Страница 85 из 87
Главный урок трагедии "Курска" в том, что время безнаказанных игр безответственных политиков и флотоводцев с атомными подводными лодками закончилось! Следующей катастрофы не должно быть!
Если человечество сможет этот урок правильно понять, это будет лучшей памятью морякам-подводникам "Курска" и многочисленным другим погибшим подводникам атомоходов, "живот свой положившим за други своя" и за нас с вами, дорогие читатели, тоже. Вечная им память и слава! г.Москва 10 января 2001 года
ВЕНОК НА ВОДЕ
В те и эти дни люди не только молились или проклинали, они ещё и писали стихи, давая чувствам вырваться из души. Писали - маститые поэты и безусые матросы, вдовы и старики-ветераны, слагали горькие и молитвенные строки в России и Англии, в Америке и Австралии... Стихи приходили в редакции в письмах и по электронной почте, их читали по телефону и перед микрофонами телеканалов...
Эта скромная подборка - лишь малая часть из того, что вошло в поэтический венок, который предан не морю, но волнам нашей памяти.
Андрей Вознесенский
* * *
Мертвецы стучат - живые! - по железному нутру.
Офицеры, рядовые бьются, как стенокардия, помнят дочь, жену, сестру...
Времена глухонемые.
Господи, уйми стихию!
Дай надежду, хоть искру...
Куда держишь путь, Россия?
WWW. "Курск". ru
Евгений Евтушенко
* * *
Пуповина В селе Константиново тоньше, чем птицы, в есенинском доме поют половицы, а в землю под ними, ни в чем не повинна, зарыта родными его пуповина.
Но это не древнее наказанье - а очень завидное предсказанье, что вечно на запах родного овина притягивать будет домой пуповина.
Она, поманив его лаской,
побаской, вытаскивала его из гулянки кабацкой и не отдавала Москве и Нью-Йорку, хотя обещала лишь черствую корку.
Она его выволокла и вытянула, его из петли в "Англетере" выдернула и сделала так, чтоб его долгожданно не смерть обнимала, а Снегина Анна!
Над морем, как будто над вспененной пашней, звучало недавно про "клен мой опавший".
За что эти волны придумали кару, вам, певшим Есенина под гитару?
Военные тайны на свете не вечны.
Есть высшая тайна - душа человечья...
Бессмертье
для матери слово пустое.
Что сделать, над плещущим кладбищем стоя?
Неужто подлодкой на дно вся страна и ей никогда не подняться со дна?
Но вытянет каждого,
словно сына, зарытая в русской земле пуповина.
Что нас дотащило сквозь кровь до Берлина?
Последний спасательный трос
пуповина.
Владимир Тыцких, капитан 1-го ранга, моряк-подводник
* * *
Капитан-лейтенант, вы слегка очумели От земли и гуляете вновь от рубля:
Океан раскачал штормовые качели И сегодня на них укачалась земля!
Капитан-лейтенант, мы едва ли знакомы.
Только я вашу песню давно уже спел.
Вы когда-нибудь сами кому-то другому Так же скажете и
отойдете от дел.
Дай вам Боже, чтоб это случилось не скоро!
Жить с землею в разлуке - тяжелый талант.
Завтра вновь уходить в голубые просторы,
А пока вы гуляйте, капитан-лейтенант!
Пойте песню, покуда она не допета,
Пейте ром или что там в бокале у вас!
Приглашайте на танец вон ту или эту
Вам, надеюсь, никто не откажет сейчас.
Вон смотрите: красавица прямо по курсу.
Шар - на "полный"! Считайте, что ей повезло...
Капитан-лейтенант записками с "Курска"
Вам напомнит,
какое у вас ремесло...
ОФИЦЕРЫ ИЗ ПОДПЛАВА
Не стали мы в отсеках субмарин Любимцами известности и славы,
Богами нами пройденных глубин,
Мы просто офицеры из подплава.
Мы в океан ныряли, как в окоп,
Но никакие тучи не мешали Заглядывать ночами в перископ Созвездиям обоих полушарий.
Мы жили от тревог и до тревог,
Зато была спокойною держава.
Увы, мы не всесильны, видит Бог,
Мы просто офицеры из подплава.
Наш тост за тех, кто нынче среди нас,
Кто держится на нашем точном курсе,
И тех, кто в море уходил сто раз И только раз однажды не вернулся.
Пусть за слезы и водочку На земле не корят.
Пусть родные подлодочки Возле пирса стоят И, форштевнями черными,
Разрезая волну,
Пусть уходят за молами В глубину, в глубину...
Лес Парсонс (Англия)
В авторизованном переводе
* * *
Он уходил в поход морской,
А я его ждала.
И дома нашего покой Для мужа берегла.
Я не могла ему писать В его морскую даль,
И приходилось мне скрывать И слезы, и печаль...
Он должен был идти в поход,
Тревоги не тая,
Хранить покой глубоких вод,
Ради таких, как я.
Ему надежный экипаж Надолго стал семьей,
И только с ним мой муж и страж Придет назад, домой.
Давно вестей из моря нет,
И молчалива даль.
В записках шлю ему привет,
Ни слова про печаль.
Я с нетерпеньем жду теперь Шагов знакомый звук,
Когда откроется вдруг дверь Напором сильных рук.
Мир куплен дорогой ценой,
И он приобретен Разлуки долгой тишиной Подводников и жен.
Виктор Черкашин, полковник ВМФ, флотский врач
* * *
Вечная слава погибшим героям Нашей раздрызганной в корень страны...
Пред памятью их не посмеем, не скроем Нашей невольной, но общей вины.
Словно для вас экономя дыханье,
Мы были готовы на ваши страданья,
Не веря ни лжи, ни надежде своей,
Умирали с вами все сорок дней Ваши отцы, мореходы России
Чудовищной смертью от асфиксии...
Вдруг объявился в Питере всклоченный седой человек с баяном, приехавший откуда-то с Волги. Он назвался Евгением Поповым, развернул меха и запел хрипловато, пронзительно, как пели раньше разве что былинные сказители, тем более что слова и мелодию этого матросского плача сочинил сам:
Земля наша жуткая Размахом и тьмой.
У лодки в желудке я,
Но флаг надо мной!
"Спасите, товарищи..."
Последнее SOS.
"У нас не авария!"
Чиновник, ты врешь!
Как ад испытания,
И лодка внаклон...
Спасибо, Британия!
Норвегии тоже Мой низкий поклон!
Россия отдышится,
Но песнь моя слышится,
Хоть я и на дне.
Ну как вам там дышится?!
За ваши "старания"
Гореть вам в огне!
Земля наша жуткая Размахом и тьмой.