было.

Я проверяю свои сообщения, но там всё пусто.

– Недоразумение, – говорит Соня и добавляет. – Карантин ведь не закончился, потом переведут.

Тут мы углубляемся в свои мысли.

Мы оба пенсионеры в одной семье, и вдруг такая ситуация, поставившая нас в неловкое положение.

Я смотрю в окно на спуск.

Там пернатых, как и людей, или собак – никого не видать.

– Ты права, – говорю я Соне. – Нам пора думать о себе

– Нет повода для грусти, – останавливает меня жена.

– Я прекрасно понимаю, что человек должен думать о своём благополучии с рождения, – говорю я, – но мы жили в другом измерении времени и в другом государстве.

Советская жизнь отучила нас от этого, прививая привычку думать обо всех.

Иди, помогай другим, потом кто-то подумает о тебе!

Соня молчит.

Я знаю, на деле она думает.

Голова моя воспроизводит тут мысль философа:

«Слабые и неудачники должны погибнуть»

6. ЗА КРУГЛЫМ СТОЛОМ

Мы собрались в большой комнате поиграть SCRABBLE.

Я занял белый деревянный стул, имеющий привычку на любое моё движение издавать скрип, хотя он имеет репутацию лучшего места в большой комнате.

Его придерживали для меня, хотя и другие стулья тоже белого цвета, но они из пластика.

Я вкладываю игру на стол.

При моём наклоне или движении рук стул издаёт скрип, и моя внучка всё время хохочет.

Остальные безмятежно молчат, следя, как я беру косточки с буквами.

Я был не в настроение, это давало напряжение всем быть начеку.

Даже игру затеяла семья из-за моего угрюмого настроения.

Соня провела сепаратный разговор с внуками на кухне и теперь следила за каждым словом, чтобы кто-то не сказал чего-нибудь лишнего.

Но эти старания никак меня не задобрили.

Семейная игра на мои внутренние переживания повлиять не может.

Эту особенность человеческого существования понимает моя внучка – она постоянно смеётся, как бы придавая всему этому особый шарм.

Все мы ждём опять связи со штатом Висконсин, с моей дочерью и зятем.

Вчера она написала маме, что позвонит после работы.

Я веселил внучку скрипом своего стула, но связи с дочерью пока нет.

Фруктовый салат из киви, банана, яблок и груши на столе, но есть, ещё не начали.

Тут Соня характерным жестом указывает на сервант, где стоит бутылка White Horse, купленная мне на день рождения, армянский коньяк, подаренный кем-то, и купленная в Утконосе бутылка Каберне Фанагории.

Перед внуками мне пить не хочется и, мотнув головой, отказываюсь.

Игра составления слов началась!

SCRABBLE прекрасен тем, что даёт возможность составлять диковинные слова.

Темп игры зажигает в нас азарт, и я составляю необычное слово – ковид.

Они не ждали, похоже, и задумались дольше, чем обычно.

Внук тут выстраивает своё слово – дыра.

Соня неожиданно ставит дивное слово – Пандора.

Внучка думала, думала, а потом выстроила – дура.

Хотя мы с бабушкой не раз замечали, что внуки иногда употребляли бранные слова, когда собираются с друзьями в своих комнатах, но такого урожая не ждали.

Я встаю и, открыв сервант, достаю оттуда White Horse.

Беру четыре рюмочки на один залп, сажусь обратно на своё место.

Ни внуки, ни Соня не могли понять, что всё это значит?

– Анахронизм у нас давно изжит, – говорю я Соне и смотрю ей в глаза. – Ребята не маленькие, пусть сами решают.

Бабушка подвинула тут же поднос с фруктами ближе к внукам, а я налил всем по рюмочки.

Сходу поднял рюмочку и предлагаю всем выпить.

– Спасибо, но мы не пьём! – говорит тут внук. – Не тот случай!

Мы с Соней не стали упрашивать их, а сами выпили.

Бабушка хотя любит красное вино, на этот раз поддержала меня.

Я думаю, на это её подтолкнуло моё плохое настроение.

Мне понравился её поступок и, обняв её за талию правой рукой, прошептал ей на ухо:

«Ковид-дыра, дура Пандора!»

Мы, взрослые, в один голос захохотали.

Внуки на минуту удалились и вернулись, держа в руках по баночке Pepsi и по пакетику Skittles.

– Это правильно! – говорю я. – Несправедливо, когда из четверых двое увлекаются виски, а двое смотрят им в рот.

Соня встаёт, молча взяв бутылку, что стояла передо мной, идёт к серванту, осторожно ставит её на стеклянную полочку на прежнее место.

Я не люблю, когда без особой надобности забирают бутылку из-под моего носа.

Но как-то неохота было на этот счёт затевать разговор.

Стул подо мной заскрипел как-то жёстко и тяжко, как только может.

Но на этот раз моя кроха не стала смеяться.

– Не смотри всё подряд! – говорит тут Соня мне.

– А что тогда? – говорю я. – Всё вернётся ко вчерашнему дню или изменится само собой?

– Голова не будет болеть по пустякам! – отвечает она на этот раз жёстче прежнего.

7. ВЫНОС МУСОРА

Внук, за время домашнего режима выносивший дважды мусор на помойку, сказал уверенным голосом:

– Послушайте, карантин этот надолго, – говорит он. – Бабушка, ты сходишь за дедушкиными лекарствами?

– А в чём проблема? – удивляюсь я.