Страница 43 из 130
— Под детьми бога-предателя ты имеешь в виду ваш вид тварей, так? — уточнил преподаватель.
— Да. Это существа, с которыми мы ведем бесконечную войну за подземные тоннели не одно тысячелетие, — девушка поманила Ашарха дальше, к выходу из залы.
— То есть они обитают тут же, под пустынями, и, судя по всему, в огромных количествах?
— Я бы сказала в неисчислимых, — Лантея была серьезна как никогда. — Хетай-ра ведь не всегда жили под песками, Аш. Когда наша богиня Эван’Лин создала первых своих детей, то они бороздили пустыни Асвен какое-то время. Но безжизненная почва и зной многих сгубили. Когда под дюнами хетай-ра нашли разветвленную сеть пещер с подземными реками и озерами, то это было началом великой цивилизации. Однако оказалось, что эти тоннели облюбовали и жуткие вечно голодные создания, высасывающие магическую энергию.
— Но ведь вам до сих пор удается им противостоять, — заметил профессор.
Пара вышла в широкий коридор, который являлся главной артерией подземного полиса, соединяющей основные залы и пещеры. Теперь здесь было гораздо больше хетай-ра чем вечером. Все спешили по своим делам, но прохожие то и дело с любопытством разглядывали смуглого Ашарха, идущего в обнимку с прозрачным горшком светлячков.
— С переменным успехом, — вздохнула девушка, лавируя между жителями Бархана и направляясь к противоположному от дворца залу. — От тварей гибли и гибнут сотни хетай-ра каждый год, рушатся города, обваливаются многовековые проходы между Барханами. Они вдруг могут уйти в спячку на десятилетия, а потом неожиданно прокопать новые тоннели и собрать кровавую жатву.
— И как от этого защищаться?
— Ну, у нас есть армия, наша песчаная магия, да и каждый житель обучен постоять за себя. Город может эвакуироваться, когда все будет критически плохо. Но, мне кажется, если хетай-ра выйдут на поверхность, то все это наконец закончится. Твари не выносят солнечный свет. Мой народ будет свободен от вечной борьбы. Понимаешь, почему я считаю изолированность глупостью, которая длится на протяжении тысячелетий?
Преподаватель согласно покивал головой. Эти доводы звучали достаточно разумно.
В это время спутники сошли по стоптанной пологой лестнице вниз и шагнули под своды пещеры, находившейся напротив дворцовой залы. Ашарх сделал для себя окончательный вывод, что все помещения в Бархане отличались поразительной масштабностью. Здесь под потолком росло настоящее грибное царство: шляпки голубоватых и сиреневых растений источали мягкий свет, опускаясь вниз подобно громоздким свечным люстрам. Именно благодаря этому приглушенному сиянию профессору удалось разглядеть размеры огромного зала.
— Это жилая пещера, — пояснила Лантея, обводя руками видимое пространство. — Как видишь, здесь находятся дома большинства жителей города. Некоторые хетай-ра предпочитают селиться на рыночной площади, под стеклянным куполом, но матриарх дает такое право лишь ремесленникам и торговцам.
Дома располагались каскадом на естественных подъемах пещеры, все они стояли очень тесно друг к другу, а многие выступали прямо из стен зала. Создавалось впечатление, что между этими одинаковыми строениями даже не проложено улиц, так плотно они прилегали к соседним домам.
Однако Лантея не стала задерживаться в этой части города и сразу же провела Ашарха в боковой проход, который оказался узким тоннелем, ведущим напрямую к пещере с горячими источниками. Здесь не росло грибов, но влажные стены этого зала местами были покрыты колониями фосфоресцирующего зеленого мха. Над водами темного озера клубился белый пар, сплошной пеленой заполнивший все видимое пространство.
— Здесь две зоны для купания. Одна только для мужчин, другая — для женщин, — девушка указала на разные стороны вытянутого озера. Из-за постоянного пара разглядеть что-либо или кого-либо на другом берегу не представлялось возможным. — Предупреждаю, за подглядывание мужчинам положено наказание.
— Я и не собирался! — возмутился преподаватель.
— Просто предупреждаю, — хетай-ра развела руками. — В Барханах к мужчинам совсем иное отношение, Аш. Не заплывай на середину озера.
