Гранд-Леонард

Пятый день новой жизни Рамон начал с перечитывания газеты двухнедельной давности, лежа в постели. К своей досаде, он не удосужился сделать их запас для досуга. А дни, меж тем, оказались чрезвычайно длинны, когда стало нечем их занимать. Все-таки, приходить в оазис на несколько часов и пребывать там безвылазно несколько суток – вещи абсолютно разные. Попробовав, он начал это понимать.

Конечно, было несколько книг, которые он «позаимствовал» в одной из городских библиотек. Но сейчас не хотелось браться за что-то объемное. Пробегая глазами страницы, Рамон не понимал смысла прочитанного, не мог сосредоточиться и набраться терпения. А, может, просто произведения были так себе. Да уж, журналы типа «Технологии и концепты», «Механика в метрополии», «Инженеры века» его бы развлекли. Возможно, и подкинули бы идей по дальнейшему благоустройству убежища. А так…

Радио молчало в пыльном углу закутка-гостиной. Рамон решил как можно дольше не включать его, чтобы поберечь батарейки. Кто знает, как скоро освободится место на посту? Что, если уход старого охранника на пенсию затянется, займет месяцы? В таком случае имевшиеся сбережения могут уйти на пополнение запасов продовольствия. И останется ли что-то на обслуживание удовольствий – таких, как радио, электричество по вечерам, журналы – этого знать он не мог. Кроме того, Рамон лишь накануне спохватился, что не закупил лекарства. Поход в больницу отныне становился предприятием с высокими рисками, а Элинор, хоть и работала в долгое время в учреждении, близком к медицинскому, но к лечению пациентов не допускалась и серьезную помощь оказать вряд ли могла. Так что таблетки, мази и бинты оставались той соломинкой, за которую они, самоизолированные, могли бы ухватиться в случае неприятностей со здоровьем. К счастью, Элинор собрала небольшую аптечку с самыми ходовыми медикаментами, когда покидала дом.

Элинор… Рамону не удавалось наслаждаться счастьем, чувствовать его пробуждение не только из-за внезапно обострившейся проблемы времяпрепровождения, но еще потому, что его женщина выглядела подавленной. Первые пару дней Рамон списывал ее состояние на резкую смену обстановки. У него были месяцы на то, чтобы освоиться в новом жилище, а у нее – нет. Поэтому он ждал, верил, что она свыкнется и начнет ощущать себя, как дома. Развлекал интересными историями, логическими играми. Устроил ей ужин при свечах на крыше, рассчитав, в какое время они бы не были в поле зрения охранников. Работа работой, а находиться на территории сектора не было позволено никому.

Да, Элинор несколько приободрилась, узнав, что Рамон хранил немного мяса и рыбы в самом глубоком и холодном подвале. Ужином тоже осталась довольна. Но на следующее утро он наблюдал ее в том же состоянии, которое все портило. Когда она поймет: им надо принять новую реальность и работать над ее улучшением, а не сожалеть о том, что стало недоступно? Что не пускает ее в вольный полет? Не мучается ли она от угрызений совести из-за оставленного сына? У самого Рамона не было детей, и он не знал, каково это – бросить того, кого породил, насколько это сложно вообще и для нее – в частности.

Мужчина отшвырнул газету на край постели: тяжелые мысли уже давно увели его от смысла печатных строк. Элинор до сих пор не вернулась. Поход вниз, в душ, обычно занимал у нее полчаса. Он знал это, потому что первые четыре дня спускался с любимой по ее же просьбе и ждал в коридоре, пока она помоется. Ее пугала тишина и темнота первых уровней. Сегодня же Элинор заверила, что справится одна. Нет, даже настояла, чтобы Рамон не ходил. И вот уже более сорока минут прошли с тех пор.

Он умылся над тазиком, натянул шорты и направился к выходу, захватив свой верный фонарик. Не могло ничего случиться, но и эта небольшая задержка беспокоила.

Его шаги разносились по лестничным площадкам шаркающими волнами. Свет наружного мира через колодец в потолке уже захватил часть пролета, оттеснив ворох теней к стенам. Неплохо было бы прогуляться, послушать, как шипит неподалеку город в рабочей лихорадке… Но нельзя. Пока что нельзя выйти. Чуть за порог – их обнаружат и выкинут за территорию, да еще и полицию вызовут.

