Утреннее шоссе

– Управляющий? – торопливо спросила Наталья у молодых людей.

– Ага! – кивнули оба, неловко переминаясь перед ней с ноги на ногу.

Она оставила этих увальней и побежала к автомобилю, который уже мигал поворотным сигналом, словно раздувал щеку. Увальни сбили настрой Натальи. Черт бы их побрал, этих идиотов!

Автомобиль уже напрягся вороньим корпусом, чтобы в следующее мгновение взять с места и исчезнуть в мешке между двумя громадными складами, где особенно бесновался ветер.

– Стойте! – крикнула Наталья и ударила ладонью по холодному стеклу со стороны водителя.

Машина притормозила. Дверь приоткрылась, и в проеме ее появилось лицо пожилого мужчины. Тонкие губы, умные глаза под смешливыми бровями.

– Вы ко мне?

Наталья смутилась. В воображении личность Серафима Одинцова рисовалась ей иначе. Она молчала, не в силах справиться с дыханием.

– Ваша знакомая? – Пожилой толкнул локтем своего соседа в клоунской кепке.

Тот пожал плечами.

– Меня зовут Серафим Куприянович Одинцов. Возможно, вас интересует кто-то другой? – мягко проговорил управляющий, намереваясь захлопнуть дверь.

– Нет-нет… Мне нужны именно вы.

Одинцов ответил улыбкой. Он бросил взгляд на своих стоявших поодаль сотрудников. Те таращились в сторону лимузина.

– Ну, коль так, прошу вас. – Одинцов отвел руку за спину и распахнул заднюю дверь.

Наталья склонилась, вошла в салон и плюхнулась в мягкое кресло. Дверь захлопнулась, и машина взяла с места. Одинцов сдвинул зеркало. Теперь в его прямоугольнике он мог наблюдать за своей неожиданной пассажиркой. Голубые глаза, короткий нос с резкими дугами раковин, высокий нежный лоб и тонкая шея…

– Чем могу служить? – проговорил в зеркало Одинцов.

Наталья отвернулась к широкому окну лимузина. Она растеряла все заготовленные ею фразы. Одинцов кого-то напоминал Наталье, а кого – она не могла сообразить.

Улица торопливо выравнивала парадную шеренгу зданий.

Казалось, там, вдали, дома, словно опаздывающие солдаты, поспешно разыскивали свое место в строю, однако, приблизившись, автомобиль находил их в полном порядке, в служебном рвении усердно таращащих окна-глаза на черный генеральский лимузин…

– Так мы с вами уедем очень далеко, – пошутил Одинцов. – Как вас зовут?

– Наталья.

– Очень приятно, – игриво проговорил Одинцов. – Моего приятеля зовут Виталий Евгеньевич.

– Я знаю, – обронила Наталья.

– Вот как? – удивился Одинцов. – Виталий Евгеньевич!

– Впервые вижу, – хмуро отозвался Гусаров и, обернувшись, оглядел Наталью медленным взглядом.

– Я даже знаю ваше прозвище. Параграф! – воскликнула Наталья, выдерживая его взгляд из-под белесых ресниц. – Я узнала вас по клетчатой кепке.

Одинцов засмеялся и пристукнул ладонями по рулю.

Гусаров отвернулся и теперь сидел ровно, глядя прямо перед собой. Казалось, его мысли витают за пределами салона автомобиля. С появлением Натальи им овладело дурное предчувствие. Возможно, это было очередное звено в цепи дурных предчувствий, охвативших его еще в ту пору, когда он и Клямин побывали в Ставрополе. Гусаров знал за собой одну слабость: в момент, когда опасность принимала конкретные и осязаемые формы, им овладевала апатия. Что это было – болезнь или страх, – он не знал. Апатия ему очень вредила. Впервые он испытал это чувство, когда, пользуясь положением адвоката, поставлял подследственному недозволенные документы и был пойман с поличным. Вместо того чтобы спасать собственную репутацию, он отдал себя на волю судьбы, а в результате лишился адвокатского звания и лишь чудом избежал суда…

– Так-так, – проговорил Одинцов. – Где вы живете, прекрасное дитя?

– Самолетная, пять, квартира шестнадцать.

– Самолетная, Самолетная… – повторил Одинцов. – Где это?

– Недалеко от рынка, – буркнул Гусаров.

– Тогда по дороге, – кивнул Одинцов. – Ну, что скажете, Наталья?

– Я хочу спросить у вас… Где сейчас Антон Григорьевич Клямин? – Наталья зябко повела плечами.

– Вот еще! И ради этого вы ждали меня после работы? Смешно! – Одинцов укоризненно качнул головой. – А кто такой этот Клямин?

Наталья растерялась. Весь дальнейший разговор терял смысл.

