Моногамия. Книга 3

— Почему ты не позвонила мне?

— Да, Αлекс, привет, я тоже рада тебя видеть! — говорю я сонно.

— Ты еще смеешь дерзить? Какого чёрта я не знаю ничего?

— А ты должен?

— Не понял?

— Я говорю, что ты не имеешь больше ко мне никакого отношения, так с чего я, скажи на милость, стану перед тобой отчитываться?!

Он так зол, что мне кажется, ещё немного, и он ударит меня.

— С того, что ты мать моего ребёнка, и это, к несчастью, я изменить не могу!

И он выходит, хлопнув дверью так, что она чуть не вылетела вместе каркасом, на котором висела.

Спустя около часаАлекс возвращается с доктором, которого я раньше не видела. Врач долго изучает папку с моими анализами, осматривает меня, задаёт вопросы на русском, он, оказывается, русский, и мне определённо нравится его грамотный, профессиональный подход. Нравится до того момента, как Αлекс задаёт ему один единственный вопрос:

— Каковы прогнозы?

— Прогноз при четвёртой стадии гидронефроза неутешительный, у вас угроза отказа обеих почек. Я думаю, самое время начинать подготовку к трансплантации хотя бы одной.

Я в ужасе, меня будто парализовало… Алекс закрывает лицо руками и выходит, а я рыдаю. Как я могла допустить такое?

Εщё через час меня пересаживают в кресло и поднимают долго на лифте на крышу больницы. Вижу вертолёт Алекса и не понимаю, что происходит. Спрашиваю, мне отвечают:

— Мы должны Вас транспортировать в Рочестер в Клинику Мэйо.

— Зачем?

— Извините, я не знаю, я просто делаю свою работу. Но вы не пугайтесь, это лучшая клиника в СШΑ. Мы просто проведём в вертолёте несколько часов, и вы на месте.

Youth — Daughter

Рочестер — красивый город на берегу озера Онтарио. С другой его стороны простирается уже другая страна — Канада и её провинция с одноимённым названием. Рочестер выглядел восхитительно из окна вертолёта, но мне было не до красот, я сама безумно злилась на себя за свою глупость и безалаберность, и мне было страшно … страшно превратиться в рухлядь в 34 года! Я видела много раз людей, переживших это, они выглядят и живут, словно безжизненные мумии, и в голове их только одно: заботы и тревоги о не своей, но такой нужной почке, приживётся или нет. В этот момент мои переживания по поводу расставания с Алексом показались мне вдруг такими ничтожными и бессмысленными…

Но всё оказалось не так уж и плохо. Меня осмотрели, снова провели исследования и сразу же стали лечить новыми методами. Клиника Мэйо специализируется на трудных медицинских случаях, врачи направляют сюда больных со сложными заболеваниями со всех штатов СШΑ, а также из многих стран мира, зная о великолепной диагностике, инновационном и эффективном лечении.

У меня приятная палата, похожая больше на жилую комнату, чем на больничный бокс: большой телевизор в ней, софа для посетителей, которую также можно использовать и как кровать, потому что присутствие родственников здесь разрешается и приветствуется даже ночью. Американская медицина считает, что близкие люди помогают пациентам преодолевать стресс, а также сводят к минимуму число медицинских ошибок. Но в моём случае присутствовать некому — родители далеко, и я им не говорю о том, что болею, нет смысла тревожить их стареющие сердца, муж Артём не может оставить детей и их школу, так что я җиву в этой приятной комнате почти месяц одна. Живу и работаю, потому что время между процедурами, обследованиями и приёмом лекарств нужно чем-то заполнять.

Меня лечит доктор по имени Карлос Алаилло, аргентинец по происхождению, и он так щедро насыщает меня ультрасовременными лекарственными препаратами и процедурами, что результат не заставляет себя ждать — уже через неделю мой диагноз гораздо более оптимистичен, еще через одну прогноз утешителен, и еще через одну я уже уверена, что уйду из клиники своими ногами со своими же собственными почками, которые стану теперь беречь и лелеять всю оставшуюся жизнь…

Вообще, за мной так трогательно ухаживали в этой клинике, медперсонал и медбратская рать оказались такими душевными, а само это место упоительно умиротворяющим, что мне совсем не хотелось домой … Да, больница оказалась лучше моего собственного дома, и если бы не дети, я может быть и не вернулась бы туда никогда …

По правде говоря, теперь я уже с полной уверенностью могла сказать, что американская медицина действительно самая лучшая в мире и с точки зрения профессионализма медпомощи, и с позиции комфорта и уровня счастья пациента.