Уже подходя к коридору перед душевыми, Рамон заподозрил неладное. Тишина. Темнота. Генератор не работал. Вода не шумела.

– Элинор? – кинул мужчина в кромешную пустоту, открыв дверь, – его голос гулко отразился от плиточных стен. Глупо. Ясно же было, что ее тут нет. Полоса белесого света пронеслась по абсолютно сухому полу, затем скользнула по стене. Полотенце висело на крючке, на деревянной скамье под ним лежал кусок мыла. Она будто бы правда хотела принять душ, а потом передумала. И направилась… куда?

– Элинор! Любимая!

Он отчаянно метал слова, обошел каждое помещение первого уровня, и тревога постепенно мутировала в ужас. Куда она могла деться? Пойди наверх – точно не разминулись бы. Двери на улицу все так же надежно запечатаны. Остается только…

– О, Элинор, зачем… зачем?! Неужели ты!.. – Рамон кинулся в подвал и облегченно вздохнул, нащупав нить поисков. Когда они поднимались из подземных помещений в день побега, Рамон закрыл за собой эту дверь, а теперь видел, что она зовуще раскрыла проем-пасть.

Прыгая через две ступеньки, мужчина летел вниз и звал.

Верхний ярус подземного уровня. Центральный пешеходный тоннель. Если она решила вернуться в Леонард, то, скорее всего, уже поздно. Фора в сорок минут позволяла Элинор быть на том конце коллектора. Хотя… Какова вероятность, что она сориентировалась в хитросплетениях коридоров и лестниц, оказавшись в них лишь во второй раз?

Уже на середине спуска на транспортный ярус Рамон что-то услышал. Доля секунды – и снова тишина. Он не успел понять, крик это был или лязг металла, но звук шел сверху. Рамон рванул обратно на верхний ярус. Остановился, не зная, налево двинуться или направо, и слушал с замиранием сердца. Снова звук. Далекий, едва уловимый, но реальный. Все-таки лево. Он смело миновал несколько коридоров, прилегающих к широкому тоннелю с обеих сторон. Там скрывались одни тупики: заваренные, либо закрытые на сверхсложные замки входы в подвалы зданий. Элинор бы в них точно не заблудилась.

Замедлил шаг, Рамон стал ступать осторожно, почти бесшумно. Хотелось позвать, но боялся заглушить звук, когда тот повторится. Минута, а то и больше, в компании лишь фонарного света и отдающегося в ушах стука крови. Могло ли это быть что-то другое? Ну, нет, что за глупости. Крысы так не шумят, а люди… Чего им тут делать? Стоп! Снова звук. Звуки! Шаги, жутковато усиленные эхом, уже гораздо ближе. В одном из коридоров по правую руку, вне сомнения.

– Элинор! Элинор!

Снова звук. Голос. Это она!

Рамон тяжело выдохнул. Она здесь, она не ушла, не бросила его!

– Элинор!

– Рамон? – ее голос был выше, чем он привык, – из-за страха. – Рамон, я здесь! – женщина выскочила из-за угла и влетела в него, вцепилась обеими трясущимися руками.

– Как я рад, что ты не ушла далеко, как я рад....

Элинор, содрогаясь и всхлипывая, пролепетала:

– Я думала, мне отсюда уже не выбраться.

– Все хорошо. Ты довольно далеко ушла, это правда. Но не думала же, что я не смогу тебя найти? – спросил он не без самодовольства. – А что с твоим фонариком?

– Не знаю. Может, батарейки сели. Он погас, когда я была далеко от лестницы. Это кошмар, Рамон! Я будто ослепла. Шла, выставив вперед руки, боялась страшно, что свалюсь в какую-нибудь яму или шахту. Пыталась найти дверь… И находила, несколько дверей…

– Но все были закрыты…

– Да.

– Глупенькая, я же говорил тебе, что проверял эти коридоры и что все выходы, кроме нашего, бесполезны.

– Ну и что? Я запаниковала, понадеялась на чудо.

Его плечо мгновенно намокло от слез.

– Все хорошо, милая, – снова стал приговаривать Рамон, поглаживая совсем потерявшую самообладание женщину по голове и спине. Прошло несколько минут, прежде чем они вышли из объединяющего транса спасенной и спасителя.