Страница 94 из 108
– Тебе работы дня на три точно хватит. Потом начнем знакомиться с нашими…
Дверь в кабинет открылась, и зашел Марат.
Тишина в кабинете установилась мгновенная и гробовая. Потом кто-то из девчонок тихо сказал:
– Вау…
И Марат улыбнулся, чем покорил всех поголовно.
– Здравствуйте, девушки-красавицы, – обратился он ко всем, а потом посмотрел на Яну и протянул ей пакет. – Ты забыла взять.
Он не стал уточнять, что он ей отдает. Но это было и не важно! Женские умы заработали в неправильном направлении. А Яна не стала ничего никому объяснять, просто взяла пакет и улыбнулась мужчине, который заботился о ней, как лучший в мире брат.
– Спасибо, Марат, что привез. Пошли, провожу тебя чуть-чуть.
– Пошли. До свидания, девушки.
И он снова улыбнулся. Как только дверь за ними закрылась, все девчонки, замужние и нет, легли лбами на стол. Настя смотрела с изумлением на «это повальное поклонение».
– Что это с вами?
– Конечно! Ты никого не видишь, кроме своего Федечки. А к нам сюда сейчас божество заходило.
Яна вернулась в кабинет и была атакована миллионом вопросов сразу.
– Да мы просто друзья! И все. Закончили базар, – твердо сказала она, не позволяя никому лезть в свою жизнь.
– Яна, ты слепая, что ли? Как с ним можно дружить?
Она ничего не ответила, представив их лица, когда Мартин придет на работу без своей маскировки.
На время обеденного перерыва все ушли из кабинета. Яна заглянула в пакет. Там был контейнер с едой, два яблока, апельсин и… картинка в рамочке.
Это была та самая девочка, только теперь рисунок был цветной. Яна забыла про все: что надо поесть, и что она на работе. Девочка на картинке забрала все ее внимание.
На столе завозился телефон. Яна, не глядя на экран, ответила:
– Слушаю.
– Яна, хватит рассматривать картинку. Ешь быстренько! – прозвучал в трубке голос Марата.
Она засмеялась, отвлекаясь и пряча рамку в пакет.
– Ты уже все про меня знаешь. Слушаюсь, командир! Уже ем…
Настя пришла на пост охраны к Федору. Она хотела спросить о планах на вечер, потому что по графику завтра у него выходной.
– Я за тобой вечером зайду, – сказал он. – Ко мне в гости поедем.
Настя медленно облизала мгновенно пересохшие губы и посмотрела в глаза Федору. Сомнений не осталось – его терпению наступил конец.
Когда Настя ушла, Илья слегка постучал Федора по плечу и сказал:
– Женись, сын мой! Разрешаю!
– А сам-то?.. Илюха, волнуюсь, как мальчишка! Ведь уже кольцо купил. Предложение собираюсь делать. А как представлю, что надо к ее родителям идти, так у меня жесткий депрессняк начинается.
– С чего бы?
– Мне кажется, они скажут, что я стар для нее, не потяну, ну и дальше – по списку.
– Федь, не сделаешь – не узнаешь. Я тоже… навертел дел, когда первый раз в дом к родителям Марины пришел. Стыдно вспоминать. Но ее отец четко и понятно разъяснил мне мои косяки. И теперь он мне, как родной. Так что, не дрейфь, Федор! Родителям важно, чтобы их ребенок был счастлив. Вот и все. А твоя Настя не выглядит несчастной.
– Спасибо, Илья.
Время тянулось бесконечно медленно. Конец рабочего дня все не наступал. Настя чувствовала, то озноб, то жар. Сидела, уткнувшись в компьютер, не видя ни единой строчки. Перед глазами вместо расчетных таблиц стояло обнаженное красивое тело Федора: и сразу что-то скручивалось в животе.
«Не иначе, как тот самый электрический скат вернулся, – думала Настя. – Так и будет меня током шибать. А если в самый ответственный момент?..»
– Настя! Настяяя! – звала ее Янка. – Конец рабочего дня уже! Что такого ты увидела на экране, что оторваться не можешь? Пошли домой.
Настя вернулась из своих грез, собралась быстренько и вышла вместе с Яной из кабинета.
До дома она добиралась долго – пробки на дорогах. Лишь около семи вечера она зашла домой, злая и уставшая.
– Душ! Срочно!
