Страница 7 из 11
– Марьянка, знаешь, о чем я сейчас думаю? – внезапно спросила подруга, рассеянно помешивая маленькой ложечкой кофе.
– Я не гадалка.
– А ведь я тебе завидую. И поймала себя на этой мысли только сейчас, – призналась Юлька, удивив меня. – Наверное, вот это и есть любовь – когда бросаешься вслед человеку, очертя голову, не думая о себе…
– Не знаю я, как это называется. Меня беспокоит сейчас совсем другое… а если я в самом деле не найду его, что тогда?
– Вернешься.
– Ты не понимаешь. Я не вольнонаемная, не могу уехать просто потому, что, видите ли, не понравилось, – я отставила в сторону блюдце с недоеденным «Графским замком» и посмотрела на Юльку. – И придется мне все шесть месяцев теряться в догадках, а он и не узнает, что я рядом.
– Не думай про это, – решительно сказала Юлька. – Ты ведь упертая, у тебя все получится.
– Если бы так и было…
Первый раз надевая форму, я тряслась, как в лихорадке. Конечно, мы с Юлькой ушили брюки, как смогли, подогнали куртку, но вид у меня был все равно тот еще… Глядя на меня сейчас, никто и не заподозрил бы, что у меня под всем этим «великолепием» довольно приличная талия, длинные ноги и даже неплохой формы грудь. Маскировка удалась.
На вокзал меня не провожали – я запретила родителям ехать со мной, чтобы не расхолаживали. Юлька порывалась поехать, но ее не отпустили с работы, и это тоже было кстати. Я оказалась не единственной женщиной – вместе со мной ехала бригада медиков из соседней области. К ним в вагон меня и определили. Девчонки оказались веселыми, всю дорогу хохотали, пели, рассказывали анекдоты. Все они ехали в Чечню, как и я, впервые.
… Через неделю в штабе Закавказского военного округа пожилой начальник сануправления откомандировал меня… в Моздокский госпиталь. Это был полный крах! Какой, на фиг, Моздок, разве за этим я ехала сюда?! На меня орали трое здоровых мужиков, но я уперлась и отказалась ехать наотрез.
– В Шатой ты не поедешь! – отрезал начальник управления. – А если не поедешь в Моздок, можешь убираться отсюда к чертовой бабушке! Прислали красавицу с гонором на мою голову, мало тут своего!
– Товарищ полковник, я прошу вас, отправьте меня в Шатой! – твердила я, чуть не плача.
– А что тебе там делать, птица моя? – уставшим голосом поинтересовался полковник, и я брякнула первое, что в тот момент пришло в мою голову:
– У меня там муж! – и испугалась по-настоящему – а ну, как отправит меня сейчас восвояси?
– Муж?! Какой еще муж? – изумился начальник.
– Обыкновенный. Капитан Кравченко.
– Это какой Кравченко? Такой здоровый жлобяра-десантник со зверской рожей? – вмешался в разговор связист-лейтенант. – Да он тебе в отцы годится, придумай другое что!
– Это не ваше дело, товарищ лейтенант! – отрезала я, сверкнув глазами в сторону болтливого связиста. – Капитан Кравченко – мой муж, даже если вас лично это как-то смущает!
– Да мне-то до звезды, как раз! – сообщил он. – Просто этот чертила недавно опять начальнику автоколонны в морду дал за то, что тот к «коридору» опоздал на десять минут. Шуму было… А Кравченко твой опять без повышения, так ему точно майора не дадут!
– Так, все, хватит байки травить! – хлопнул ладонью по столу полковник. – Значит, у вас, дамочка, любовь? А Кравченко в курсе?
– Да, – соврала я. – И я не дамочка, а военфельдшер.
– Ну-ну. Ладно, черт с тобой, метись к своему капитану, там как раз фельдшер погиб недавно, а я время засеку, за какое он тебя обратно выкинет. Но если вдруг останешься, смотри – порядок потребую, как с мужика, без скидок на то, что ты девка! И в туфлях по горам неудобно! – не удержался полковник от иронии.
– А вы видите на мне туфли? – удивилась я.
– Это к слову. Иди, получай медикаменты, бумагу я подписал. Через час в Шатой идет груз, поедешь с ними.
