Крест

– Ты, это… серьезно? Все помнишь? Это же когда мы ставили Мастера? На втором, нет – на третьем курсе? Офигеть, Серега…

Серый довольно заржал. Протянул руку и положил ее на плечо Матвея.

– Эх, Матюха! Представь – все помню, до последнего слова! Ах, какая постановка была, помнишь? Весь институт собирался на показы!

Он загрустил, поджал губы. Затянулся и печально пробасил.

– Эх, времечко было… мне кажется, это были самые лучшие мои годы…

Матвей сочувственно вздохнул и загасил окурок. Затем встал, под недоуменный взгляд Серого, приосанился, взял в руку пустую кружку и хорошо поставленным голосом громко начал декламировать.

– «Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль смиряться под ударами судьбы, иль надо оказать сопротивленье и в смертной схватке с целым морем бед покончить с ними? Умереть…»

Шум в зале прекратился, все обернулись и, открыв рот, смотрели на слегка пошатывающегося Матвея. Тот, увидев повернутые к нему изумленные лица, продолжил еще громче.

– «О! Бедный Йорик! Я знал его, Горацио. Это был человек бесконечного остроумия, неистощимый на выдумки. Он тысячу раз таскал меня на спине. А теперь это – само отвращение и тошнотой подступает к горлу. Где теперь твои каламбуры, твои смешные выходки, твои куплеты? Где заразительное веселье, охватывавшее всех за столом?» А?

Серый встал и в порыве чувств обнял Матвея. Громко проорал.

– Матюха! Ты чертов гений!

Матвей похлопал его по спине и гордо посмотрел в зал. Переглянувшись, люди за соседними столиками начали аплодировать. Матвей шутливо поклонился и рухнул на диван. Серый слил из всех кружек остатки пива и протянул Матвею. Растроганно, умильно глядя ему в глаза тихо прошептал:

– Эх, Матвей… какое время… какие мы были…

Затем обернулся и грозно посмотрел на смотрящих в их сторону посетителей. Сразу же восстановился обычный шум, и каждый занялся своим привычным делом – пьяная пятница продолжала сбор своей обычной дани. Серый забрал кружку из рук ослабшего Матвея, залпом допил остатки и грохнул ею по столу.

– А Наташка твоя – зря! Нельзя так с мужиком… не понимают они нас… Вот ты сейчас, что делать будешь?

Он грозно выставил на него палец. Матвей пожал плечами, раскинул руки, едва не теряя равновесия пробормотал:

– Бухать, Серый! Сегодня я буду бухать…

Серый раздраженно мотнул головой.

– Да не… я вообще!

Матвей закурил новую сигарету и долго махал спичкой, пытаясь ее затушить. Наконец спичка погасла, он проводил взглядом синеватый дымок, вздохнул.

– А-аа… пока здесь останусь, Серый… батя в больничке, пока мамке помогу… а там… там посмотрим. В театре меня не ждут… как и дома – на хрен я им всем сдался, проекты-мроекты все заглохли… тоска, Серега… тоска.

Серый пересел к нему, обнял за шею и заговорщически прошептал, дыша горячим перегаром в ухо Матвея.

– Ты не боись, Матюха… здесь не пропадешь! Друзья есть, мякина в башке – и здесь жить можно! Хули нам институт дал? Ты хоть по сцене походил – до Москвы вон добрался, и чё! Ну, а я? Тыркался сначала по утренникам да по корпоративам – задолбало! Да и все наши – кто куда… Юрка Пугачев – представляешь, в полиции работает, а Костя Пономаренко в эти, как его, стилисты подался. Из девчонок только Катька и Сонька в театре, а остальные… Вот и я – плюнул на этот театр, да в бизнес подался! Тут ведь тоже играть надо, Матюха! И как играть…

Матвей поморщился и отодвинулся от Серого. Жалобно попросил:

– Меня сейчас вырвет, Серёга! Не дыши на меня, а?

Серый недоуменно посмотрел на него хмуря брови. Затем хмыкнул и, набрав полные легкие воздуха выдохнул в лицо Матвея. Тот откинулся на спинку дивана и мучительно проревел.

– Серый, скотина!

Серый пересел ближе и, непрерывно хохоча начал дуть в лицо уворачивающегося Матвея. Тот схватил его за шею и попытался пригнуть к столу. Увы, силы были неравны. Легким движением головы Серый легко уходил от захвата и снова выдыхал воздух в лицо Матвея. Наконец тот сдался и жалобно попросил хохочущего Сергея.