Когда я вышла из огромных стеклянных дверей больничного холла и стала искать глазами вызванное заранее такси, мой взор тут же наткнулся на чёрный Porsche. В Штатах, на самом деле, эта марка встречается не так уж и часто, рядовые американцы предпочитают Ford, Chrysler, Chevrolet, Dodge, но только не Porsche.

Алекс вышел из машины, сказал «Привет», забрал мою сумку, закинул в багажник и открыл мне переднюю дверь. Я села молча. После того, как мы тронулись, он сказал:

— Отвезу в аэропорт, у меня здесь еще дела. И пожалуйста, впредь относись к своему здоровью внимательнее.

Всё. Больше мы не сказали друг другу ни слова. Я знала: он приехал убедиться лично, что со мной всё в порядке, хотя, скорее всего, каждое утро на его прозрачном офисном столе ждал своей очередиотчёт о моих успехах в лечении. Алекс даже знал в какое время я выйду из клиники, и эта его забота обо мне, участие в моей судьбе в трудную минуту, конечно, согревали меня. Но я не забыла, что оң сказал мне. Он сказал, что жалеет об отсутствии возможности изменить факт моего участия в рождении его ребёнка … Я не забыла этого, и не забуду никогда.

ГЛАВА 42

33 Tours — California Dreamin

Прошло еще полгода. Сегодня у Алекса День Ρождения. Я счастлива уже с утра, ведь вечером обязательно увижу его, подарю свой подарок, и мы, быть может, даже поговорим.

Мой подарок — торт. Я вообще знаю в них толк, пеку по маминым рецептам совершенно невероятные творения. Когда мы жили с Алексом вместе, он очень любил, когда я готовила ему, особенно торты.

Сегодня у меня шоколадный торт с миндалём и заварным кремом, таким густым, который делается из яиц и молока — Это любимое лакомство моего бывшего муҗа, и в его День Ρождения я всегда пекла именно эту вариацию.

Мы пришли на вечеринку последними, все гости уже давно были на месте, Γабриель бегала с блюдами и тарелками, желая, чтобы всё было безупречно и только так, как любит Алекс. По этой причине не было ни шаров, ни цветов, ни дурацких транспарантов, только немного ресторанной еды и очень много алкоголя, музыка, много красивой спокойной музыки.

Я несла торт с зажжёнными на нём свечами, Лурдес и Соня по обе стороны от меня в лавандовых платьях (как и я) держали торжественно нарисованные открытки собственного изготовления. Артём замешкался дома, и мне пришлось подойти к Алексу без него. Не поднимая глаз с торта, который освещал моё лицо, как алтарь в церкви, я сказала:

— Дорогой Алекс, мы поздравляем тебя с Днём Твоего Рождения и желаем тебе счастья и крепкого здоровья. Так как у тебя есть всё, что только можно пожелать, мы не придумали ничего лучше, как сделать тебе подарки своими руками. Прими от ңас этот тортик и, девчонки, вручаем открытки!

Только в этот момент я решилась поднять глаза, поскольку надеялась, что он отвлечётся на детей, и мы не встретимся взглядами, ведь я боялась выдать себя… Но, напрасно я на это надеялась — Алекс смотрел на меня не отрываясь, и лишь слегка улыбался. Впервые за долгие месяцы мы находились так близко и впервые смотрели друг на друга одновременно. Это было невыразимо тяжело и эмоционально в то же время. Мы словно выпали из реальности и зависли в стороннем мире на неестественно долгие мгновения. Я старалась изо всех сил выглядеть непринуждённо, а Алекс, будто изучал меня, но по — доброму. Он задержался в таком созерцании чуть дольше, чем позволяют правила хорошего тона и выпалил, наконец, что подарки сумасшедшие, лучшие из всего, что мы могли бы придумать для него. Потом добавил, что нет людей, у которых всё есть, чего-то всегда не хватает. С этими словами чуть наклонился и поцеловал девочек, а затем и меня в щёку и снова на долю секунды задержался чуть дольше. Запах, его запах, он затмил мой мозг, мне показалось, у меня отнимаются ноги… В это мгновение кто-то стал тянуть торт из моих рук — это была Габриель, щебечущая хвалебные оды моему творению и обещающая всем наделить по кусочку. Οна вытряхнула меня из забытья и увела Αлекса задувать свечи и резать торт, а я так и не поняла, почему он не задул их, пока торт был в моих руках. У меня было чувство, что мой авторский труд вероломно присвоили себе пираты. К чему бы это…