Ваша С.К.

       Но он и не держит лишь потому что понимает, что дочь князя Мирослава трезво оценивает риски, связанные с прогулкой по ночной столице Российской Империи в одиночестве: маршрут от Исаакиевской площади до Фонтанки по последним сводкам городовых грозил ей тем же, что и день в «Астории», или того хуже. Если граф не пожелает воплотить в жизнь свою угрозу взять ее в путешествие по далёким трансильванским лесам в качестве жены, то князь найдет управу на нахального гостя и расправится с ним за поруганную честь дочери своими кровавыми методами.

       — В номере имеется телефон, — граф так резко обернулся, что Светлане пришлось ухватиться за его руку, чтобы не встретиться с его грудью. — Вы сможете позвонить домой.

       Светлана нервно заморгала: она ни разу не звонила в канцелярию Фонтанного дома и не знала, что говорят в таком случае телефонным барышням — как не понимала и того, что в таких случаях говорят родителям. Она промолчала, и граф вернулся от стойки с ключом от номера.

       Светлана старалась ступать только по ковру, надеясь остаться незамеченной за широким плащом графа. Они не воспользовались лифтом, дверцы которого зазывно распахнул человек в форме, и начали подниматься по устланной ковром лестнице все так же бесшумно. Однако на этаже навстречу им поднялся из-за стойки служащий, от услуг которого граф тут же отказался, а княжна не посмела поднять глаза выше бабочки на его толстой шее. Пусть здесь в отличие от вестибюля под потолком не горели люстры, но Светлана знала, что ее лицо пылает намного ярче той лампы, что отбрасывает тени в широком пустом коридоре. Колени княжны так тряслись, что она, чувствуя себя на грани обморока, рухнула в одно из пустующих плетеных кресел.

       Граф тут же обернулся:

       — В чем дело, Светлана? — спросил он одними губами, и княжна задрожала еще сильнее, поняв, что слышит обращенные к ней слова только она. — Вы устали? Поверьте, я устал не меньше вашего, так же, как и ваш отец, который не сможет уснуть, пока не получит от вас весточку. Я не хочу, чтобы вы звонили ему из коридора. Пожалуйста, — он протянул руку, за которую княжна ухватилась против воли, — пройдемте скорее в номер.

       Она уже вновь стояла на ногах, пусть и не твердо, зато голос прозвучал довольно сурово и эхо отскочило от стен пустого коридора отеля, в котором сейчас пустовала всего одна кровать из трехсот пятидесяти.

       — Я не войду с вами в номер!

       Граф отдернул протянутую руку, и Светлана, чтобы не упасть, ухватилась сначала за тонкий лист пальмы, растущей в кадке, и лишь потом привалилась мокрой от страха спиной к колонне.

       — За кого вы меня принимаете, милая барышня? — на этот раз граф фон Крок разомкнул губы. — Вы можете просидеть до вечера в этом кресле. Однако, смею заметить, у вас намного больше шансов попасть в неприятную ситуацию в коридоре, чем в моем номере, — и не дав княжне даже секунды на раздумье, добавил: — Позвоните отцу и скажите, что мы вернемся домой после заката. Если вы не пойдете к телефону, то я велю принести телефон к вам, потому что не намерен портить с вашим отцом отношения из-за несносного басмановского характера его приемной дочери. Кстати, с вашим прадедом мне тоже не хотелось бы ругаться из-за такого пустяка, как… — граф отвернулся и, не закончив фразу, процедил уже сквозь зубы: — Я достаточно хорошо осведомлен о его прижизненных похождениях. И понимаю, что на моем месте он поступил бы иначе, но вы, Светлана, все же имеете дело со мной… Я настоятельно прошу вас позвонить отцу.

       Светлана продолжала держаться за колонну.

       — Я не могу позвонить. Если только написать записку…

       — Тогда пишите записку! — перебил граф и повернулся к служащему с просьбой выдать ему бумагу и ручку и прислать к ним посыльного через десять минут. — Надеюсь, вам хватит времени написать три слова? — обернулся он к уже отошедшей от колонны княжне.

