Кинжал Гая Гисборна

— Бар закрыт! — крикнул Гай.

— Мы не за твоим поганым пойлом! — отозвались пришедшие.

Старик нехотя поднялся со стула, но дверь открылась сама от нетерпеливого толчка. На пороге стояли двое мужчин лет сорока и женщина чуть постарше. Их лица были красными, будто от жары, хотя на улице дул прохладный ветерок.

Шериф нахмурился — по всей видимости, одного такого взгляда раньше хватало, чтобы мгновенно угомонить недовольных, но сейчас это не подействовало. Хотя пришедшим явно стало некомфортно и в их движениях появилась неловкость, они с прежней решимостью прошли внутрь.

— Я не приглашал вас войти, — спокойно, но строго проговорил Шериф, будто перед ним стояли непослушные школьники.

— Со всем уважением, — ответила женщина, — но мы имеем право получить объяснения. Вся деревня в ужасе, и сам знаешь, если выгонишь нас, ничем хорошим это не кончится.

Старик скривился, но указал им на стулья.

— Если бы мой гость уже не собирался уходить, — он выразительно посмотрел на Йована, — я бы оставил вас ждать за дверью, и неважно, сколько бы это заняло.

Пришедшие устроились вокруг Шерифа, заскрипев тяжёлыми стульями, а Гай хмыкнул и демонстративно отошёл в другой конец помещения.

— Всего хорошего, — буркнул Йован.

«Опять какие-то козни строит, чёртов Дамблдор. Пойди, чувак, найди крестраж, убей злодея, спаси мир, но лишних вопросов не задавай!» — со злостью подумал он.

Закрыв за собой дверь, он остановился и посмотрел на занавешенное, но слегка приоткрытое окно. Наверняка, если подкрасться бесшумно, через него можно будет услышать разговор.

На цыпочках, широко расставляя ноги в попытках не задеть ничего, способного издать шум, Йован подобрался к окну. Отсюда действительно можно было разобрать речь находящихся внутри людей.

— Поверьте, вам ничего не грозит. Мы разберёмся с Гудом…

— Разберётесь? И как же, позвольте узнать?

— Вы прекрасно знаете, что своими планами я не делюсь с посторонними!

— Нет, ну вы это слышите? Мы для него посторонние! Это нас, одного за другим, убивают разбойники! Это мы и наши дети с малолетства вынуждены с утра до вечера работать и работать на поле, в хлеву и в выгребных ямах, чтобы выжить, будучи отрезанными от мира! Среди нас нет ни одного, кто бы не проклинал Робина Гуда каждый божий день… И нам же вы говорите, что мы не достойны доверия?

Внутри что-то громыхнуло, будто один из людей, резко встав, отшвырнул стул.

— Неужели непонятно? — зарычал мужчина. — У него нет никакого плана! Чёртов старик водит нас за нос, потчуя сказками про то, что защитит нас! Все видели, как он защитил Бобби и семью Марты? И всех тех, чьи имена высечены на траурной доске?

— Закрой свою пасть! — искажённый от ярости голос Гая раздался совсем близко. Похоже, он сидел недалеко он окна.

От неожиданности Йован вздрогнул и едва не отпрянул в кусты за спиной, треск которых точно бы выдал его.

— Уж ты-то не вякай! Никчёмный пьяница, который не смотрит дальше дна бутылки!

— Да кто ты такой, чтобы осуждать меня? Был бы кто-то из вас на моём месте…

— Он бы не напивался до синей рожи!

— Ты у меня сейчас и без алкоголя посинеешь!

— А ну! Все! Заткнулись! — заорал Шериф и грохнул кулаком по столу с такой силой, что всё стеклянное в помещении затряслось и зазвенело.

Но перепалка продолжалась: Гай и разошедшийся мужчина уже не желали замолкать и могли сцепиться в любой момент. Раздались тяжёлые и быстрые шаги — второй пришедший встал рядом с приятелем, готовый поддержать его в драке. Крики становились всё громче и громче, и Йован хотел было уже убраться подальше, как вдруг прозвучал выстрел.

Йован застыл на месте, как и люди внутри.

— Я сказал вам замолчать, — в полной тишине произнёс Шериф. — Ещё одно такое представление — и следующая пуля окажется в чьём-то колене.

