Страница 3 из 7
Я честно признался женщине со странным именем Дейрдр, что не увлекаюсь детективами. Этот детектив мне тоже не понравился, но он хотя бы нарушил привычное течение моих дней. Сполна насладившись странностью происходящего, я собрался с силами и потащил книги обратно в «Файндерз» с намерением потребовать объяснений.
Оскар Зиглер ждал моего прихода.
В конце мая уже устанавливается тяжелая влажность, из озоновой дыры в небе вовсю жарит солнце. Не самые приятные условия для перемещений пешком! Добравшись до «Файндерз», я долго отлеплял от взмокшего тела рубашку. Дейрдр, сидящая в своей нише, подняла на меня глаза.
– Мистер Келлер? — На сей раз встреча со мной не доставила ей большого удовольствия.
Я собирался спросить, можно ли повидать Зиглера, но она предвосхитила вопрос:
– Он велел немедленно проводить вас к нему, как только вы появитесь. Очень необычно!
– Может быть, вы сначала сообщите ему о моем приходе?
– Нет, он уже вас ждет. — Она почти воинственно указала на занавеску, то ли запугивая, то ли подстрекая.
Шорох занавески за спиной напомнил щелканье зубов. На лестнице было темно, хоть глаз выколи, от запаха пыли щипало в носу.
Потом я увидел дверь, которую столько раз перекрашивали, что слои краски вполне могли бы самостоятельно висеть на петлях и закрываться на замок. Дверь передо мной открыл сам Зиглер. Безжизненная рука поманила меня внутрь.
В комнате властвовали книги. Хозяин попятился и осторожно опустился в чудовищных размеров мягкое кресло. Мне было разрешено осмотреть книжное собрание, но названия, которые первыми бросились в глаза, не вызвали энтузиазма. Одни старые тома Гурджиева и Радклиф, Уолпола и Кроули — обычная псевдоготическая спиритуалистическая жвачка. Как и вся комната, книги были пыльны и скучны. Меня охватило разочарование. Оскар Зиглер оказался всего-навсего жалким стариком с простительной слабостью к магии и кабалистике.
Наряду с книгами, в комнате в изобилии присутствовали предметы, призванные облегчить страдания больного: ингаляторы, кислородные подушки, пузырьки с лекарствами.
Зиглер был стар, но наблюдателен.
– Судя по вашей мине, моя берлога вас разочаровала.
– Вовсе нет.
– Не увиливайте, мистер Келлер. В вашем возрасте поздно деликатничать, а в моем — притворяться незрячим.
– Просто меня никогда не привлекал оккультизм, — сказал я, обводя рукой книги.
– Разделяю ваше отношение. Все это действительно вздор. Я сохраняю эти тома, как дань прошлому. Честно говоря, в свое время я в них заглядывал, надеясь найти ответы. Но те дни давно миновали.
– Понимаю.
– А теперь поведайте, чему обязан…
Я показал ему книги в мягких обложках, описал поход к Найманду, его профессиональное заключение, свое недоумение.
Зиглер взял у меня книжки, разложил их у себя на коленях, бегло пролистал и сделал глоток из кислородной подушки. Ни мой рассказ, ни сами издания не произвели на него сильного впечатления.
– Не могу же я нести ответственность за каждую старую книгу, попадающую ко мне в магазин!
– Разумеется, нет. Я и не думал жаловаться. Просто хотел поинтересоваться…
– Знаю ли я, откуда они взялись? Есть ли у меня связное объяснение?
– Примерно так.
– Что ж… — протянул Зиглер. — И да, и нет.
– Простите?
– Я не могу в точности ответить, как они ко мне попали. Наверное. Дейрдр купила их с рук на улице, заплатив наличными. Такого учета я не веду. Да это и не важно.
– Не важно?
Он еще раз приложился к кислородной подушке.
– Продавцом мог оказаться кто угодно. Даже если бы вы его нашли, то все равно не узнали бы ничего полезного.
– Вы даже не удивлены?
– А вам не приходит в голову, что я знаю больше, чем говорю? — Он печально улыбнулся. — В таком положении я нахожусь впервые, но вы правильно подметили: я не удивлен. Должен вам сообщить, мистер Келлер, что я бессмертен.