Пара договорилась встретиться у выхода из пещеры с источниками через полчаса. Профессор по мшистым камням, которые образовывали узкую тропинку, добрался до мужской зоны. Здесь почти не было народа, так что Аш был спокоен: какое-то время он мог отдохнуть от любопытных взглядов жителей Бархана. Вода вначале показалась преподавателю слишком горячей, но через пару минут тело привыкло. Хетай-ра предпочитали подолгу сидеть на мелководье, оставляя на поверхности только голову. Профессор последовал их примеру, и им завладело блаженное чувство тепла. Мужчина не умел плавать, поэтому даже не собирался выяснять глубину озера, а лишь хорошо прогрелся, быстро помылся и вернулся обратно ко входу. Лантея уже ждала его там.
— Смотрю, у тебя совсем не получается пока что определять здесь время, — усмехнулась порозовевшая от горячей воды хетай-ра. — Прошел почти час. Но я рада, что ты отдохнул. Горячие источники быстро излечат твой кашель.
— Мне показалось, что я сидел там от силы четверть часа, — удивился Ашарх. — Как вы вообще ориентируетесь во времени в этой вечной темноте?
— В основных залах есть специальные стражи, которые отмеряют время по песочным часам. Четыре раза в день они бьют в большие кожаные барабаны, каждые шесть часов. Первый удар — пора вставать, второй — закрывается мольбище Младенца, третий — конец рабочего дня, четвертый — закрывается мольбище Старухи, пора спать.
— Странно, что я ни разу еще их не слышал. А что за мольбища?
— Скорее всего, ты просто не обращал внимания, — Лантея закинула на плечо влажное полотенце и направилась в сторону жилой пещеры. — Мимо мольбищ мы сейчас будем проходить. Не отставай.
Спутники покинули горячие источники, пересекли зал с крошечными домами, где у выхода Аш действительно заметил крупный барабан и серьезного хетай-ра, не сводящего взгляд с массивных песочных часов. Девушка увлекла профессора в поток городских жителей, спешащих по главному коридору. Пара долго шагала по однообразному тоннелю, пока в стенах не стали появляться темные ответвления проходов, уводящие в неизвестность. У одного из них Лантея остановилась.
— Здесь находится мольбище Старухи. Это что-то вроде нашего храма.
— Мы пойдем туда? — Ашарх заглянул в коридор, но там царил абсолютный мрак.
— Оно открывается только в полдень. А вот мольбище Младенца в это время как раз закрывается. Но сейчас там много народа, я лучше покажу тебе другие места, — девушка направилась дальше.
— То есть у вас половину дня работает один храм, а половину — другой? И что за необычные названия? Почему именно младенец и старуха?
— Это связано с нашей богиней. По преданиям Эван’Лин — многоликая, на рассвете она выглядит как дитя, а в полночь — как старуха. Поэтому утром ей молятся о любви и честности, так как только невинный младенец способен одарить искренностью и добротой, а после обеда уже в мольбище Старухи просят о разумности, опыте и решении проблем, ведь лишь умудренная жизнью женщина может подсказать ответы на многие вопросы.
— А ночью молиться нельзя? — заинтересовался профессор.
— Считается, что ночью у богини идет самая болезненная стадия смены облика. Ее не стоит тревожить молитвами, иначе Эван’Лин разозлится, — ответила хетай-ра, откидывая за спину свои вымытые подсыхающие волосы.
— Судя по твоим рассказам, ваша богиня достаточно суровая. Подожди, а это что за место? — пара как раз проходила мимо круглых каменных врат. — Куда ведут эти двери?
— Это Дикие тоннели. Лабиринт старинных ходов, кишащих тварями. Ходить туда без охраны не стоит. Здесь же начинается путь к Первому Бархану. Эти стражи у входа патрулируют врата и всегда готовы поднять тревогу, — Лантея внимательно посмотрела на своего спутника. — А по поводу богини ты прав. Не зря мы ее зовем Великой Матерью, она может быть как милосердной, так и жестокой.
Хетай-ра вела Ашарха дальше. Коридор все не заканчивался, а профессор стал даже привыкать к постоянной темноте, окружавшей его со всех сторон. Жителей стало немного меньше, но, как и прежде, некоторые из них считали своим долгом выказать дочери матриарха уважение и поднести к груди тыльную сторону кисти. Как Лантея объяснила своему спутнику, этот жест вежливости был очень древним и означал, что хетай-ра как бы достает свое сердце, и показывает, что оно полно искренности.