Завоевать сердце гения

Никто друг с другом не разговаривал, все расселись по стульям, как перед анонимным приемом у врача-гинеколога.

Впереди простирался квадратный холл, с мраморным белым полом. Стены были серым, будто из чистого непокрытого ничем бетона. Сверху свисала огромная стеклянная трех ярусная люстра. Потолки были метра четыре, если не больше. Вдали виднелась белая блестящая лестница, мягким изгибом уводившая на второй этаж.

Тишина стояла, как в морге.

Я опустилась на свободный стул, и тут из стены рядом со мной появился седой старик, отчего я подпрыгнула на месте. И не сразу сообразила, что просто там была дверь такого же белого цвета, как и стены.

Я покрылась холодным потом. Неужели это и есть Роберт Маккамон? На вид прям сверстник моей бабули.

Но в узловатых руках мужчины сверкнул серебряный поднос с чашками кофе, и я вздохнула с облегчением. Он отдал кофе двум блондинкам и обратился к новоприбывшим, вероятно, тоже предлагая кофе. Говорил он так тихо, что с моего места было ничего не расслышать. Я глянула в приоткрытую дверь – так, хромированный кран и раковина. Ух ты! Кухня. Это мой шанс.

Я бесшумно скользнула в дверь, на ходу расстегивая пуговицы на блузе, чтобы лучше разглядеть пятно. Встала у хромированного крана возле окна и уже хотела открыть воду, как вдруг услышала позади себя:

– Что вы здесь делаете?

Я застыла с наполовину расстегнутой блузой, а еще, фигурально выражаясь, подняла с пола отвалившуюся челюсть, когда обернулась.

За мраморным островком посреди кухни сидел мужчина. Вилка и столовый нож в длинных пальцах терялись в его больших уверенных ладонях. Примерно также смотрелись приборы в руках диснеевского чудовища в сцене совместного завтрака с Бель из «Красавицы и чудовища», который мы в десятый раз пересматривали с мелкими.

По дороге сюда я гуглила его фотки, но Маккамон явно не жаловал папарацци. Все фотки были в профиль, издали или в движении.

Хотя, может, я снова ошиблась и это телохранитель? А настоящий гений – какой-нибудь тщедушный очкарик со сколиозом?

– Вы Роберт Маккамон?

Мужчина скептически приподнял одну бровь. Цвет его глаз наводил на мысли о суровой Арктике, льдинах и пронизывающем морозе.

Глядел он на меня так, как Магеллан впервые осматривал незнакомые земли Америки, полные опасных туземцев. Дружелюбия во взгляде не было ни на грамм.

– Это я. А вы? – оборонил он, глотнув кофе.

– Денни Стоун.

Самый известный художник современности и по совместительству потенциальный маньяк и убийца буднично завтракал ярким, как солнце, омлетом с поджаренными тостами и кофе. Было четыре часа дня.

Кофе мне никто не предложил.

Итак, Маккамон оказался красивым мужчиной с темно-русыми волосами, широкими плечами, а закатанные до локтя рукава рубашки обнажали бронзовую кожу крепких предплечий.

Убийственно красивым, не побоюсь этого слова.

Зачем художнику такое тело?

Вдруг двери распахнулись и на кухню вернулся тот слуга с кофейными чашками и пустым серебряным подносом. Получается, прошло всего несколько минут нашего знакомства, но под тяжелым взглядом они тянулись вечность.

– Мистер Маккамон?…. – нерешительно спросил слуга.

Вероятно, таким образом уточнял все ли у хозяина в порядке и не требуется ли вышвырнуть меня к другим кандидаткам. Маккамон едва заметно качнул головой. Седой слуга тут же ушел, бесшумно заперев за собой дверь.

Интересно, это хорошо или плохо? Может, он пошел прокаливать приборы для пыток? Смывать кровь предыдущих жертв?

Я кашлянула и сказала невзначай:

– Мне сказали, вы ищите музу.

Его убийственно суровый взгляд сосредоточился на мне.

– Можете уходить.

О нет, я не уйду без сенсаций, потому что если не здесь, то меня четвертует Элеонора в редакции.

– Почему?

– Заговорив первой, вы только что провалили прослушивание.

– Объясните правила, и больше этого не повторится.

Он снова оглядел меня с ног до головы.

– Раздевайтесь, – кивнул он.