Приехали, подумал я. Зиглер оседлал своего конька. На книги ему наплевать. Я пришел за объяснением, а он думает только о том, как бы обратить меня в свою веру.
– Вы тоже бессмертны, мистер Келлер.
Что я делаю здесь, в обществе этой развалины? Я не нашел, что ответить на его слова.
– Объяснить этого я не могу, — не унимался Зиглер. — Во всяком случае, так глубоко, как сей предмет того заслуживает. Но у меня есть одна книжка… Я дам вам ее. — Он встал и, покачиваясь, зашаркал в угол.
Пока он рылся в своих залежах, я еще раз оглядел полки и обнаружил ниже докембрийских отложений оккультизма небольшую прослойку нормальной литературы — первые и, наверное, весьма ценные издания.
А главное, совершенно незнакомые!
Разве в недлинном списке произведений Эрнеста Хемингуэя числится книга под названием «Памплона»? Тем не менее скрибнеровское издание этой неведомой книги красовалось на полке, собирая пыль. А что за «Кромвель и компания» Чарлза Диккенса? Или «Под абсолютом» Олдоса Хаксли?
– Книги, книги… — У меня за спиной стоял улыбающийся Зиглер. — Плавают между мирами, как послания в бутылках. Держите! Здесь вы прочтете то, что необходимо знать.
Он сунул мне томик в дешевой серой обложке. Карл Созиер «Ты никогда не умрешь».
– Приходите, когда прочтете.
– Обязательно, — солгал я.
– Я так и знала, что вы спуститесь с этой книгой, — сказала мне Дейрдр.
Я постучал пальцем по сочинению Созиера.
– Вы о ней слышали?
– Да, еще когда пришла сюда работать. Мистер Зиглер давал мне экземпляр. У меня уже есть опыт: изредка покупатели возвращаются с вопросами или жалобами, поднимаются наверх, а потом спускаются с этой книгой.
Только сейчас я обнаружил, что оставил все пять книжек у Зиглера. Можно было бы за ними вернуться, но я счел это неудобным. Пришлось смириться с потерей. Не то, чтобы я прикипел к книжкам душой, просто они были единственным вещественным доказательством загадки. Собственно, они сами и были загадкой. Теперь Зиглер вернул их себе. Мне он всучил взамен дурацкий трактат о бессмертии.
– По-моему, это какой-то бред.
– Вроде того, — согласилась Дейрдр. — Параллельные миры и все такое. Странно, что книга не заинтересовала крупные издательства.
– Вы ее читали?
– Честно говоря, я большая любительница такого чтения.
– Вы еще скажете, что она изменила вашу жизнь, — заметил я с улыбкой.
– Она не смогла меня переубедить. — Женщина тоже улыбалась, но я расслышал в ее голосе неожиданную тревогу.
Конечно же, я прочитал книгу.
Дейрдр оказалась права. «Ты никогда не умрешь» была издана подпольным способом, хотя написана недурно — гладко, местами даже занимательно.
Аргументация выглядела подкупающе. Из мешанины Планка, Пригожина и танцующих дервишей выкристаллизовывалось следующее.
Сознание, подобно материи и энергии, сохраняется всегда.
Человек рождается не как индивид, а как бесконечность индивидов, в бесконечном количестве идентичных миров. «Сознание», его «я», тоже присутствует у бесконечного числа существ.
При рождении (или при зачатии — тут Созиер напустил туману) сгусток индивидуальностей начинает распыляться по мере осуществления тех или иных вероятностей. Младенец поворачивает голову не влево или вправо, а сразу в обе стороны. Одна бесконечность миров становится двумя, потом четырьмя, восемью и так далее — по экспоненте.
Вывод? Он в заглавии: смерть невозможна!
Предположим, завтра днем вы очутитесь на пути несущегося на всех парах многотонного грузовика. От вас останется, ясное дело, мокрое место на асфальте. Смерть ли это? С одной стороны, да: одна из ваших бесконечностей прекращает существование; но бесконечность, по определению, подвержена неудержимому делению. Другая ваша бесконечность либо не лезет под колеса, либо вообще сидит дома, либо попадает в больницу и там поправляется. Ваше «я» не умирает, а просто продолжает пребывать в оставшихся телесных оболочках.
Что есть остаток при вычитании бесконечности из бесконечности? Все та же бесконечность.