Страница 39 из 78
- И поэтому стоит отделять плохое от хорошего самостоятельно? - спросила Анна, поднявшись и собрав вещи по карманам. - Тогда какого выбора ждать от машины? Её сны, её свободу и мысли ограничивали от рождения до настоящего момента. Знаешь, мне страшно. Действительно страшно после этих слов, потому что я не знаю, по какую сторону решётки мои глаза.
В повисшей после сказанного тишине Анна подошла к выходу и закрыла за собой дверь. Прохладный вечерний воздух приподнял её волосы. Только сейчас она поняла, насколько устала, насколько бесцельным показался ей этот разговор, насколько голодным было проснувшееся тело. И ноги понесли её на ароматный запах и ближайший ужин, среди шума тёплого и неспешного города, в окружении зелени и по остывающему асфальту, меж света фонарей и фар спешащих машин.
F
Нельзя было точно сказать, чем раньше служило угловатое здание. Большая часть дверей ещё оставалась закрытой, системы водоснабжения, электричества и кондиционирования работали в минимум мощности, несмотря на автономность. Административный район города поддерживали роботы, ремонтируя, затирая и реставрируя повреждения. Маленькие существа большей частью незримо устраняли неполадки вокруг и в собственных рядах, ещё успешно сопротивляясь в обреченной борьбе со временем. Для полноценного запуска поддерживаемых улиц энергии и активных машин не хватало. Но для жизни одного человека всего оказалось и в меру, и даже настолько больше, что Кам оставил приглушенные переживания о недостатке еды или воды далеко позади. Места и энергии оказалось более чем достаточно, но с избытком вместе с ними навалилось и одиночество.
В какой-то момент Кам не смог вспомнить, когда в последний раз смотрелся в зеркало или включал свет. Случайно осознал собственную забывчивость и машинальность действий. Он мылся, но совершенно оброс и запустил изношенную одежду. Однажды натолкнулся на новую и обнаружил, что не знает, какие именно вещи сейчас носит на себе. Живя по инерции, мужчина также невольно наталкивался на необходимость есть и спать. Сидя в темноте не задумывался, вызвана ли сонливость ночью, усталостью или закрытыми наглухо окнами: жмурился, моргал и снова выбирал призрачный силуэт наваленных вещей, чтобы смотреть сквозь него, забываясь на минутные отрезки. Сумрачный свет в комнатах оставался только от аварийных указателей и совершенно не мешал. Каму хватило тусклости с лихвой, хотя он мог попробовать наладить все лампы. Мог, но не хотел, порой погружая помещения в абсолютный мрак.
Мужчина чувствовал Темноту. Ту, что проникает внутрь стен сердца и зданий с одинаковым успехом. Сидя, упираясь спиной в стену, осознавал, как она обволакивает тело и мысли. Остаться в одиночестве не помогали закрытые глаза, отсутствие запахов и звуков вокруг. Только дыхание оставалось в сомкнутой пелене, но и оно, казалось, наводило мрак на цель, позволяя тьме сгущаться рядом, разрастаясь и уплотняясь. Кам оставался в здравом уме, понимая, что вокруг не было ни одной живой души. Но стоило чуть отпустить мысли, перестав концентрироваться на теле и дыхании, как разум тут же растворялся, теряя собственные грани и идентичность. Тело вздрагивало и боялось, но темнота за глазами радовалась, чувствуя соприкосновения с мраком, словно столкновение взглядов.
Кам не испытывал прежде ничего столь сильного. Слишком мало он знал мать, чтобы боль от стирания любви родителей оставалась всеобъемлющей. Мимолетная тайна и резкая боль, засевшая от бессмысленного убийства поющей девушки, да и все прочие сожаления о бессмысленных убийствах поражали только часть сознания, старую, уставшую и рациональную. Подавленное желание остаться рядом с Кирой, то животное чувство в животе и в затылке, вызывающее жажду обладания, совершенно неудовлетворённое, грызло сильно, но не невыносимо. Всё меркло от абстрактной мысли о потере шансов на счастливую жизнь иных людей. Приняв невозможность жить иначе, мужчина перестал чувствовать и осознавать сегмент себя. Каму становилось мерзко от того, что только сожаление осталось в нём от смерти человека, от забвения идей, сомнений и стремлений. Но мужчина ничего не мог с собой поделать, ни в спектре своих мыслей, ни на физическом уровне, отдавая себе отчёт в усугублении сложившихся сложностей бездействием.
Кам знал, что от ухудшения зрения за последние месяцы. От пребывания в сумраке в последние недели, он видел больше, чем могли различить глаза. В темноте мерещились лица убитых им или по его попущению. Знакомые черты выделяли и дополняли клубы мрака, придавая объём и жизнь в видения, собираясь среди силуэтов реальных вещей. Ещё оставался ряд неразличимых лиц, мерцающих то жуткими гримасами, то смутными воспоминаниями. Среди подзабытых знакомых выделялось одно детское лицо, может и небольшая фигурка, которую Кам не сразу захотел или смог различить и увидеть. Всмотревшись наконец, мужчина вздрогнул и отогнал воспоминание, даже не касаясь. Он сел и принялся чесать руками ноги, нервничая и вздрагивая, судорожно осматривая три изображения с камер наблюдения, которые привёл в порядок в первый же месяц пребывания в укрытии.
Оставаясь внутри, Кам уверял себя в полной безопасности. В комнате у входа в ящиках на стене лежало оружие. Двери и стены укреплены, прочные утолщенные окна располагались в коридоре и в соседнем помещении. Камеры не находили ничего странного с момента запуска наблюдения. При ясном рассудке и после некоторого количества выстраданного сна Кам прекрасно осознавал собственную защищённость. В такие минуты самообладания работал над запуском летающих машин, которые нашёл и почти реанимировал в одной их комнат, служившей небольшим складом. Дроны собирались для патрулирования и защиты, но скорее успокаивали привычностью работы над запуском. Мужчина забывался, собирая собственную сеть, успешно ограждая себя от всех опасностей по ту сторону стен.
Множество задвижек обязалось предоставить ощущение безопасности, но что-то внутри Кама легонько позвякивало, напоминая мелодичный звон музыкальной подвески на ветру, наталкивая на сомнения. За паникой и нервозностью по поводу вещей по ту сторону стояли страхи и поступки, от которых трудно скрыться и спрятаться внутри, потому как часть ужасов всегда увязывается и проникает за любые стены. Сомнения ждали слабости мыслей, чтобы частым дыханием и судорогами размазать мужчину по полу, стонущего и жалкого. Из-за себя он никогда не сможет уснуть спокойно, из-за воспоминаний придётся постоянно оборачиваться. Ничего нельзя сделать, невозможно просто убежать. Темный сгусток внутри останется, куда бы ты не пошёл, и уже никогда не отпустит. Кам понимал очевидные выводы, но принять их до конца не мог.
22
- Знаю, это не похоже на уют собственного дома. - сказал Птах, чуть подсобрав палкой горящие ветви. - Но у нас три кирпичные стены с уютной фактурой мха. Они крепко держат уцелевшую крышу над нашими головами. В моросящий дождь нам грозит упасть на голову только небольшой кусок штукатурки, покрытый лишайником. Машинки прогнали насекомых и поставили охрану вместо четвёртой стены. При необходимости поставят силовое поле, способное удержать бегущего медведя, не причинив никому вреда.