С минуту все молчали. Наконец женщина заговорила слегка севшим голосом:

— Хоть у тебя и есть власть, вечно отмахиваться от нас ты не сможешь. Я ни в коем случае не угрожаю, но все уверены: Робин обозлился из-за того, что не смог заполучить паренька, которого ты приютил. И чтобы не навлекать ещё больший гнев, люди могут вышвырнуть его в лес в лапы разбойникам.

— И тогда отправятся за ним следом! — огрызнулся Шериф. — Пошли вон отсюда!

Йован едва успел беззвучно шмыгнуть за ближайший куст, как дверь хлопнула, и трое разозлённых жителей затопали по короткой лестнице. Дождавшись, когда их тени исчезнут за поворотом, он встал и осторожно выбрался к дороге. Ему очень хотелось вернуться к вдове, но проходить мимо толпы людей, настроенных по отношению к нему не самым лучшим образом, казалось небезопасным. К тому же, он не хотел быть свидетелем момента, когда известие о смерти Бобби наконец дойдёт до несчастной старушки.

И Йован побрёл в противоположную сторону, где виднелось небольшое поле, ограждённое низкой плетёной изгородью, которая закрывала путь к лесу.

На краю поля четыре коровы меланхолично жевали траву, изредка хлопая сонными глазами, а неподалёку от них сидели двое детей. Приглядевшись, Йован узнал в них Энни и Оуэна.

— Эй, ребята! — окрикнул он их.

Дети обрадованно вскочили и подбежали к нему, широко улыбаясь.

— Я думал, ты умер, — с восторгом сказал Оуэн. — Старик Джим видел, как Шериф повёл тебя в лес, и все решили, что тебе крышка.

Йован презрительно встряхнул головой и закатил глаза.

— Чего, блин? Чтобы я вот так взял и умер в своё первое нормальное путешествие? Не дождётесь.

— Значит, деревня с воскресшими мертвецами и бессмертным шерифом для тебя нормальна? — ехидно спросила Энни, усмехаясь половиной рта. Её зубы были нездорово жёлтыми — Йован только сейчас обратил на это внимание — а в верхнем ряду не хватало клыка.

— Подумаешь, мертвецы! Таких чуваков на любой хэллоуинской вечеринке навалом, хоть суп из них вари. А вот видели бы вы австралийских кенгуру-качков… Или звездоноса — ваши зомби с ним и рядом не стояли.

— Кто такой звездонос? — заинтересовался Оуэн.

— Представь крота, у которого вместо носа щупальца. Вокруг каждой ноздри. Такой пушистый подземный Ктулху… А насчёт странных мест — ненормальнее египетских пирамид ты ничего не найдёшь. Это же надо было придумать — строить целую гору, чтобы почтить память какого-то фараона, а ведь они сменялись чаще швейцарских президентов. И сколько сюжетов вокруг них! Что ни мумия, то с древним проклятием, и каждая охраняет сокровища, которые ещё и защищены хитрыми ловушками…

Йован замолчал, заметив, что Энни вдруг погрустнела, сникла и уставилась в землю, не моргая, словно стараясь не заплакать.

— Что с тобой? — испугался он.

— Ничего, так… — сдавленно пробормотала девочка, отворачиваясь, чтобы не показать слезящихся глаз. Но потом она вдруг резко вскинула голову, как будто поняла, что всё равно не сможет сдержаться, и взахлёб заговорила:

— Просто дед стал совсем плох, у мамы от этого подскочило давление, а ещё соседка постоянно говорит, что все мы умрём — и дед, и мама, и я, и Оуэн… Шериф обещает помочь, но взрослые ему не верят, да и я теперь тоже не верю: ни он, ни Гай не могут остановить проклятие, они же не колдуны… Соседка говорит, что оно сожрёт сперва наш разум, потом тела, а потом и души, и тогда от нас не останется ничего, кроме имён на траурной плите!

Оуэн боднул лбом сестру в плечо, как собака, не понимающая, почему хозяин грустит.

— Энни, ну хватит. Терпеть не могу, когда ты такая.

— Дурак! — всхлипнула девочка, обнимая его.

Йовану в который раз захотелось сбежать куда-нибудь подальше, никого не утешать, никому не помогать и не смотреть на чужие слёзы. Но, увы, это было невозможно.

— Вообще-то у Шерифа есть отличный план, — сказал он, подумав про себя: «дерьмовый план». — Они с Гаем точно всех спасут.

«Все погибнут. Хорошо, если без меня».

— И скажу вам по секрету, — он наклонился к детям, понизив голос до шёпота, — я в этом плане главное действующее лицо.