Страница 8 из 17
Вэ Соли начал осматривать группу витрин в антропоморфной зоне. После тщательного изучения своеобразного ассортимента он остановился на, пожалуй, наиболее невзрачном предмете в этой части комнаты. Соли был вполне доволен находкой.
Эгида Милосердного Сна являлась редчайшим артефактом. Материал, необходимый для создания Эгиды, не просто напоминал пепел. Он в действительности был пеплом и добывался при помощи сложного ритуала, в ходе которого, среди прочего, необходимо заживо предать огню несколько представителей различных рас. По иронии, слово «милосердие» в названии артефакта действительно оправдывало себя уже в процессе создания, ведь одно из обязательных условий для проведения ритуала – жертвы должны воспринять жестокую болезненную смерть как нечто менее мучительное и ужасающее, чем продолжение собственной жизни. Одного этого было достаточно, чтобы Эгида Милосердного Сна оказалось большой редкостью с коллекционным статусом.
Однако редкость таких артефактов, как Эгида, обуславливалось не только сложностью в создании, но также и противоречивостью присущих им особенностей. К примеру, одним из неприятных свойств этой созданной из праха накидки было наличие так называемых отголосков душ, остающихся после проведения ритуала. По сути незамысловатая на вид куртка хранила в себе множество воспоминаний и переживаний, причём далеко не радужных.
Вэ Соли знал о столь непритягательной особенности Эгиды, он был осведомлён о том, что освоение одного из сильнейших в своём роде артефактов сопряжено с необходимостью в прямом смысле соприкоснуться с чужим отчаянием. Конечно же, Соли ничего не знал о многих чрезмерно самоуверенных воителях, не устоявших перед искушением овладеть всеми возможностями Эгиды и в скором времени плативших за свою жажду силы рассудком, а то и вовсе жизнью – только единицы могли выдержать боль истерзанных душ. И всё же Соли подозревал нечто подобное, его выбор был вполне осознанным.
Причин, по которым Соли хотел опробовать именно Эгиду Милосердного Сна, было две.
Первой причиной было желание человека увидеть изнутри особенности незнакомого мира, законы которого в корне отличались от привычного представления о реальности. «Что, как не временное слияние с душами тех, для кого окружающая действительность была естественной, даст лучшее представление о новой среде обитания?» – примерно так рассуждал Соли. В следствие своего привычного образа жизни, который мог бы показаться приемлемым разве что самому Соли, он не очень беспокоился ни о потенциальной опасности его затеи, ни о том, что сам он зачастую характеризовал просто как неприятные ощущения, как данность, как ещё один вариант обыденности.
Вторая причина отличалась своеобразной прагматичностью. Вообще-то Соли никогда не был человеком, склонным к проявлению честолюбия, и его вся амбициозность, можно сказать, находилась в пределах его головы, распространяясь исключительно на вещи, которые редко касались кого-либо кроме него самого. Поэтому вопрос целесообразности использования опасного артефакта состоял не в получении пресловутой силы, которая юношу, разумеется, нисколько не интересовала. Вэ Соли всего лишь хотел использовать артефакты, которые могли бы максимально сочетаться с его собственной личностью, будь то образ мышления, привычки, выработанные годами модели поведения и, банально, эстетические представления. Из всего известного Соли многообразия экипировки в этой комнате Эгида Милосердного Сна показалась ему наиболее подходящей.
Надев Эгиду, Соли в полной мере ощутил имевшуюся у него духовную энергию. Для него это было по-настоящему необычное ощущение, сопоставимое со зрением, слухом и прочими способами восприятия. Соли не до конца понимал, что именно он испытывает, и попытался объяснить самому себе происходящее. Вот только осмыслить непривычное чувство оказалось несколько затруднительно. Не проще, чем объяснить слепому от рождения, чем синий отличается от зелёного. Соли решил пока не вдаваться в особенности процесса, постигать который явно следовало при помощи интуиции, и просто наблюдал, как небольшая часть полученной ранее энергии влилась в артефактную одежду, заставив ту ожить.
