Храм над обрывом

– Отец Савва, постойте, Вы говорите, что были монахом в монастыре, а как же здесь оказались?

– Мы же с Иваном постоянно переписывались. И когда он уже заканчивал храм, то попросил, если это возможно, приехать сюда: мол, я один совсем, стало болеть сердце, а если со мной случиться что? Вот я и приехал. Конечно, были свои ложности: все же мы не миряне… Это было в начале осени позапрошлого года.

– То есть, за три месяца до его смерти? – спросил я.

– Можно и так сказать….

Послышался быстрый шум шагов в привратном помещении, и через несколько секунд в дверь постучались и тут же послышалось: «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас».

– Аминь! – ответил отец Савва и, обратившись ко мне, сказал. – Это Игорь. Максим, видимо, тебя ищет.

Дверь отворилась, и на пороге показался довольно худой, с черной с проседью бородкой, мужчина лет 55-60. На его морщинистом лице сильно выделялся крупный нос, слегка смахивающий на нос клоуна. Глаза у вошедшего мужчины были живые, и полные жаждой жизнедеятельности.

– Отец Савва, там баня готова. Ой, прошу меня извинить. Вы – Валерий Ильич? – Игорь обратился ко мне. – Я – Игорь. Максим Вас потерял. Лена приготовила для Вас полотенце и все остальное. Отец Савва, а Вы не хотите? Максим велел Вас спросить.

– Брат Игорь, что это ты все на «Вы», как будто мы с тобой первый раз увиделись? Или ты так перед гостем свое воспитание показываешь? – и, обратившись ко мне. – Валера, прости, заболтал я тебя. Баня у нас замечательная! Иван сам делал. Так как ты сам местный, наверное, тебе будет по душе. Мне часто нельзя париться: на Пасху сходил и пока хватит.

Баня оказалась очень кстати: ноги мои стали слушаться, усталость прошла, и я почувствовал себя лет на двадцать моложе. С Максимом я так и не поговорил после нашего приезда: к нему приехали какие-то люди, и он был занят ими. Игорь сказал, что это чиновники от дорожного управления согласовывают разные варианты строительства дорожной насыпи. Он же мне на выбор предложил место для отдыха после бани и, если понравится, то и для дальнейшего пребывания. Игорь передал мне, что Максим в первую очередь просил показать дом Ивана, в котором сам Максим живет в отсутствии своей жены. Мне это предложение понравилось, и я решил остановиться в добротно сделанном, небольшом с виду, но просторным внутри, доме из клееного бруса.

Уже садилось солнце. Я прилег на самодельную кровать на первом этаже домика и начал вспоминать прошедший день. Как будто бы прошел целый век! Я лежал, глядя на картину на стене, про которую говорил отец Савва – это была именно та картина, которую нарисовала Вера – и анализировал все услышанное и увиденное. Мне, привыкшему очень строгой детерминированности причинно-следственных связей из-за своей работы, казалось трижды странным все то, что происходило здесь. Иван умер полтора года назад. Он был один-одинёшенек еще за три месяца до своей смерти. И с Максимом еще даже вроде не был знаком. Как же тогда все нынешние обитатели Лазорево собрались здесь? И при том все до такой степени разные и из разных мест, что даже мысленно их собрать вместе почти невозможно. Подумав это, я решил включить ноутбук, который стоял в углу на столе, из корпуса которого торчал кабель от интернета и посмотреть информацию об отце Максима и про него самого.

Олег говорил, что отец Максима был миллиардером. Слово «миллиардер» для меня, как и для многих, имеет очень отвлеченное значение. И списками Forbes я никогда не интересовался. Сейчас же, увидев, что состояние Максима (так как он после смерти отца был единственным наследником) оценивается в почти восемь миллиардов долларов, я опешил – сумма довольно внушительная. Листая разные ссылки на запрос фамилии Колесова, меня обескуражила одна информация про то, как некий бомж угнал дорогущее авто Максима Колесникова и сбил на нем парня и девушку, идущих после выпускного бала рано утром такого то числа. Я вспомнил, как, в конце июня два года назад, зашедший к нам в гости шурин с моей женой, то есть он со своей сестрой, горячо обсуждали это происшествие. Я был страшно занят делами, а они меня раздражали тем, что я невольно прислушивался и стал внутренне их поддерживать, соглашаясь версией шурина. Было странно, что бомж на виду у людей угнал дорогущий суперкар от ночного клуба, катался почти сорок минут, сбил людей, после чего упал в Москву-реку вместе с машиной и умер от остановки сердца из-за алкогольного отравления. Шурин тихо даже матюгнулся несколько раз из-за того, что всю эту историю по-тихому замяли, и сынок олигарха, как ни в чем ни бывало, выпутался и катается дальше на своих дорогих тачках.

