Страница 5 из 17
«Странно, — думал неспешно прохаживающийся Рорх. — Что-то я становлюсь сильно эмоциональным, почти как живой, и "еды" мне так много уже не требуется».
Он тряхнул головой, отгоняя мысли, и, решительно подойдя к троллю, протянул ему две черные сферы.
— Давайте, студент Винни, пока вы еще студент.
Винни взял шарики, активировал и закрыл глаза. Сферы, уже мерцающие густо-зеленым светом, Рорх активировал тут же, с командой на общую визуализацию. Непонятно, на что он надеялся, но после кадров, где они спорят о месте вызова духа, народ оживился и дискуссия началась по новой.
— Вот я говорил: надо было тут вызывать, — тыкал Винни пальцем прямо в клумбу, полностью игнорируя разозленный взгляд профессора. — А на могиле вызывали, даже не посмотрели чья! Вот и вылезло непонятно что из могилки бывшего алкаша-коменданта.
— Ты еще скажи, он на запах вылез, — не полез в карман за словом Тимон.
— Это кого ты тут алкашом обозвал? Совсем студенты распоясались! — раздалось возмущенное за их спинами. — Привет, Марк. Киношку смотришь?
— Смотрю, кто что делал. Надо же понять, что с ними делать и как наказывать.
— Пусть меня обратно отправляют! Я тут без зарплаты работать не собираюсь. Старый жмот Шнырь сказал, что мне ничего не положено, поскольку я ни в чем не нуждаюсь. — Привидение горестно вздохнуло и продолжило: — Ни напиться, ни удавиться! Пусть вернут меня, где взяли. Я не помню где, значит, там точно было отличное место!
Рорх, рассеянно слушая жалобы призрака вперемешку с тихим переругиванием студентов, продолжал смотреть «кино». Сурово нахмурился, разглядывая, как тролль обрывает клумбу, с интересом понаблюдал за странным ритуалом вызова духа. С шаманизмом он был знаком неплохо, хоть и в теории, но то, что творила эта троица, даже близко не походило ни на один известный ритуал. То, что на него откликнулся призрак, которых в этом мире вообще до сих пор не существовало, было странно и требовало изучения. Пока же надо было решить, как поступить с вандалами, испортившими коллекционные петунии с романтичным названием «Сладкий ночной дурман».
— Значит, так! Ты, — он кивнул троллю, — где хочешь ищи и высаживай цветы. У тебя неделя на то, чтобы клумба была как до твоего варварского вторжения. Ты, мелкий, раз самый умный, решай, как вернуть или сделать более материальным его, — кивок на Тимона и призрака. — Причем материальным до той степени, чтобы его устраивало!
Призрак заинтересованно облетел вокруг Тимона и душевно пообещал:
— Теперь мы станем неразлучны. Я буду твоей тенью, совестью и наказанием.
Тимона перекосило от таких заманчивых обещаний. Он вспомнил, что хотел попробовать еще раз пригласить на свидание женщину своей мечты. Призраки в этот план не просто не вписывались, а были категорически противопоказаны!
— А ты, — лич обратил свой взгляд на Фшена Шатоса, — помогаешь этим двоим и еще готовишь мне ко второй сессии доклад по шаманским ритуалам пустоши!
— А почему мне и помощь, и доклад? — взвыл пустошник.
— Помощь потому, что во всем участвовал, а доклад потому, что в моей коллекции нет описания этих ритуалов. — Рорх ехидно улыбнулся. — Ты же единственный тут был настоящим учеником шамана. Значит, больше ответственности и больше наказание.
С неба падали пушистые снежинки, кладбище, покрытое тонким белоснежным покрывалом, выглядело бы нарядно и умиротворенно, если бы не развороченная клумба в качестве центрального элемента.
Рорх, раздав задания, решил сходить к Бяо. Его заботила судьба феек, да и свою эмоциональность надо было как-то объяснить.
Троица задумчиво смотрела вслед уходящему личу, над Тимоном висел призрак и разглядывал его с профессиональным интересом патологоанатома. Все-таки сборный скелет из разных костей с призрачными крыльями был анатомически уникальным объектом.
Первым, как всегда, подал голос тролль:
— Жрать охота! Пошли в столовую сходим.