А в восемь ей позвонил Федор и сказал, что через час заедет за ней. Этого времени Насте хватило, чтобы спокойно собраться: минимум косметики, исключительно белая одежда – кружевное нижнее белье, кофта с глубоким вырезом, просто запахивающаяся, и белые брючки. Так ей захотелось. Она не стала ждать Федю дома, потому что спокойствие кончилось, сердце уже дрожало и выпрыгивало, ладошки были влажными. Ей казалось, что в квартире холодно, и она вышла к подъезду. Села на каменную скамейку и смотрела на въезд во двор.
Когда появился «Opel», Настя вздрогнула. Машина подъехала и остановилась, из нее вышел Федор и, глядя только на нее, приблизился. Он протянул ей руку и просто сказал:
– Пошли, стрекоза?
Такие простые слова и уверенность, исходившая от него, успокоили Настю. Она вложила свою ладонь в его и встала рядом. Федор поглаживал ее пальцы, словно хотел передать свое тепло.
– Пошли, – выдохнула Настя.
Доехали быстро, в салоне звучала медленная композиция, на заднем сидении лежал букет красных роз, подаренных Федором. Настя шла за ним к подъезду, ничего и никого не видя. Только он: его широкая спина, к которой хотелось прижаться, руки, которые хотелось почувствовать на своем теле, губы… обжигающие и нежные…
Федор открыл дверь в квартиру и впустил Настю. Она зашла с огромным букетом в руках и остановилась. Оглянулась на Федю с немым вопросом – что делать с цветами?
– На кухне есть ваза. Поставь, пожалуйста. И приходи в комнату.
Она кивнула головой и сделала, как он сказал, интуитивно растягивая время. Почему-то ей казалось, что ему оно нужно.
Когда Настя медленно зашла в зал, она поразилась тому, что увидела. Это так не похоже на Федора!
Кругом горели свечи, еле слышна была какая-то медленная мелодия. Федор стоял у стены и смотрел на Настю так, что ей вмиг стало жарко. Пересохло во рту, захотелось сбросить с себя всю одежду…
– Тебе нравится? – с хрипотцой в горле спросил он.
Ему хотелось сделать все так, чтобы сегодняшняя встреча не напоминала ту, когда пришлось применить жесткие методы воспитания.
– Очень… очень нравится, – ответила Настя, слегка заикаясь, и сделала еще один шаг к нему.
Федор больше не смог себя останавливать. Почти месяц жесткого воздержания испепелил остатки выдержки: хотелось все и сразу, долго и много. Он подошел совсем близко, погладил ее по щеке, отведя прядь волос в сторону. Настя смотрела на него широко открытыми глазами. Чуть облизнула губы… И этот кончик розового языка стал спусковым механизмом для Федора: его поцелуй, как крик жаждущего жизни человека. Он знал, что Настя только его, и от этого просыпались все звериные инстинкты собственника. Готовность вывернуть себя на изнанку поражала его самого.
Сначала губы ласкали, потом требовательно прихватывали, а язык то нырял, то отступал. Эти горки «вверх-вниз» вызывали у Насти тихие стоны. Но напор Федора передавался и ей: она сама обняла его за шею и потянула ближе к себе. От ее горячего и частого дыхания уже застонал Федя, отпуская ее губы. Он стянул кофту с ее плеч, открывая глазам пышную грудь, прикрытую белым кружевным бюстгальтером. Федор опустился на колени, продолжая снимать с Насти кофту. Губы сами нашли затвердевшую горошину соска, язык прошелся по ней, оставляя влажный след на ткани. Настя хотела дотронуться до мощных мужских плеч, но ей мешала кофта, которая, как путы, связала ей руки.
– Федя, сними с меня…
Дальше и договорить не успела. Ее слова были восприняты буквально: одним рывком он опустил кофту вниз, до ступней. Благо, одежда это позволяла. Оставалось только переступить через нее, что Настя и сделала. Кофта осталась лежать на полу белой лужицей. Потом Федор расстегнул молнию на ее брюках и дернул их вниз. Настя вскрикнула от неожиданности.
– Прости, – шепнул он, – не могу больше, ты свела меня с ума. Весь месяц только и думал, как раздену тебя, увижу, наконец, то, что снится по ночам.
– Я тоже не могу больше. Ты такой… – прерываясь на каждом звуке, ответила она.
– Держись.