Глава 2. Собеседование

– Что?!

Нахмурился. Значит, у меня опять неправильная реакция. Для чокнутого гения неправильная, разумеется. А для адекватной женщины еще цензурная.

– Вы. Читали. Договор?

Именно так. По слогам. Как с умалишенной.

– Ну там, знаете, какую-то его часть, – туманно ответила. – Но не продвинулась дальше первой страницы, если честно, ваш договор прямо скука смертная!

Он никак не отреагировал. Только хмуро смотрел на меня, поверх белого куска мрамора, напоминавшего глыбу льда. Я почти наяву слышала завывание арктического ветра.

Ощущения были как во время просмотра ужастиков, когда герой решается спуститься в подвал, а ты ему кричишь по ту сторону экрана – «Нет! Не делай этого, придурок!»

Не делай этого, Денни, кричали все мои обостренные до предела чувства. Но я была здесь, и говорила с ним, пока остальные Клаудии Шиффер с тихим цоканьем каблуков покидали сорок второй этаж. Я слышала их шаги через дверь, и в этом не было ничего необычного. В звенящей тишине даже мое сердцебиение стало оглушительным.

Итак, он выгнал остальных претенденток. Это хорошо для меня или плохо?

– Разве Эйзенхауэр не объяснил вам правила собеседования?

Вот ты и попалась, Денни. Теперь или раздеваться, или уходить.

– Конечно, объяснил, – улыбнулась я через силу. – Просто это… было неожиданно.

Пока я расстегиваю блузу дрожащими пальцами, он с безжалостной прямотой смотрит на меня. Как доктор на осмотре. Никаких эмоций. Никаких звуков. Из окон бьет яркий солнечный свет и заливает кухню, на которой температура уже перевалила далеко за минус двадцать. Еще чуть-чуть и пар начнет валить изо рта.

Расстегнув все пуговицы, замираю. На ум приходит строчка из контракта о безоговорочном подчинении. Черт бы тебя побрал, гений нашего века!

Рывком снимаю с плеч блузу. Веду вниз тонкую молнию на воздушной юбке, и та падает к ногам персиковым облаком. Остаюсь в чулках и белье, которое заняло первое место в соревновании «Самый эротичный комплект за апрель».

Вот и проверим.

Маккамон сидит и смотрит. Кофе, наверное, уже остыл.

Начинаю понимать, почему возмущалась Шэнон. «Ты хоть знаешь, что он сделал со мной?» Знаю, Шэнон, смотрел на твое супер эротичное белье с таким отвращением, словно это застиранные бабушкины панталоны.

Белье на мне ничего не скрывает, только подчеркивает те места, которые приличные женщины, обычно, наоборот, стараются скрыть от незнакомых мужчин.

Маккамон ждет. На лице по-прежнему ни единой человеческой эмоции.

Делаю вдох, щелкаю застежкой и отбрасываю лифчик в сторону.

Мужские эмоции – ноль.

Женские – близка к чертовой истерике.

Цепляю пальцами и легко стягиваю с ягодиц трусики, при этом постепенно нагибаясь вперед. Бедра. Колени. Щиколотки.

Потом выпрямляюсь. Трусики остаются лежать на полу.

Вот теперь я стою посреди его кухни совершенно голая.

Обалдеть.

Маккамон тянется к кофе. Делает большой глоток и убирает тарелку и чашку с кухонного островка в раковину. Замирает в шаге от меня.

Да тащите уже свои инструменты для пыток, мистер Маккамон!

Пока происходящего для скандала маловато. А его воздержание не поможет продать и половину тиража.

Я могла бы соврать и сказать, что соски просто реагируют на адский холод, но нет, я чувствую возбуждение от его близости, взгляда и вообще всего происходящего.

Это аномально. Неправильно. Но в низу живота уже покалывает от нетерпения.

Маккамон, наконец, перестал смотреть мне в глаза. Его жалящий холодом взгляд равнодушно скользнул по изгибам моего голого тела.

– Ложись.

От его приказа, я вздрогнула всем телом. И вовсе не потому, что он внезапно перешел на «ты». Голосом Маккамон мог, наверное, и птиц в полете останавливать. В купе с тем, что на мне не было одежды и что предполагалось последует за исполнением приказа, его резкие приказы горячили кровь, заставляя сердце быстрее биться.