Страница 4 из 7
Роман Балаян, который не особо жалует журналистов, как только узнал, о ком пойдёт речь, моментально вышел во двор киностудии Довженко, чтобы рассказать, как снимал Андрейченко в «Леди Макбет Мценского уезда». Что уж говорить о Леониде Квинихидзе… Он ведь собирался снимать в роли Мэри Поппинс Анастасию Вертинскую, но увидев на одной из вечеринок у Максима Дунаевского его молодую жену, тут же позвонил Анастасии и сказал, что она не подходит на эту роль.
А вот гламурный московский сводник Петя Листерман, не скрывая подробностей и не стесняясь в выражениях, рассказал о том, что он сейчас подыскивает для Натальи Андрейченко выгодную партию и что она недолго походит в «девках» после своего скандального развода с Максимилианом Шеллом. Знал ли тогда Петя Листерман о существовании бойкого певца Юлиана, который в своих откровениях едва не перешёл грань дозволенного, рассказывая нам о своей любви к актрисе: «Она с детства спасала меня от плохого настроения.... Я прихожу к ней, и она даёт мне силы… А когда она переводит фильмы с английского на русский у меня дома, простите, в спальне… Сразу секс у всех в голове!!! Да, у нас роман, мы просто дружим! Постель – это не самое главное.... Журналисты все за нас придумали… Они говорят, что Юлиан развалил голливудскую семью, а я с Шеллом даже не знаком!»
Во время интервью певец Юлиан постоянно поправлял элегантную кепку, поминутно припудривался и требовал от оператора не брать слишком крупный план и не снимать его снизу. Было ещё много его словесных возлияний, которым можно было верить или не верить. Но его утверждение, что «она единственная российская актриса, которая покорила Голливуд, снявшись в мировых фильмах», вызвало сомнение. Весь багаж «голливудского покорения» – это «Свеча во тьме», творение американских и эстонских кинематографистов начала 90-х, пошленькая комедия «Маленькая Одесса», где, как и все наши кино-эмигранты, Андрейченка играла русскую эмигрантку. Ещё малюсенькую роль в одном из эпизодов сериала «Доктор Куин, женщина-врач» и фильм «Современные вампиры», где ее фамилии нет даже в заглавных титрах. Ну, да бог с ним, с эти Голливудом. Юлиан развеял главный миф всех неожиданно помолодевших звезд: «Она просто подошла к зеркалу и сказала: «Я не люблю такую Наташу, мне не нужно такое тело, мне не нравится вот это всё, что я вижу»… И она похудела. Я знаю, что ни одной пластической операции у неё нет, – убедительно произнёс Юлиан и почесал кончик носа, – Она даже у меня спрашивала: «А что такое ботокс?»
Тот, кто смотрел сериал «Теория лжи», поймёт что означает это невинное почёсывание носа…
Наталья Эдуардовна вышла к нам через два часа. Вся в кучеряшках, улыбающаяся и уверенная в себе. Она уселась в приготовленное ей кресло и начала говорить. Её, казалось, не интересовали вопросы журналистки, она начала свою игру, в которой должна была предстать перед нами и перед зрителями в образе загадочной звезды, вкусившей голливудского греха и через слово сыплющей американизмами в виде «май лайф», «кеш» и «мирикел». Мы слушали о духах, с которыми она разговаривала в своем калифорнийском саду, о сверхъестественных силах, которые давали ей возможность понимать животных, о деньгах, которые она притягивала одной только силою мысли, о глупости американских продюсеров, которые не заметили ее таланта, о детях и о Максимилиане Шелле. Этот рассказ длился довольно долго, пока наша журналистка не поняла, что если так будет продолжаться дальше, то она так и не выполнит установку руководства и не вытянет из героини главное признание – как ей удалось вылечится от алкоголизма, сколько миллионов она отсудила у своего американского мужа после развода и что она ощущала после своей клинической смерти. И найдя небольшую паузу в монологе Натальи Эдуардовны, журналистка задала первый из заготовленных ранее вопросов… Лицо Натальи Андрейченко стало каменным. В глазах пропал блеск и из них покатились слезы. Она встала, опрокинув кресло, сорвала микрофон и ничего не сказав вышла из комнаты. Мы несколько минут молча сидели в полной тишине, не понимая что делать дальше, пока к нам не зашла пресс-секретарь: «Что вы наделали? Наталья Эдуардовна больше не хочет с вами разговаривать! Я не знаю какие вы найдёте аргументы, чтобы убедить её продолжить интервью». И тут я вспомнил, что вместе с нами возможности пообщаться с Натальей Андрейченко ожидал один московский журналист, которому было обещано несколько минут после нас. Я предложил, а что если он будет беседовать с Натальей Эдуардовной, а мы тихонечко все это запишем на камеры. Через несколько минут пресс-секретарь вернулась и сказала, чтобы мы готовились к съёмке – она согласна.