В тот момент, когда Соли почувствовал отголоски душ в Эгиде, Эгида почувствовала отголосок души в Соли. В тот момент души соприкоснулись. Соли понял, что «прикосновение душ», о котором он некогда слышал – вовсе не лирическое преувеличение, а, наоборот, преуменьшение. Целая палитра эмоций нахлынула на Соли. Бесчисленные формы животного страха, жгучего стыда, бессильной злобы, давящей тоски – способные окунуть в глубокое отчаяние переживания сопровождались отрывочными бессвязными гнетущими образами чьих-то давно прожитых жизней.
Несколько секунд показались пережившему агонию Соли неимоверно долгими, после пережитых видений обычно хладнокровный и собранный человек некоторое время не мог сосредоточиться на действительности. Постепенно пелена уходила из его взора, остервенело бьющееся сердце неспешно успокаивалось, конвульсивная дрожь медленно сходила на нет. Ещё не придя в норму до конца, Соли обнаружил себя лежащим на полу в неестественной позе, с разбитыми в кровь костяшками пальцев, истекающим слюной и липким потом. Он на всякий случай проверил свою промежность и искренне порадовался тому, что в столь удручающем состоянии не все возможные жидкости вырвались наружу. Дрожащими руками он прикоснулся к лицу и отметил с некоторым сожалением – поблизости нет ни одного зеркала, увидеть нынешнее уникальное выражение собственного лица не представляется возможным. Обычное сожаление для того, кто в родном мире имел статус монстра.
«Впечатляет… Эффектно. Любопытно. Занимательно. После такого сильно удивлюсь, если в этом мире популярны галлюциногены. Видимо, полностью освоить Эгиду Милосердного Сна будет проблематично. Что ж, не очень-то и хотелось. Хотя… Немного жестковато, но с другой стороны весьма интригует. Особенно интригуют все эти хромые судьбы. Может, на досуге стоит попытать счастья со следующей стадией прикосновения к душам? Готов поспорить, что видения станут более информативными. Эх, любопытство – дрянная черта…» – Соли погрузился в рассуждения о новом опыте, с большим трудом пытаясь принять стабильное вертикальное положение. Из рассуждений его выдернул учтивый голос, раздавшийся из-за спины.
– Даже столь непродолжительное наблюдение за Вашими действиями, уважаемый Вэ Соли, вынуждает меня полностью согласиться с опасениями госпожи по поводу некоторой неосмотрительности Ваших действий. Позвольте предложить Вам менее опасное для жизни облачение.
Всё ещё пребывающий в некоторой задумчивости Соли ответил:
– Не припомню, чтобы успел сделать что-то неосмотрительное. Думал, что использование Эгиды обернётся куда большими проблемами. Госпожа, ты сказал?
Соли с недоумением обернулся к источнику голоса. Рядом с ним стоял моток шевелящихся лиан, покрытых шипами. В его позе с лёгкостью угадывался поклон, несколько растительных переплетений, заменявших руки, протягивали свёрток с менее опасным облачением.
– Госпожа, ныне изволившая именовать себя Ветой, продемонстрировала обеспокоенность состоянием здоровья Вашей персоны. – Напоминающее рот отверстие растительного существа двигалось в такт словам.
– Не слишком ли много твоя госпожа о себе возомнила? – Соли был настроен скептически по отношению к такому проявлению заботы. – Впрочем, мне и правда не стоит слишком увлекаться. По крайней мере, сейчас. Что у тебя там? Сапоги сойдут на первое время. Штаны… Ладно, терпимо. А это что, камзол? Оставь себе, меня вполне устраивает куртка. – Юноша взял из подобия рук недостающие части облачения, сразу начав переодеваться.
– Как Вам будет угодно. И всё же хочу отметить, что Эгида Милосердного Сна…
– Не убедил. – Соли холодно прервал растениевидного монстра. – Если никто не требует, чтобы я вернул Эгиду, то остальное сугубо моё решение и моя проблема.
– В таком случае, уважаемый Вэ Соли, позвольте препроводить Вас к госпоже.