Пустошник, подумав, согласился и добавил:
— А потом к природникам. Если первыми объясним Виолетте Дифинбахиевне, что хотели ритуалом помочь бабуле, она нам с цветами, наверное, поможет.
Призрак тут же проявил неудовольствие в связи с темой столовой:
— Ну правильно! Поесть, выпить, поспать! Верните меня обратно, неучи! Я тут висю… вишу… в общем, зависаю, а вам плевать!
— Не пыли, голубой! Мы с тобой пойдем к артефакторам. Там декан — отличный дядя. Это он меня собирал. Я раньше вообще духом был и жил в черепушке, а теперь смотри! Красавец! Руки, ноги, крылья!
— Какой я тебе голубой?! — привидение аж затрясло.
— Ну вот же, — Тимон потыкал в него, — синенький, голубенький, прозрачненький.
— Пусть будет синенький или прозрачный, но голубым меня не называй!
— А почему? Нормальный цвет.
Петр Егорович не очень хотел делиться подробностями некоторых особенностей своей бывшей родины и русского языка в частности, поэтому просто выкрутился:
— У меня с этим цветом связаны неприятные воспоминания… не люблю я его.
— А мы же к артефакторам идем. Там кругом этот цвет. Ты как там будешь? — озаботился Тимон.
— Нормально, ты, главное, меня так не называй. А в остальном меня это не беспокоит.
Подивившись странной фобии привидения, Тимон кивнул.
Народ, определившись с маршрутом и планами, стал расходиться.
Рорх смотрел на феек, пока Бяо брал анализы.
— Ну что я вам скажу, профессор, — косичка на макушке фрогона качалась вместе с мелкими покачиваниями головой, — у вас активировался мутаген. Правда, активность невысока и прогресс очень медленный, но надо бы теперь наблюдаться постоянно. Жду вас завтра.
Рорх ушел, а Бяо остался у сферы изолятора.
К ректору академии поступил неопознанный вызов. Эртониза после минутного раздумья все же активировала связь. Несколько фраз разговора, активация портала — и в кабинет шагнули два ликвидатора. Один бережно держал на руках сверток из одежды.
Глава 4. Детские годы чудесные
Открыв глаза, Мария Спиридоновна не сразу осознала, где находится. Первое ощущение было неприятным и сюрреалистичным. Она висела в зеленоватом пузыре, а на нее сквозь прозрачную стенку пялилось что-то маленькое, страшное и с антенкой на голове. Лишь через мгновение в голове прояснилось, и она опознала за выпуклой, искажающей стенкой сферы целителя Бяо. Антенка оказалась косичкой фрогона.
Марья первым делом осмотрела себя — то, что можно было рассмотреть. Младенцем она быть перестала, но руки и ноги у нее по-прежнему были маленькие.
— Значит, я еще ребенок.
Точнее можно было понять, только посмотрев в зеркало.
Бяо подождал, пока Марья оглядит себя, и осведомился о ее состоянии и самочувствии:
— Мария Спиридоновна, вы меня понимаете? Как вы себя чувствуете?
— Как молодая луковка весной, — отозвалась Марья цитатой любимой Хмелевской. Потом, спохватившись, добавила: — Я хорошо себя чувствую, профессор Бяо. И я всё прекрасно понимаю и осознаю. Единственное, что мне неясно, это почему я еще ребенок.
— На это пока сложно ответить, — уклончиво произнес профессор. — Надо провести анализы, сопоставить факты, выявить первопричину и вообще факторы, спровоцировавшие изменения.
— Тогда второй вопрос. Даже два! Где мои внуки и когда меня отсюда выпустят? Хотя три. — Марья еще раз оглядела себя. — Кто меня переодевал?
На ней была одежда. Маленький миленький комбинезончик в цветах некромантского факультета.
Смутившийся Бяо начал отвечать с последнего вопроса, чтобы сразу нивелировать неловкую ситуацию.
— Переодевала вас госпожа ректор, лично. Это комбинезон Пантелеймона, не переживайте — он новый и ни разу не надевался. Он из той серии, что представила ваша подруга на подиуме осеннего фестиваля, растет вместе с ребенком. Пантелеймон заказал несколько форменных на случай, если начнет опять уменьшаться. Вот вам пригодилось теперь. У Пантелеймона мутаген стабилен и уже не будет в активной фазе, так что его рост останется таким, какой есть сейчас.