Страница 2 из 11
Галдеж мириад языков ударил в уши киммерийца, когда беспокойные замбульские улицы окружили его, рассекаемые то там то здесь отрядом цокающих всадников, высокими, стройными туранскими воинами с темными ястребиными лицами, звенящими своими кривыми саблями. Толпа разбегалась из-под копыт их лошадей, так как они были хозяевами Замбулы. Но высокие угрюмые стигийцы, стоящие в тени, яростно сверкали глазами, вспоминая о былой славе. Смешанное население мало волновало, будет ли их судьбами управлять король, живущий в сумрачном Хеми или в блестящем Аграпуре. Замбулой правил Джунгир Хан, но люди шептали, что Нафертари, возлюбленная сатрапа, правит Джунгиром Ханом; но люди шли своей дорогой, щеголяя мириадами своих красок на улицах, торговали, спорили, играли в азартные игры, пьянствовали, любили, как это делало население Замбулы все века с того времени, как ее башни и минареты поднялись из песков Харамуна.
Бронзовые фонари с высеченными на них злобно глядящими драконами зажглись на улицах до того, как Конан добрался до дома Арама Бакша. Таверна находилась в самом конце улицы, идущей на запад. От домов с востока ее отделял широкий сад, окруженный стеной, в котором густо росли финиковые пальмы. К западу от таверны находилась еще одна пальмовая роща и проходя через нее улица переходила в окруженную пустыней дорогу. Через дорогу от таверны, в тени пальмовых деревьев, стоял ряд покинутых хижин, в которых обитали только летучие мыши да шакалы. Когда Конан спустился вниз по дороге, он задумался, почему нищие, которых так много в Замбуле, не заняли эти пустые дома, чтобы ночевать в них. Свет за ним потух. Больше здесь не было фонарей, кроме того, что висел над воротами таверны: только звезды, мягкая пыль дороги под ногами и шорох пальмовых листьев от легкого пустынного ветерка.
Ворота Арама выходили не на дорогу, а на аллею, идущую между таверной и садом финиковых пальм. Конан резко подергал веревку, свисавшую от колокольчика рядом с фонарем, а затем добавил шуму, заколотив по обитым железом воротам из тикового дерева рукояткой своего меча. Смотровое окошко в воротах открылось и черное лицо стало всматриваться сквозь него.
- Открывай, чтоб ты сгорел, - потребовал Конан. - Я постоялец. Я заплатил Араму за комнату и я эту комнату получу, клянусь Кромом!
Негр вытянул свою шею, осматривая в звездном свете дорогу за Конаном; но он без комментариев открыл ворота и затем снова закрыл за киммерийцем, закрыв их на замок и на засов. Стена была необычно высокой; но в Замбуле было много воров и дом на краю пустыни должен быть хорошо защищен от ночных набегов бродяг. Конан зашагал сквозь сад, где большие бледные цветы покачивались в звездном свете, и зашел в столовую комнату, в которой за столом сидел стигиец с бритой головой студента, над чем-то размышляющий, и какие-то неразборчивые фигуры спорили за игрой в кости в углу.
Арам Бакш вышел вперед мягкой походкой. Это был дородный мужчина с черной бородой, доходившей до груди, выступающим крючковатым носом и маленькими черными глазками, которые беспрестанно бегали по сторонам.
- Вы хотите поесть? - спросил он. - Выпить?
- Я съел кусок говядины и буханку хлеба в саке, - ответил Конан. Принеси мне кружку газанского вина. У меня найдется чем заплатить за нее. - Он бросил медную монету на заляпанный вином прилавок.
- Вы выиграли за игорным столом?
- Как я мог, начиная с одной горстью серебра? Я заплатил тебе за комнату этим утром, так как знал, что скорее всего проиграю. Я хотел быть уверенным, что этой ночью у меня будет крыша над головой. Я заметил, что в Замбуле никто не спит на улицах. Все нищие выискивают убежища, которые они баррикадируют перед темнотой. В городе должно быть полно очень кровожадных разбойников.
Он жадно выпил дешевое вино с приятным привкусом и пошел вслед за Арамом из столовой. Игроки остановили свою игру и посмотрели ему вслед таинственным задумчивым взглядом. Они ничего не сказали, но стигиец засмеялся страшным смехом, полным нечеловеческого цинизма и насмешки. Другие беспокойно потупили свои глаза, избегая взглядов друг друга. Если изучаешь искусство, которым овладевал стигийский студент, необязательно испытывать обыкновенные человеческие чувства.
Конан пошел за Арамом по коридору, освещенному медными лампами, и ему не понравилась бесшумная походка хозяина. Ноги Арама были обуты в мягкие комнатные туфли, а коридор был застелен толстыми туранскими коврами; в вороватой походке замбульца было что-то отталкивающее.
В конце извилистого коридора Арам остановился у двери, поперек которой на крепких металлических скобах был установлен тяжелый железный засов. Арам поднял его и показал киммерийцу хорошо обставленную комнату. Конан мгновенно заметил, что ее окна были маленькими и заделаны железными прутьями, со вкусом позолоченными. На полу были ковры и кушетка в восточном стиле и табуретки с вырезанным на них орнаментом. Это была комната намного более удобная чем та, за которую Конан мог бы заполучить за эту же цену ближе к центру города... факт, который прежде всего волновал его в то утро, когда он обнаружил, как сильно похудел его кошелек за несколько дней безумного разгула. Он приехал в Замбулу из пустыни всего неделю тому назад.
Арам зажег бронзовую лампу и обратил внимание Конана на две двери. Обе были оборудованы тяжелыми засовами.
- Сегодня ночью ты будешь спать в полной безопасности, киммериец, сказал Арам, мигая глазами над своей пышной бородой из внутреннего дверного проема.
Конан хмыкнул и бросил свой обнаженный палаш на кушетку.
- У тебя крепкие засовы и прутья; но я всегда сплю с обнаженным оружием.
Арам не ответил; какое-то мгновение он стоял, теребя свою бороду и глядя на зловещее оружие. Затем молча ушел, закрыв за собой дверь. Конан установил засов на место, пересек комнату, открыл противоположную дверь и выглянул наружу. Комната была на той стороне дома, что выходила на дорогу, бегущую на запад из города. Дверь выходила в маленький дворик, окруженный своей собственной стеной. Стены, которые отделяли его от остальной части таверны, были высокие и без дверей; но стена, выходившая на дорогу, была низкой и на ее воротах не было никакого замка.