Тени в Замбуле

- Гипноз! - прошептал Конан, упираясь пальцами в мраморный пол.

Его глаза горели. Эта коричневая собака игралась с ним! Но этот маскарад, эти детские забавы с туманом и тенями в мыслях больше не обманут его. Ему нужно только прыгнуть и ударить и коричневый прислужник превратится в изрубленное тело у его ног. На этот раз его не одурачат воображаемыми тенями... но одурачили.

Странный звук, от которого кровь застыла в жилах, раздался за его спиной. Он развернулся и ударил по пантере, которая приготовилась было прыгнуть на него с металлического стола. И когда он ударил, видение исчезло и его лезвие глухо звякнуло о прочную поверхность. Мгновенно он ощутил что-то ненормальное. Лезвие прилепилось к столу! Он с силой дернул его. Оно не поддалось. Но это был уже не гипнотический трюк. Стол был гигантским магнитом. Конан схватился за рукоятку обеими руками, но голос за его спиной заставил его обернуться и он оказался лицом к лицу с коричневым мужчиной, который наконец поднялся с дивана.

Слегка выше Конана и значительно тяжелее его, Баал-птеор высился перед ним, пугая своей развитой мускулатурой. Его могучие руки были неестественно длинными, его большие кулаки то сжимались, то разжимались от конвульсивных подергиваний.

- Твоя голова, киммериец! - начал издеваться Баал-птеор. - Я возьму ее своими голыми руками и сверну, как сворачивают голову птицам. Так сыны Косалы приносят свои жертвы Яджуру. Варвар, ты смотришь на душителя из Йота-понга. В младенчестве меня выбрали жрецы Яджура и все свое детство, отрочество и юность я обучался искусству убивать голыми руками - только так можно приносить жертвы. Яджур любит кровь, и мы не хотим терять напрасно ни одной ее капли из вен наших жертв. Когда я был ребенком, мне давали душить младенцев; когда я стал взрослее, я стал душить юных девушек; юношей я душил женщин, стариков и мальчиков. А когда я достиг зрелости, мне стали поручать убивать взрослых мужчин на алтаре Йота-понга.

Много лет я приносил жертвы Яджуру. Сотни шей были разбиты этими пальцами... - он пошевелил ими перед злыми глазами киммерийца. - Почему я покинул Йота-понг и стал слугой Тотрасмека, тебя не касается. Скоро тебя уже ничего не будет интересовать. Жрецы из Косалы, душители Яджура сильнее, чем можно даже представить. А я самый сильный из них. Своими руками, варвар, я сверну тебе шею!

И словно гибкие кобры его руки сомкнулись на горле Конана. Но киммериец не попытался увернуться или перехватить их, а направил свои руки к бычьей шее косаланца. Черные глаза Баал-птеора расширились, когда он почувствовал, что упругие нити мускул защищают горло варвара. С рычанием он начал предпринимать нечеловеческие усилия и узлы, бугорки и нити мускул вздулись на его массивных руках. А затем из него вырвался задыхающийся стон, когда пальцы Конана сомкнулись на его горле. Какое-то мгновение они стояли как статуи. Их лица исказились от усилий, на висках вздулись алые вены. Тонкие губы Конана обнажили его зубы, когда он сердито зарычал. Глаза Баал-птеора расширились; в них появилось удивление и признаки страха. Оба мужчины стояли неподвижно как скульптуры. Только мышцы расширялись на непреклонных руках и широко расставленных ногах, но здесь сражались две силы, не укладывающиеся в обычные человеческие представления - силы, которые могли выдергивать деревья с корнями и раскалывать черепа быкам.

Неожиданно из сжатых зубов Баал-птеора вырвался легкий свист. Его лицо посинело. Страх наводнил его глаза. Его мышцы на руках и плечах казалось были готовы разорваться, но мускулы шеи киммерийца не поддавались; они были словно масса переплетенных железных нитей под его отчаянными пальцами. А его собственное тело поддавалось железным пальцам киммерийца, которые вдавливались все глубже и глубже в пружинистые мышцы горла, разрушая их и добираясь до дыхательных путей.

Эта неподвижная группа, походящая на статуи, неожиданно отчаянно зашевелилась, когда косаланец начал выворачиваться и дергаться, пытаясь вырваться. Он отпустил горло Конана и схватил его за запястья, пытаясь оторвать от себя эти неумолимые пальцы.

Неожиданным движением Конан толкнул того назад и поясница Баал-птеора уперлась о стол. Тогда Конан стал перегибать его через край, еще и еще, пока позвоночник чуть не затрещал.

Низкий смех Конана был безжалостным, как звон стали.

- Ты глупец! - просвистел он. - Мне кажется, что ты никогда не видел раньше людей с Запада. Ты считал, что ты самый сильный, потому что ты мог свернуть голову цивилизованным людям, несчастным слабакам, чьи мышцы похожи на гнилые нитки? Черт! Разбей шею дикому киммерийскому быку перед тем, как сможешь называть себя сильным. Я делал это еще до того, как стал зрелым мужчиной... как сделаю сейчас!

И с жестоким усилием он стал поворачивать голову Баал-птеора вокруг оси, пока его побледневшее лицо не вывернулось за левое плечо и его позвонки не хрустнули словно гнилая ветка.

Конан отпустил тело и оно плюхнулось на пол. Он опять повернулся к мечу и взялся за рукоятку обеими руками, широко расставил ноги и уперся ими в пол. По его широкой груди ручейками стекала кровь из ран, которые нанесли ему ногти Баал-птеора, расцарапав кожу на шее. Его черные волосы взмокли, по лицу струился пот, грудь тяжело вздымалась. Несмотря на то, что он презрительно отозвался о силе косаланца, та почти не уступала его собственной. Но он не стал отдыхать, пытаясь восстановить свое дыхание. Он напряг все свои силы и оторвал свой меч от магнита, к которому тот прилип.

Спустя мгновение он толкнул дверь, из-за которой доносились крики и выглянул в прямой коридор, вдоль которого шли двери из слоновой кости. Дальний конец был закрыт дорогой бархатной занавеской, и из-за этой занавески доносилась демоническая мелодия такой музыки, которой Конан раньше не слышал никогда, даже в ночном кошмаре. Она заставила вздыбиться волосы на его затылке. С ней перемешивался задыхающийся истерический плач женщины. Крепко взявшись за меч, он заскользил по коридору.

4. ТАНЦУЙ, ДЕВОЧКА, ТАНЦУЙ!

Когда Забиби затащили головой вперед через отверстие, которое открылось в стене за идолом, ее первой, ошеломляющей бессвязной мыслью было то, что ее час настал. Она инстинктивно закрыла свои глаза и ожидала, когда на нее обрушится удар. Но вместо этого она почувствовала, что ее бесцеремонно бросили на гладкий мраморный пол и она ушиблась о него своими коленями и бедром. Открыв свои глаза, она пугливо осмотрелась вокруг как раз в тот момент, когда приглушенный удар донесся с другой стороны стены. Она увидела стоящего над ней коричневокожего гиганта, одетого в набедренную повязку, и в противоположном конце комнаты, в которой она оказалась, сидящего на диване мужчину. Он сидел спиной к дорогой черной бархатной занавеске, широкий, дородный мужчина с толстыми белыми руками и змеиными глазками. И по ее телу побежали мурашки, так как это был Тотрасмек, жрец Ханумана, который за долгие годы оплел своей паутиной власти город Замбулу.