Последняя комната

"Вообще-то, все эти рассуждения совершенно излишни. Нужны деньги, очень нужны деньги. И единственный способ их получить – тот, который он выбрал. И точка!" – Подвёл итог Николай.

Передумав ехать домой, он отправился на работу и написал заявление об увольнении по собственному желанию. Ни начальству, ни товарищам по работе Николай не стал ничего объяснять, сослался на сложные семейные обстоятельства. Последним рабочим днём Николая была суббота, поэтому, закончив с бумажными формальностями, он прошёлся по коридорам Комитета и попрощался с теми сотрудниками, с которыми успел если не подружиться, то более – менее близко сойтись.

Остаток дня Николай посвятил, как и обещал Сергею Ивановичу, вдумчивому и глубокому изучению труда колчаковского следователя Н.Соколова. Для этого ему пришлось побродить по интернету, разбираясь с переводом саженей, аршинов и вершков в метры и сантиметры. Кое-что, для наглядности, он даже изобразил на чертежах.

Через сутки, отдежурив последнюю смену, свободным от всяких обязанностей и обязательств человеком, Николай вместе с напарником Михаилом направился в ближайший, открытый круглые сутки бар. "Проставиться" по случаю очередного отпуска или дня рождения, а уж тем более в связи с увольнением – это святое дело для каждого охранника.

В баре было немноголюдно. Посетители, в основном молодёжь до 30 лет, от души выпив и повеселившись под живую музыку малоизвестной рок группы, разошлась и разъехалась. Официанты и бармены, уставшие за бессонную ночь, слонялись по залу, что-то поправляя, расставляя, наводя хоть какой-то порядок в ожидании дневной смены. На вошедших в бар Николая и Михаила, кажется, никто не обратил внимания. Но как только они уселись друг напротив друга за длинный, как в крестьянской избе деревянный стол, к ним сразу же подошла очень милая девушка – официантка. Она, похоже, едва держалась на ногах от усталости, но приветливо, во всё лицо улыбалась толи очень поздним, толи слишком ранним посетителям.

– Хороша вертипопочка, – констатировал Михаил, глядя вслед удалявшейся к стойке бара официантке, принявшей заказ.

– Давай сегодня без девочек, – отмахнулся Николай, – а то последний раз вспоминать страшно.

За семисотграммовой бутылочкой хорошо охлаждённой водки и под нехитрую закуску протекала столь же нехитрая мужская беседа: о том, что было, о том, что есть и, главное, о планах на будущее. Николай чувствовал себя не в своей тарелке от того, что он не может толком объяснить Мишке причину своего внезапного ухода с работы. Он всё продолжал ссылаться на какие-то проблемы с прежней семьёй, прекрасно, однако, сознавая, что напарник достаточно хорошо осведомлён обо всех его заморочках с женой и дочерью. Впрочем, Михаил особо и не расспрашивал; так надо – значит так надо.

Николаю было искренне жаль расставаться с этим немногословным, но таким открытым и добродушным увальнем. И с каждой выпитой стопкой это чувство сожаления о скором расставании всё нарастало.

Посидев часа полтора в баре, друзья вышли на улицу и вдруг, наверное, глотнув свежего, почти морозного воздуха, не сговариваясь, пришли к мысли, что неплохо было бы перекусить поплотнее. Выбор остановили на пельменной в конце той же самой улицы. Заведение хоть и называлось по-простецки "Пельменная", на самом деле разительно отличалось от тех общепитовских пельменных, которые помнил Николай. Это был настоящий ресторан. Цены на спиртное тоже были ресторанные, а вот пельмени на вкус – не очень. После пельменной Михаил предложил освежиться пивком. Николай знал по собственному опыту, что это желание – после водки утолять жажду пивом ни к чему хорошему не приводит, но он не стал перечить другу, и они, поймав такси, отправились ещё в один бар, но уже пивной.

Была уже вторая половина дня, и Николай вспомнил про звонок, который должен был сделать ювелиру именно сегодня – в воскресенье. Он порылся в бумажнике и с трудом отыскал ту самую салфетку, на которой был записан номер Соломона Ефимовича. Трудно было предположить, как продолжится и чем закончится сегодняшняя расслабуха, поэтому Николай решил, что надо звонить сейчас, на более или менее трезвую голову, а точнее на не совсем пьяную. Как всегда некстати выяснилось, что мобильник Николая разряжен и пришлось воспользоваться телефоном Михаила.