Я выключил ноутбук, разделся и лег на кровать, чтобы собраться с мыслями. Что получается? В Лазорево живут шесть взрослых человек. Во-первых, это Максим – избалованный сын олигарха и ставший в нынешнее время после смерти отца его наследником. Надо будет узнать, когда он впервые сюда приехал? Отец Савва сказал, что осенью позапрошлого года Иван здесь жил абсолютно один. Может, Максим залег на дно после какой-нибудь нелицеприятной истории? Хотя, вряд ли.

Во-вторых, Олег Яхно. С ним было все ясно, на мой взгляд: как делал свою работу у Петра Колесникова, так и продолжает служить дальше его сыну. Как же вот только его служба с Иваном? Он же говорил, что связь с Иваном не поддерживал и больше никогда не виделся при его жизни. Кто-то сказал ему, что его бывший сержант, когда-то спасший ему жизнь, умер, и он приехал его хоронить? Прихватив с собой заодно Максима и свою дочь? Белиберда получается какая-то.

В-третьих, Соня Яхно…. Я вспомнил, как она танцевала Жизель. Боже мой! Как это было красиво! Я позабыл все свои попытки разобраться в странностях событий прошедшего дня и провалился в сон под убаюкивание воспоминаний о балете «Жизель» с Соней в главной партии.

Мне показалось, что я поспал минут пятнадцать-двадцать, когда проснулся от тихого стука в дверь. В первые секунды я никак не мог понять, где нахожусь, и какое время суток в данный момент. Вытащив из кармашка рюкзака свой телефон, я обомлел: надо же было проспать восемь часов и не заметить! На дисплее смартфона светилось без пятнадцати минут шесть – уже утро!

– Войдите, там не заперто! – крикнул я, шагая к двери.

Дверь открылась, и за порогом показался мужчина лет 55-60. Он был одет в поношенный костюм камуфляжного цвета, на ногах – резиновые галоши, на голове – черная бейсболка с надписью «USA- California». Несмотря на затрапезную одежду, лицо посетителя было гладко выбрито и пахло от него недорогим одеколоном.

– Доброе утро! – удивленно поприветствовал мужчина, всматриваясь в мое лицо. – А Максима Петровича можно увидеть?

– Здесь только я. Доброе утро, – ежась от утреннего холода, ответил я. – К Максиму приехала жена. Наверное, он в том большом доме.

Деревянный дом Ивана находился почти рядом с храмом. Для нынешних же жителей, как мне вчера рассказал Игорь, в прошлом году на деньги Максима был построен один большой двухэтажный кирпичный дом на четыре квартиры. Этот дом, размером где-то двадцать на двадцать метров, квадратной формы, с балконами на втором этаже и бельведером на крыше, находился на востоке от храма в метрах трехстах от него. Дом же, где сейчас разместился я, был севернее от храма.

– Я Кузнецовский почтальон, Слава. Конечно, народ меня кличет Коресом. Это сокращенное от слова «корреспондент», – быстро проговорил гость. – К Кортесу, к испанскому конкистадору, не имею никакого отношения.

Слава быстро проговаривал предложения фрагментами, делая между ними паузы, отчего вначале я никак не мог понять, что же он хочет от меня и кто он вообще.

– А Вы кто? – прямо спросил Слава в какой-то момент своей тирады.

– Меня Максим пригласил вчера. Я здесь почти ничего не знаю. Сам я родом из Малых Гарей, можно сказать, из Мошкино….

– А, значит из соседнего региона? Случайно, не родственник Ивана? У него тетка, вроде бы, жила у Вас?