Марионетка для вампира

И Карличек указал на каминную полку, где теперь красовались часы. В деревянном высоком корпусе с золотыми стрелками.

— Пан Ондржей радует пунктуальностью.

Барон предложил мне присесть за стол, хотя пан Драксний смотрел на елочные огни и никуда не собирался. Минут пять мы с мужем сидели молча по разные стороны стола, на котором стояло пять приборов. Я надеялась, что это Карличек сядет обедать с нами. Пока же он бегал с подносами, на которых была несъедобная для меня еда. Карлик сжалился и шепнул, пробегая мимо, что пан Ондржей привезет от пани Дарины разных вкусностей. А я сказала довольно громко:

— А сам пан Ондржей будет их есть?

Барон рассмеялся, и у меня немного отлегло от сердца. Время шло. Хотелось перекрутить стрелки на час вперед, чтобы чертов лис научился не опаздывать.

Наконец он явился. Уже без шапки. И вообще в пиджаке. Точно на званый обед. И этот обед в двух корзинах портил весь его внешний вид. Карлик с улыбкой бросился помогать.

 — Куда его?

Я и не заметила за паном Ондржеем пана Драксния с огромной коробкой. Обещанный свадебный торт? Только если со стриптизершей!

— Отдайте его моей жене, — выдал барон сухо, садясь после приветствия обратно за стол. — Она решит к интерьеру которой из комнат он подходит.

Что там? — почти что вырвалось из моего рта, но пан Ондржей перебил мои мысли восклицанием:

— Как вы можете! Он же человек!

Тут я вскочила со стула. Пусть мне и надлежало сидеть, дожидаясь, когда гость мужского полу подойдет ко мне сам, чтобы выказать почтение как хозяйке дома.

— Что это?

— А вы откройте! — полоснул меня злым взглядом пан Ондржей, и барон тут же оказался на ногах.

— Я попрошу сменить тон, когда вы, пан Северов, говорите с моей женой! — Барон ему больше не тыкал. — Ваша жалость к этому зверю переходит все мыслимые границы! Ян убил вашу сестру!

— Что там? — уже почти завизжала я, и пан Драксний с шумом опустил коробку на пол. Прямо у моих ног.

— Пан Кржижановский, — буркнул дракон, и я отпрыгнула от стула.

— Да Боже ж ты мой! — взревел барон.

Затем в два шага пересек столовую и содрал с коробки веревку, и, когда опустил одну из сторон, я завизжала, даже не прикрыв рот ладонью: из коробки на меня глядели желтые глаза.

— Это чучело! — подскочил ко мне карлик, точно испугался, что от страха я шмякнусь сейчас в обморок. — Хвост отрезан и пришит обратно. Больше не рыпнется.

— Надо было его все же сжечь, — выдал флегматично дракон и прошаркал к своему стулу.

Барон полностью высвободил волка из коробки и взял на руки.

— Это из его шкуры? — шепнула я уже со стула на ухо карлику, но ответил барон:

— Мы решили не утруждать тебя созданием новой куклы. И, думаю, в привычном обличье его душе спокойнее.

— Спокойнее, — повторила я как робот. — Можно убрать его отсюда? Так будет спокойнее мне…

Во рту уже сделалось противно. Хотелось воды и на воздух.

Барон сунул волка в подставленные карликом руки, и тот убежал. Чуть ли не вприпрыжку. Я откинулась на спинку стула и прикрыла глаза.

— Вэселе Ваноцэ!

Я открыла глаза и тоже пожелала пану Ондржею Веселого Рождества, хотя весельем за этим столом и не пахло. Чем пахло, так это хвоей от живого венка вокруг горящего даже сейчас, днем, подсвечника.

— Откуда берутся оборотни?

Я отправляла вопрос в пустоту, не надеясь на ответ.

— Все в этом мире от Бога, пани Вера, — пан Ондржей занял свободный стул. — Но даже Бог был рожден женщиной.

Я сжала губы и уставилась в пустую тарелку.

— Они рождаются случайно, — проскрипел пан Драксний. — Если бы знать заранее, как их распознать, то их убивали б еще в колыбели. Но, увы, до тринадцати лет они ничем не отличаются от прочих детей своего возраста, а потом… Потом… Ну да ладно… Одного больше нет.

— А остальные? — не унималась я.

— Пани Вера, ну вы как маленькая! — пан Ондржей аж кулаком по столу стукнул: — Куда в городе волку деться? Пристрелят… И как подростку одному из города в деревню смотаться? Еще и голым? Сидят такие по психиатрическим лечебницам, пока вдруг не появляется там волк… Один меткий выстрел охранника и будто ничего и не было… Яну очень хорошо было в деревне…

Он теперь смотрел в тарелку. Я тоже уставилась в свою. Зря барон так. Кажется, у бедного лиса, кроме волка, никого в жизни не было.

— Ондржей, — барон начал тихо, но вздрогнули оба: и чех, и я. — Ты забыл, что такое свобода, но ты вспомнишь. Ты начнешь жить. Тебе нет еще сорока. Тебе надо завести семью. Ты можешь найти в себе силы забыть про то, что знаешь. Сестра твоя успокоилась, о ней можешь больше не тревожиться. Работа у тебя будет, и я уверен, ты подберешь осенью достойную команду, чтобы создать музей, который вы все хотели. Карличек и Вера помогут тебе в этом. А пан Драксний…

Барон осекся. Мы все трое теперь смотрели на старика, у него единственного тарелка не была пустой — на ней стояла кружка с молоком!

— Продолжайте, Милан, продолжайте… Вчера вы отлично потренировались…

Барон резко поднялся и вышел. Я вскочила со стула, но не сделала от стола и шага, потому что заговорил пан Ондржей:

— Рождество нынче воистину веселое. Какую гадость вы сказали барону, пан Драксний?

Старик молча пригубил молоко. Чех чуть ли не ногой отшвырнул стул и вылетел в ту же дверь, за которой минуту назад исчез барон. Я села на свое место. Пан Драксний поднял на меня мутный взгляд.