Страница 30 из 130
История возникновения самого популярного дурмана на материке насчитывала чуть больше трех столетий. Когда-то лекари гоблинов открыли чудесное растение, которое помогало на время не чувствовать боль. Но при частом использовании листья зоха вызывали серьезное привыкание, даруя вместе с тем ощущение полной непобедимости. И тогда растение стали повсеместно употреблять: особенно оно ценилось ифритами, которые на время сражений впадали в наркотическую ярость, не чувствуя боли от ран, пока не умирали от кровопотери. Зох разошелся по всему миру подпольными путями — его покупали всегда, несмотря на официальные запреты и казни. В Залмар-Афи за один лист растения могли повесить, но некоторые верующие все равно жевали зох, потому что в Заветах о нем не было сказано ни слова, а запретное лекарство даровало ощущение божьей милости.
— Старейшина, я опасаюсь, что эти чужаки разнюхивали тут информацию для Сынов Залмара. Насколько мне известно, недавно в Зинагар прибыл крупный отряд карателей Пророка. Они вполне могли напасть на наш след.
— Даже так? — комендант крепости тяжело вздохнул и вернулся за стол, окидывая пленников подозрительным взглядом из-под кустистых бровей. — Отвечайте мне по существу. Кто вы, откуда, что здесь делали? И не дай Залмар я поймаю вас на вранье!
— Эфенди, уверяю вас, это все ошибка, — первым начал говорить Аш, держа в уме придуманную легенду. — Мое имя Сои Ашарх, я профессор археологии и истории древнего мира из столичной академии. Я весьма уважаемый человек. И все происходящее здесь — просто недоразумение.
— Вооот как! — протянул Саркоз, барабаня пальцами по столу. — Профессор! Ха! Это даже не смешно. Неужели нельзя было выдумать что-нибудь позанятнее? Я дам тебе последнюю попытку, парень. Скажи правду или я разозлюсь. И тогда оправдываться ты будешь уже перед каменными привратниками Башни после смерти!
— Ваше недоверие оскорбительно, эфенди, — процедил Ашарх, расправляя плечи и выпячивая грудь, где на одежде тускло блеснул металлический значок.
— Ну-ка, — комендант перегнулся через горы бумаг, сложенных на столе, и внимательно вгляделся в нагрудный знак. — Хм. Даже номер есть. Чудеса в решете! И что понадобилось столичному учителю в диких горах, позвольте поинтересоваться?
— Я собираю материалы для своей исследовательской работы на соискание степени заслуженного профессора археологии. Занимаюсь изучением исчезнувшей цивилизации пустынных жителей, знаете ли. Мой путь лежал через Мавларский хребет в пустыни Асвен, пока ваши люди не прервали этот поход.
Саркоз откинулся на спинку стула, заливаясь смехом. Он так неистово хохотал, что Ашарх даже засомневался в своем продуманном плане.
— Карлай, ты это слышал? Пустынные жители! Ой, не могу! — комендант отер платком покрасневшее от смеха лицо и через пару мгновений продолжил уже совершенно серьезно. — Люди воюют, проливают кровь за свое отечество, бога и семью. Кто-то умирает от голода и нищеты только потому, что весь урожай погиб из-за засухи. Другие трудятся в поте лица с утра и до ночи, чтобы прокормить всех своих детишек. А вы получаете казенные деньги за то, что ищете сказочных существ?
Ашарх не нашелся, что сказать Саркозу. В какой-то степени профессор понимал, что этот прямолинейный человек был совершенно прав. Старейшина, так и не дождавшись ответа, принялся очищать от кожуры лист зоха.
— Допустим, что вы сказали правду. И, допустим, что я вам даже поверил, — комендант засунул кусочек растения в рот и принялся тщательно жевать, слегка прикрыв глаза. Минуту стояла полная тишина, пока на суровом лице мужчины не расцвела блаженная улыбка, и только тогда он вновь посмотрел на пленников. — Но почему молчит ваша спутница, профессор? И кто она такая?
— Эта девушка — наемница, она охраняет меня в дороге, — Ашарх говорил спокойно и уверенно. Они с Лантеей еще вечером пришли к мнению, что акцент хетай-ра может ее выдать, поэтому все беседы должен был вести преподаватель.
— Наемница? — с сомнением в голосе переспросил Саркоз. — Не очень-то похоже. Карлай, ты осмотрел их вещи?