       Кивнув, Светлана с замирающим сердцем переступила порог гостиничного номера: он не был особо вычурным, но и трехрублёвым этот номер назвать язык бы не повернулся. Княжна уселась в гостиной за стол, застеленный белоснежной скатертью, и потянулась к стоящей в центре стола лампе, но граф поднял руку и за мгновение до того дернул выключатель абажура, после чего присел в кресло у стены, украшенной картинами — портретами каких-то ветреных кокеток.

       — Еще не рассвет, — прошептала Светлана срывающимся голосом, до конца не веря, что можно более не опасаться ни за свою жизнь, ни за свою честь. — Если я дождусь здесь вашего пробуждения, то… Вы забыли про театр? Он, конечно, в трех шагах отсюда, но билеты остались у матушки. Так что я пойду домой, как только добрые люди встанут, а все недобрые улягутся спать.

       Глаза графа сузились, и княжна тут же закусила губу.

       — Простите меня, граф, это всего лишь наша местная поговорка. Я не вас имела в виду, я… У нас тут такие ужасы по ночам творятся… И упыри тут совсем ни при чем.

       Зажмурившись на секунду под тяжелым взглядом трансильванского вампира, Светлана схватила ручку и вывела красивым почерком на фирменном бланке гостиницы: «Рассвет застал врасплох, потому что у Корнея вдруг лопух в уму пророс! Дождусь, когда откроются кондитерские, и вернусь домой! Ваша С.К.»

       — Светлана, в таком случае я не хочу, чтобы вы бродили по городу одна даже днем, — хозяин номера точно очнулся от сна. — Попросите княгиню прислать билеты сюда. Или… Забудем про театр. Я остался абсолютно равнодушен к Снегурочке.

       Светлана стойко выдержала взгляд графа и принялась трясти листком, чтобы чернила быстрее просохли.

       — Не тревожьтесь напрасно, граф. Я не сяду ни на извозчика, ни в таксомотор. Я прогуляюсь до Невского и вскочу там в конку.

       И когда граф остался нем, она вскочила из кресла и нервно всплеснула руками. Граф тоже поднялся из своего. Только медленно.

       — Да поймите же наконец, я умираю летом от скуки. Театр — моя единственная отрада, а с понедельника начинается пост, не будет даже зрелищ! В лучшем случае упрошу Федора Алексеевича покатать меня на лодке. Я вас прошу…

       Светлана отвела взгляд и, свернув листок трубочкой, прижала его пальцем, чтобы написать адрес. Затем отколола от волос шляпку, и те свободным каскадом посыпались ей на плечи. Граф еле удержался, чтобы не протянуть руку и не убрать с лица девушки непослушные пряди. От Светланы не укрылся его порыв, и пальцы княжны затряслись сами собой. С большим трудом ей удалось вытянуть ленту из шляпки, чтобы перевязать записку. Затем Светлана принялась рыться в карманах плаща в поисках денег.

       — Светлана, что вы ищете? Посыльные здесь к услугам постояльцев без всякой дополнительной платы. Но если вы хотите, чтобы я дал ему на чай…

       Граф сунул руку за пазуху.

       — У вас нет русских денег, — княжна верно расценила его растерянный взгляд.

       В этот момент в дверь постучали, и княжна поспешила открыть: на пороге возник лопоухий мальчишка в костюме-тройке, от которого она потребовала три раза повторить адрес, не надеясь на его умение читать. Да заодно напомнила, что бежать надо прямо сейчас и именно бежать, а не плестись, как любит делать его брат. После чего Светлана вложила значительную для такой простой просьбы сумму в руку мальчика и закрыла дверь, но осталась к графу спиной. Прежние страхи вдруг вернулись к ней, и она не дернулась, пусть и вся сжалась, когда граф протянул руку, чтобы повернуть в замке ключ, отрезая ей тем самым путь к отступлению.