– Спасибо, товарищ полковник! – я готова была расцеловать и его, и противного связиста, и даже штабную дворняжку, мирно лежащую у входа. Часа через три я увижу Леху, моего Кравченко! Одна проблема – рад ли он будет такой встрече…
…Самые худшие мои опасения оказались просто детской сказкой про Колобка. Кравченко орал так, что его слышала, наверное, не только вся рота, но и штаб округа…
Батальон располагался в небольшом ущелье, и горы, возвышающиеся над дорогой, произвели на меня странное впечатление – как будто я попала в детскую сказку, в мрачное средневековье, а из-за каждого камня за идущей колонной наблюдают лучники. И небо… оно было необыкновенно высоким, голубым и чистым, в городе такого не увидишь.
Когда я вышла из машины в расположении роты, меня сразу окружили молодые ребята в военной форме. Они разглядывали меня так, словно увидели инопланетянку, а не худую, высокую шатенку в камуфляже.
– Вы к кому, девушка? – поинтересовался один.
– Я ваш новый фельдшер, – объяснила я спокойно, стараясь не замечать улыбок и подмигиваний. – Где комроты?
– Ах, фельдшер! Вместо Кузи, значит?
– Значит. Так где ротный?
– Подожди, не спеши, красавица, успеешь еще отсюда пробкой вылететь, побудь с нами хоть пять минут, – уговаривал меня высокий симпатичный армянин в тельняшке и бронежилете. – Давай познакомимся на дорожку. Вагаршак меня зовут.
– Марьяна Стрельцова, старшина медицинской службы.
– Ого! – многозначительно подмигнул собравшимся Вагаршак, но продолжить знакомство не удалось – из стоявшей рядом командирской палатки раздался голос Кравченко:
– Где новая медицина? Сюда!
Я вздрогнула, уверенности что-то поубавилось…
– Ой, мама, что сейчас будет, вах! – тихо сказал Вагаршак. – Пацаны, отползаем потихоньку, пока не поздно – ротный в гневе – это нечто!
И в секунду вокруг меня не стало никого, раз – и нет, как в игре в прятки. Набрав побольше воздуха в грудь, я вошла в палатку.
За столом сидел Кравченко и черкал что-то на бумаге, на двухъярусной койке внизу лежал Рубцов и дремал, еще три койки были пусты, на одной из них валялась гитара. Кравченко поднял голову… Даже появление в его палатке самого Шамиля Басаева не произвело бы такого эффекта, как моя скромная персона…
– Та-а-ак! – угрожающе протянул капитан, вставая из-за стола. – Это кто же у нас такой, новый фельдшер?! А ну, кругом марш отсюда! Бе-е-гом! – заорал он внезапно.
– Ага, сейчас! – невозмутимо ответила я, хотя коленки тряслись и подгибались.
– Что?! Да кто… кто… – давился словами Кравченко. – Рубцов, вставай! Глянь, чего происходит! Глянь на эту…эту…бестолочь, вот! – подобрал он, наконец, наименее оскорбительное выражение.
Рубцов сел на койке и долго хлопал глазами, прогоняя сон, и наконец ему это удалось:
– …твою мать! – констатировал он.
– Вот именно! Знакомься – наш новый фельдшер, вместо Кузи!
– Сильно, – произнес Рубцов, сунув в рот сигарету и шаря по карманам в поисках зажигалки.
– Вот и я говорю! Так, разговор закончен, немедленно в машину – и к чертовой матери отсюда! Лично позвоню в штаб и проверю, – он отбросил от себя карандаш и повернулся ко мне спиной. – Можете идти, старшина. Выполнять!
– Меня прислал начальник санитарного управления, и только он может отозвать обратно! – заявила я, на что Кравченко заорал:
– Не он, а я! Пока я здесь комроты, я сам решаю, кто служит у меня! Я сказал – разговор окончен!
– Что ты орешь на меня? – возмутилась я, закусив губу. – Даже не поздоровался нормально!
– Хватит, я сказал! Убирайся!
– Леша…
– Я тебе не Леша, а товарищ капитан!
Но тут не выдержал Рубцов, рухнув обратно на койку и закатившись так, что затрясся пол:
– Ну, ты и дурак! Это ж надо! Зверюга, ты ж радоваться должен, а ты орешь на девчонку…
– Чему? Чему я должен радоваться?! – мрачно поинтересовался Кравченко. – Тому, что теперь ни минуты спокойной у меня не будет? Тому, что ее не только от «зверей» придется защищать, но и от своих же бойцов? Тому, что ей голову оторвет осколком, как Кузе? Или тому, что в мешке ее упрут, как часового две недели назад? Этому радоваться?