– Хорош, Серый! Сдаюсь…

Неожиданно над ними раздался меланхоличный голос Ганса.

– Веселитесь, господа?

Серый вскочил и пьяно обнял пахнувшего уличной свежестью Ганса. Громко заорал.

– Гансик! Фашист ты наш недобитый! Водки принес?

Ганс отряхнул руки Серого, с достоинством сел и, оглянувшись, вытащил из-за пазухи бутылку. Уныло пробормотал:

– Что же вы орете так ханурики… Принес…

Серый обнял их обоих и в восторге прорычал:

– Ото – дило, братцы! Вечер обещает быть нескромным!

Глава 3

Оглушительная телефонная трель, жестко и безжалостно выбросила сознание Матвея из недр сна. Это было настолько неожиданно, что его тело, повинуясь древним рефлексам, бурно отреагировало на внешний раздражитель. Надпочечники вбросили в кровь ударную дозу адреналина, и организм Матвея мгновенно приготовился к извечному, жизненно важному выбору человечества – бей или беги.

Сердце бешено, едва не выпрыгивая, застучало в груди, а дыхание со свистом вырвалось из сведенного горла.

Матвей широко открытыми глазами смотрел в обступающий его полумрак, силясь разглядеть надвигающуюся опасность. Ему потребовалось несколько долгих секунд, чтобы попытаться понять и принять окружающую реальность. Но тут снова зазвонил телефон.

И тут же на Матвея обрушилось печальное осознание своего физического самочувствия. Все симптомы стрессового пробуждения остались с ним и даже усилились до невозможного состояния – рот наполнила горькая слюна, в голове застучали гулкие молотки, резко затошнило.

Похмелье… Родная сестра пьяной пятницы. Мысли Матвея лениво исследовали древнее слово. По – после – хмеля… Предки знали о чем идет речь. И кодировали это знание в удивительном русском языке, полным загадок и тайн. Мы не задумываясь произносим некоторые слова, несущие общий смысл, но стоит попристальней вглядеться в них – и открывается такая бездна… Вот еще слово, передающее состояние Матвея этим, стоит признаться не самым приятным утром – с бодуна. Бодун. Кажется, так в старину называли бадью для хранения всяких жидких веществ, нужных в крестьянском хозяйстве: воды, солений и, конечно, браги…

Вот и говорили – с бодуна, значит, нализался вчера гражданин до чертиков! Матвей выдохнул застоявшийся воздух. Н-да… До чертиков. Память о вчерашнем вечере еще не вернулась, но Матвей не особо торопил ее, справедливо полагая, что удовольствие ему это знание вряд ли принесет. На периферии сознания шевелились некоторые образы, но пока не осмеливались предъявить ему свои вещественные доказательства.

Внезапно мысли сделали резкий поворот, и его голову наполнил образ бочки, наполненной холодной, чистой водой. Он попытался проглотить тягучий комок в горле, но только закашлялся. Матвей с удовольствием вспомнил, что по опыту своей студенческой молодости – где-то на уровне рефлексов, он всегда прихватывал с собой бутылочку минеральной воды. От этой мысли рот опять наполнился горькой слюной. Матвей с трудом ее сглотнул и приподнял враз загудевшую голову. Он опустил руку вниз и стал шарить в груде брошенной возле кровати одежды.

Снова настойчиво зазвонил телефон. Чертыхаясь про себя, Матвей нащупал его округлые края и поднес светящийся экран к глазам. На экранчике пульсировала надпись – «Серый». Матвей вздохнул, нажал иконку с зеленой трубкой и слабо прохрипел.

– Але? Да? – резко замутило, но он справился с собой и продолжил: – Слушаю, Серый…

Из трубки раздался странно бодрый и жизнерадостный голос Сереги.

– Ты, что??! Спишь что ли, алкаш? Мы же вчера договорились!!!

Матвей поморщился, отодвинул трубку. Напрягся, но память ничего не добавила ко вчерашнему туману. Он недоуменно переспросил, перебивая поток Серегиных слов.

– О чем, Серый? И это… который час?

Трубка взорвалась возмущенным ревом.

– Ты чё, Матюха, обалдел? Я же тебе работу нашел! Уже и с шефом договорился о встрече! Давай подымай свою задницу и галопом ко мне! Адрес я тебе смс скину! Давай, давай! Время – семь утра уже!