Страница 4 из 8
Когда я впервые её увидела, вспомнила обложку детской книжки про Мэри Поппинс. Именно так художник изобразил няню всех времён: точёную, с длинной белой шеей, в элегантном пальто и с чёрными волосами. Лицо Викторовой секретарши было не столь суровым, как у героини английской писательницы, но таким же гладким, ухоженным, непроницаемым.
– Вы так хорошо выглядите! – не удержалась я, сражённая наповал отсутствием существенных морщин и складочек у своей гостьи.
– Дети выросли и перестали требовать ежесекундного внимания. Муж подолгу отсутствует дома – он капитан дальнего плавания. Так что у меня есть время заняться собой, – удовлетворённая улыбка тронула губы моей собеседницы.
– Вам, наверное, бывает тяжело – столько времени и без мужа, – никогда раньше я не слышала о том, что супруг Тамары Васильевны бороздит моря. Эта профессия казалась мне сказочной и очень престижной, а к жёнам моряков я относилась с повышенным пиететом. – Скучаете?
– Когда была молодой с малыми детьми, скорее не скучала, а злилась. Хотелось, чтобы муж был рядом, помогал, проводил больше времени дома. Потом я поняла, что редкие встречи не позволяют нам ругаться, – мягкая улыбка тронула уголки подкрашенных губ. – Просто некогда, да и не о чем. Ну, и большой плюс – у мужа отличная зарплата. Могу сидеть и не работать, но тогда точно заскучаю. А так у меня есть возможность бывать на людях, чувствовать себя полезной. До того, как я устроилась к вашему мужу, поработала у других юристов, а ещё раньше давала частные уроки игры на фортепиано, – она взглянула на свои длинные пальцы с аккуратным маникюром. – Когда-то я была подающей надежды пианисткой, но пришлось отказаться от профессии музыканта. А теперь быть учителем музыки и вовсе неблагодарное дело – ни денег, ни почёта.
Мы замолчали. Тамара Васильевна на секунду погрузилась в свои мысли, я – в свои. Молчание стало затягиваться, но мы, женщины, ушедшие с головой в свои внутренние миры, этого не замечали.
– И всё-таки долгие расставания не моя история, – призналась я, обнаружив, что чашка пуста, а половину печений для гостьи я схрумкала. – Когда Витя на пару дней уезжает в командировку, не нахожу себе места. Не знаю, что бы я делала, если бы он пропадал месяцами.
– Ко всему привыкаешь, – повела плечом Тамара Васильевна, и блестящие волосы красиво всколыхнулись. – Когда мне было столько, сколько вам, подруги постоянно меня подначивали. Намекали, что можно закрутить роман с кем-нибудь, чтобы потешить себя. Но для меня это неприемлемо. Не представляю, как бы смотрела в глаза мужу, – она на мгновение задумалась. – Нет, это не по мне. Это всё праздность приводит к грязным поступкам. Уверена, что труд делает человека тем, кто он есть, и всегда идёт на пользу. Когда я погружаюсь в работу, на дурные мысли не остаётся не то что времени, но и сил. Могу сказать, положа руку на сердце, я полностью отдаю себя делу.
– Да, это точно. Виктор вас хвалит. Говорит, не управился бы без вашей помощи.
– Он преувеличивает, но мне всё равно приятно, – она удовлетворённо прикрыла веки, и я обнаружила, что ресницы у неё густые и длинные.
– Кстати, вы наверняка в курсе того, что мой муженёк приготовил мне на юбилей! – выпалила я, осенённая внезапной догадкой.
– Майя Сергеевна, – с широкой и откровенно фальшивой улыбкой сказала Тамара Васильевна. – Ну, что вы такое говорите! Это слишком личное. Всякий мужчина сам выбирает подарки своей любимой и не доверяет подобные вещи помощнице.
– Ясно, – ответила я, немного раздосадованная тем, что секретарша мужа мне врёт. С одной стороны, она правильно сделала, что не призналась. Я зауважала её ещё больше и порадовалась тому, что рядом с мужем достойная помощница. С другой, я рассчитывала на большую откровенность. Не просто же так мы тут пили чай, вели светские беседы и сблизились настолько, что можно было бы назвать нас едва ли не подругами.
Видимо, почувствовав смену моего настроения, Тамара Васильевна резко засобиралась.