– Антон Григорьевич… Ну шофер! – сказала она.

– Виталий Евгеньевич, вам знаком такой человек? – серьезно спросил Одинцов.

Гусаров молчал. Его белесое лицо покрылось бурым налетом.

– Вы что-то путаете, Наташа, – с явным сожалением в голосе проговорил Одинцов. – Мы впервые слышим эту фамилию.

– Ну как же! Он работает на вас.

– На меня?! – воскликнул Одинцов и присвистнул. Подъехав к тротуару, он остановил машину. – Знаете, сколько шоферов работает в моем учреждении? Армия! Разве запомнишь каждого? Наведайтесь в отдел кадров, там вам помогут. – В голосе Одинцова прозвучало сожаление. – Нет, ничем не могу вам помочь.

Он повернулся, чтобы отворить заднюю дверь и выпустить неожиданную пассажирку. Только сейчас Наталья разглядела его как следует. Сдавленную с висков голову с дряблой кожей и тонкими бесцветными губами. Немигающие, точно у кота, глаза не отражали и тени беспокойства.

На кого же он похож?! Господи, так ведь на Генаху, отчима, одно лицо. Ха! Прожженная бестия Серафим Куприянович Одинцов и вечно несчастный, битый судьбой, осторожный Генаха с вонючей «беломориной» в остреньких зубах… Ее презрение к Генахе было так велико, что Серафим Куприянович Одинцов как бы раздваивался, отделяясь от знакомого портрета отчима своей зловещей сущностью, так ярко прорисованной Лерой. На водительском месте лимузина сейчас сидели как бы два разных человека. Их внешнее сходство не только удивило Наталью, но каким-то образом успокоило. Она физически чувствовала, как пропадает напряжение и по телу разливается ленивая истома. Разве она может остерегаться человека, похожего на Генаху?..

– Вы тоже курите «Беломор»? – Наталья не обращала внимания на решительный жест Одинцова.

– Почему «тоже»? Пока здесь никто не курит, – отозвался Одинцов и нетерпеливо добавил: – Прошу!

– Вы внешне напоминаете одного человека. Тот даже во время еды умудрялся не выпускать изо рта папиросу.

– Самоубийца! – Одинцов толкнул заднюю дверь автомобиля. Он не мог предвидеть, что его короткая реплика вдруг тенью обозначится на лице Натальи.

– Да, Клямин рассказывал… Ужасная история. – Голос Натальи звучал с нажимом. – Я имею в виду гибель того горбоносого Михаила. Кажется, он чем-то хотел вам насолить. – Наталья тронула плечо Гусарова: – Вы тогда стояли во дворе, в этой самой клетчатой кепке… Ждали… Клямин рассказывал…

Наталья откинулась к спинке мягкого сиденья, обхватила колени руками и подала вперед плечи. Волосы волной прильнули к бледной впалой щеке.

– Вообще Клямин много о чем рассказывал. Он так вами всегда восхищался, честное слово. Ну, говорит, Серафим Куприянович – это не голова, а Совет министров. Нет, правда… А вы хотите его в тюрьму посадить. – Голос Натальи звучал жалобно, и в то же время в ее облике угадывались уверенность и угроза.

Серафим Куприянович за свою жизнь не раз попадал в острые ситуации. Но, как правило, он всегда имел дело с такими же ловкими и умными партнерами. То, что происходило сейчас, выпадало из привычной схемы.

– Откуда вы знаете Клямина? – проговорил Гусаров не оборачиваясь.

– Познакомились, – ответила Наталья. – Лучше скажите, где сейчас Антон Григорьевич. Я бы ему передачу отнесла…

– Какой Клямин! Какой-то Клямин, понимаешь! – закричал Одинцов. – А ну вали отсюда, пока я тебя силой не выставил! Ну, быстра-а-а!

Гусаров обернулся. Он разгадал намерение Серафима – тот специально провоцировал Наталью, чтобы девушка потеряла самообладание и высказалась полнее.

– В милицию ее надо сдать, – подхватил Гусаров. – Разговаривать тут с ней. В милицию.

– В милицию?! – воскликнула Наталья. – Как бы вас самих я не сдала в милицию. – В ее потемневших глазах отражались блики спешащих автомобилей. Такая резкая смена настроения Серафима сбила девушку с толку, а она-то готовилась к «мирным переговорам». – Я все, все знаю о ваших проделках. Да, знаю, поверьте… Фамилии ваших друзей. И в этом городе, и в других местах. Хотите – назову? Единственно, чего не знаю, – как к вам попадает заграничный порошок, который возил Клямин на Кавказ… А за эту историю с шофером Михаилом вам знаете что будет?! В милицию они меня сдадут! А?! Сдавайте, сдавайте! А-а-а… Боитесь!