Ювелир ответил мгновенно, будто с нетерпением ждал звонка. Дальше Николай в течение нескольких минут слушал сбивчивую и не очень трезвую, как ему показалось, речь Соломона Ефимовича. Вкратце всё сводилось к тому, что покупатель найден. Это один из давнишних клиентов, человек не просто при деньгах, а очень богатый, возможно даже из разряда олигархов. Фамилия, разумеется, не называется, но можно было быть совершенно уверенным – человек достойный. В том смысле, что честность сделки и её конфиденциальность гарантированы. Покупатель – настоящий ценитель старины, коллекционер со стажем, и цена в пятьсот тысяч долларов его вполне устраивает.

– Меня тоже, – вставил в речь ювелира Николай, не очень, правда, отдавая себе отчёт, действительно ли это приемлемая цена.

– Встретиться, – продолжил Соломон Ефимович, – олигарх предлагает на квартире одной своей знакомой. Место удобное, в центре города, но в очень тихом районе.

Ювелир передал ещё несколько условий сделки, продиктовал адрес нужной квартиры, дату и место встречи. Всё это Николай для верности записал на той же салфетке с телефоном Соломона Ефимовича, опять воспользовавшись, теперь уже не карандашом, а шариковой ручкой официанта.

Уже заканчивая разговор, Соломон Ефимович не забыл напомнить о причитающихся ему десяти тысячах.

– Безусловно, – подтвердил Николай, в свою очередь, стараясь, чтобы голос звучал убедительно и как можно более трезво. Уговор есть уговор.

– С кем это ты базарил? – Поинтересовался Мишка, когда Николай возвращал ему телефон.

– Да так, старинный знакомый. Можно сказать – деловой партнёр.

– Мурло, – почему-то кратко, но ёмко охарактеризовал "делового партнёра" Михаил.

Как и опасался Николай, проводы удались на славу. Ночь они с Мишкой встретили в очень приличном, и, соответственно, дорогом заведении со стриптизом и кальяном. Пили уже почти не закусывая, после каждой очередной стопки кидая в рот какие-то солёные орешки. Результат был предсказуем и наступил, как всегда, неожиданно.

Проснулся Николай от слепящего солнечного света, заливавшего всё вокруг. Он лежал на чём- то мягком, на спине, полностью одетый, только без куртки и ботинок. Щурясь от этого яркого света, он не очень чётко видел где-то высоко над собой белоснежный, как ему казалось, потолок с затейливой лепниной вокруг основания большой хрустальной люстры.

Не раз просыпаясь вот так, после крутых попек, глядя в тот же потолок с той же люстрой, первой мыслью Николая было: он, скорее всего, заночевал в зале ожидания какого-то вокзала, совершенно беспомощный, рядом со случайными людьми, и что ему теперь долго придётся восстанавливать свои документы и искать деньги, чтобы дотянуть до получки. Затем ощущение реальности постепенно возвращалось к нему, и Николай с огромным облегчением понимал, что это его родной дом и он каким-то чудесным образом всё-таки до него добрался.

Так было и на этот раз. Как они расстались с Михаилом, и что происходило потом, Николай не помнил совершенно. Деньги, полученные при увольнении, были практически на нуле, но всё остальное, слава Богу, на месте.

Как это ни странно, настроение у Николая было вполне себе ничего, можно было даже сказать приподнятое. Хотя физически он чувствовал себя отвратительно: сильно мутило, и голова работала на низких оборотах.

"Так, на сегодня у меня встреча с Сергеем Ивановичем в библиотеке. Ужасно не хочется, скорее даже не можется, но надо, ведь обещал быть. А завтра, во – вторник сделка с олигархом, и к этому мероприятию надо подойти очень серьёзно".

Думалось Николаю всё-таки с трудом, и, честно говоря, не очень-то и хотелось. Он уже начинал ощущать себя независимым человеком, который сам строит свои планы и определяет свои поступки.