— Да, старейшина! Пара книг и тетрадей, еда, одежда. С девушки сняли несколько ножей и кинжалов, но ничего серьезного, — отчеканил капитан.
— Ну, понятное дело, что с таким телосложением булавой не помахаешь. Но все же, отчего вы ни слова не сказали нам, юная особа? — обратился к Лантее комендант, отирая платком уголки своих губ, где остались следы зеленого сока зоха.
— У нее дефект речи, старейшина. С детства шепелявит из-за тяжелой болезни. И стесняется этого. Поймите ее, — сразу же ответил за свою спутницу Ашарх.
— Я вас уже выслушал, профессор. Теперь помолчите хотя бы минуту, — раздраженно проговорил Саркоз, покачав головой. — Девушка, назовите ваше имя. Откуда вы родом?
— Меня зовут Рут Лантея, старейшина. Я родилась в Па’Лу, у подножия Ровалтийского нагорья.
В Залмар-Афи первое имя ребенку всегда давалось по региону, в котором он появился на свет. Аш специально выбрал для легенды Лантеи самый северный город страны, где большинство жителей были белокожи и светловолосы.
— Неудивительно, что вы так похожи на полярную лисицу, — комендант склонил голову набок, прищурившись и изучая хетай-ра. — Значит, вы оба идете из Италана? В академии, конечно же, знают о вашем маршруте, профессор?
— Верно, — внутренне напрягшись, подтвердил Ашарх. — Для подобной экспедиции необходимо оформлять множество бумаг, поэтому руководство академии в курсе.
Услышав этот ответ Саркоз скривился, словно пожевал кислого щавеля.
— Я услышал достаточно, — подвел итог старейшина, хотя на его лице застыло выражение полного недоверия. — Думаю, вы понимаете, где оказались и почему вас так враждебно встретили. Мы хранители божественных Заветов и не привечаем чужаков, которые зашли на наши территории. Но особенно мы не терпим иноземцев, что оскверняют земли Залмара своей языческой грязью. Поэтому я прошу вас предъявить свои символы веры.
Комендант поднялся из-за стола и вплотную подошел к профессору. Ашарх досадливо сжал губы. Он совершенно не подумал о том, что Светоч захочет взглянуть на обережь. Каждый залмарец с годовалого возраста носил с собой на поясе маленький черный мешочек из очень дорогой ткани, расшитый настоящим серебром. Его можно было получить лишь в детстве, на ритуале принятия бога, во время которого жрецы срезали с головы каждого ребенка прядь волос. В бархатной обережи человек должен был хранить этот локон всю жизнь, чтобы всегда оставаться таким же чистым и безгрешным, как и в момент отрезания волос. Присутствие этого атрибута считалось подтверждением истинной веры.
Профессор попытался связанными руками одернуть кафтан, чтобы показать свой пояс, но Саркоз бесцеремонно опередил его и сам отодвинул полу одежды. Старейшина внимательно осмотрел крошечный мешочек и даже его пощупал. После он довольно хмыкнул и оставил Ашарха в покое. Лантея тоже позволила обследовать свою обережь, но ее комендант разглядывал гораздо дольше. Лицо его приняло суровый вид, и он поднял на девушку тяжелый взгляд, не обещающий ничего хорошего.
— Это подделка. Из дешевой ткани. Пустая внутри.
Где-то за спинами пленников впервые с начала разговора обеспокоенно зашевелился Карлай. Профессор судорожно сглотнул. Весь его план на глазах начинал рассыпаться на осколки.
— Да, — неожиданно уверенно заговорила Лантея. — Это не настоящий мешочек. Первый я потеряла во время странствий уже давно. Жрецы сказали, что обережь дается лишь один раз в жизни, поэтому мне пришлось сшить новую самой. А что еще мне оставалось делать?
— Это символ истинной веры! Не зря он дается единожды. И вы его потеряли? Оставили божий талисман в каких-то кустах? — разозлился Саркоз. — Вот что я вам скажу! Поддельная обережь, этот ваш странный говор, удивительно бледная кожа, даже для северянки. Ваши волосы не особо длинные, хотя мы, залмарцы, не обрезаем их, ведь сила человека заключена в его волосах! Слишком многое в вашем рассказе начинает казаться подозрительным.