– Что-то я совсем забыла о времени, – сказала сама себе секретарша Виктора, – а ведь у меня ещё полно дел.
Женщина поблагодарила меня за гостеприимство, поправила причёску перед зеркалом в прихожей, подкрасила губы, вежливо распрощалась.
– Заходите ещё, – предложила я. – Поболтаем.
– Обязательно, – пообещала обворожительная Тамара Васильевна и отправилась вниз по Эвересту, то есть пешком по лестнице.
Глава 4
Через два дня мы отправились в театр. Нашим с Виктором глазам предстала она – девица, очаровавшая Глеба. Милана. Волосы пшеничные, глаза голубые, носик вздёрнутый. По спокойному и уверенному взгляду понятно, что о своей привлекательности прекрасно осведомлена. Из толпы школьников мы с мужем её сразу отсекли. И не только влюблённый взгляд сына-подростка выдал предмет его сердечных переживаний. Она была такой, что становилось ясно – любой мальчик будет рад, если она обратит внимание.
Но не одни мальчики разглядывали очаровательную Милану. Виктор тоже как-то надолго задержал взгляд на этой четырнадцатилетней девочке, и мне это не понравилось.
– Чего пялишься? – грубо, хотя и шёпотом осадила я мужа.
– Я не пялюсь, а изучаю. Мы должны знать врага в лицо.
После такого заявления мне стало совсем тошно. Не знаю точно природу своих чувств, но было в них много чего намешано. Тоски и ревности было больше всего. Тоска возникла от мысли, что мой сын вырос и перестал быть трогательной крохой. А ревность проснулась, когда я вдруг поняла, что Глеб далеко не моя собственность и в какой-то момент уйдёт за юбкой. Это будет естественно и неизбежно, но оттого не менее грустно.
Мысли о сыне долго не отпускали, поэтому я не сразу заметила, что спектакль в самом разгаре. На сцене бегали актёры. Вскидывали руки, выкрикивали реплики, пугали экспрессией. Глядя на длинноногую девицу в коротких шортах и приоткрывающей живот маечке, я спросила мужа:
– А кто это?
– Катерина, – ответил Виктор. – Та самая, что «луч света в тёмном царстве».
Даже объяснение мужа не внесло ясности. Если он имел в виду пьесу Островского, то почему одежда на героях была, мягко говоря, очень современная? По ходу спектакля муж начал объяснять мне кто есть кто.
– Вон там, – прошептал он, – Кабаниха, – и указал на экстравагантную женщину в татуировках и пирсинге.
Я так и не поняла, представителем какой субкультуры была дама: то ли престарелая хиппи, то ли рокерша. Соблазнителя Бориса изобразили в виде эффектного бородача в укороченных штанишках, а вот муж Катерины Тихон выглядел обычно и заурядно. И может, именно поэтому жальче всех в этой странной пьесе было не Катерину, а обманутого ею и затюканного татуированной мамашей Тихона.
В какой-то момент я даже порадовалась, что Глеб смотрит не на сцену, а на Милу, и не видит извращённую пародию на вечную классику. Для себя же я решила, что в театр больше ни ногой.
Пока я недоумевала по поводу спектакля, муж пялился в телефон.
– Это неприлично, – заметила я. – Мы же всё-таки в театре, а ты тут чем занимаешься?
– Неприлично перевирать хорошие пьесы, – ответил Виктор, не отрывая глаз от экрана. – А я, между прочим, знакомлюсь с будущей невесткой.
Я прямо вспыхнула от такого заявления и с нескрываемым любопытством нырнула носом в телефон Виктора. Муж искал компромат на Милану в соцсетях. Голубоглазая прелестница охотно выкладывала фотографии, хвасталась обновками, полученными от мальчиков подарками, местами, в которых гуляет, и пирожными, что периодически ест в разных кафе. Она даже успела поделиться впечатлениями о спектакле, который смотрела в данную минуту. Теперь я, кажется, сообразила, для чего нынешнее поколение ходит в театры – чтобы отчитываться в соцсетях.
– Хороша девка, – не сдержал эмоций Виктор. – Только безграмотная. Даже своё отчество с ошибками пишет, – Виктор криво усмехнулся. – «Ивоновна» вместо «Ивановна».
– Может, случайно ошиблась, – предположила я, уверенная, что наш Глеб никогда бы не клюнул на дурочку, не способную правильно написать своё имя.