Парнишка уселся на место нашей журналистки и начал раболепно задавать слащавые вопросы о детстве, о первых актёрских порывах, об учёбе, о первой любви и о первых ролях. Все потекло как по маслу: «…Я была всегда отличницей, круглой, а по поведению у меня всегда были исключительно двойки!…» «…На экзаменах после двух строчек басни мне сказали «спасибо», и я поняла, что с треском провалилась…» «… Я была единственной студенткой, кому Бондарчук разрешал сниматься…» «…Я никогда в жизни не знала, что всё то, что я люблю, всё то, что я пою, это и есть Максим Дунаевский…Я влюбилась в этого человека…» «…Он стоял в костюме Петра, и я глаз не могла отвести от него, меня просто к нему так тянуло, что я не знала, что мне делать…» «…Алла Пугачёва сказала мне однажды: «Аристократка ты моя! Если ты не научишься в этой стране людей на три буквы посылать, ничего у тебя не получится!..»
Московский журналист не задал ни одного каверзного вопроса, но Наталья Эдуардовна сама того не подозревая рассказала обо всем, что интересовало нашу журналистку. Она слово в слово повторила почти всю интернетовскую желтизну, добавив немного своей непосредственности: «В то время мы очень сильно все гуляли. В том числе и я. Все говорят: Париж, Париж… А я не люблю Париж, потому что нельзя здесь раздавить бутылочку водочки с селедочкой за углом или в подъезде!»
Потом без слез рассказала про то, как попала в страшную аварию в Америке и только чудом осталась жива, потому что в 30-ти градусную жару зачем-то вырядилась в кожаный костюм, и что именно он спас её от смерти под колёсами автомобиля: «Я уже ничего не боялась. Я уже понимала, что я умираю, я знала, что это не страшно, что это не больно. Я ждала, когда по мне эта машина проедет. И уже лента пошла крутиться в обратном направлении. И вдруг последняя мысль…. Боже мой! Максимилиан не успел Митю усыновить! Я не просила, спаси меня, боже, я умираю, как ужасно! Я так хочу жить! Ничего не будет, умрёшь в две секунды. А здесь я попросила за своего ребёнка, и все произошло замечательно. Машина прокатилась, и я лежу… живая…»
В конце интервью Наталья Эдуардовна сказала: «Я недавно спросила свою маленькую дочку, как мне жить, а она говорит – делай только то, что ты хочешь. Так и живу…» – после этого она встала и избавившись от образа, в котором работала последние несколько часов, спокойно сказала, обращаясь к нам:
– А теперь я хотела бы получить свой гонорар.
Мы протянули ей конверт с оговоренными двумя тысячами долларов. Она взяла его и ушла в свою комнату. Ровно через минуту к нам выбежала испуганная пресс-секретарь и потребовала, чтобы мы немедленно зашли к Наталье Эдуардовне. Та сидела за огромным столом и ела морковные котлеты, рядом с тарелкой валялись наши деньги:
– Это не то, о чем мы с вами договаривались, – небрежно бросила она, не отрываясь от котлеты.
Мы начали оправдываться, ссылаться на телефонную договорённость, на подписанное авторское соглашение, но все было бесполезно Она спокойно парировала:
– Я не дешёвка, чтобы работать за такие деньги. Я запрещаю вам использовать этот материал до тех пор, пока не получу положенный мне гонорар, – Мы поинтересовались, сколько же она хочет за это интервью, – Час моей работы на съёмочной площадке стоит десять тысяч долларов, а я с вами провозилась больше трёх часов. Вот и считайте.
Это была катастрофа. В такую ситуацию мы никогда еще не попадали. До этого ни одна звезда, о которой делался фильм, не брала ни копейки, понимая, что сам факт того, что о тебе снимают фильм и есть самая большая плата за твой талант. Я выгнал всех из комнаты и остался с Натальей Эдуардовной один на один. Находясь в стрессовом состоянии, я не помню, что ей говорил, какие аргументы приводил, но в конце своего монолога сложил деньги обратно в конверт, положил его перед ней и уходя сказал: