Страница 3 из 18
На Братскую ГЭС
В проектном институте, где мы работали, проектировались простейшие сооружения. Много объектов шло по реконструкции. Предварительно производились натурные обмеры, по которым составлялись чертежи. В общем, ничего интересного. А я, как и все молодые люди мечтал о чём–то грандиозном завершении. Но здесь и близко такого не светило. А в это время в стране осуществлялись крупные проекты. В газетах и по радио шла информация о великих комсомольских стройках в Сибири и на Дальнем Востоке. Хотелось каких – то свершений, и я загорелся желанием уехать на комсомольскую стройку. Просто уехать было нельзя. Следовало отработать срок в 3 года. Для увольнения требовался официальный перевод из одного ведомства в другое. Наша контора проходила по ведомству боеприпасов. Мы занимались проектами по производству пороха. Всё решала партия. И я начал писать письма в ЦК с просьбой помочь мне попасть на строительство Братской ГЭС. Прошло некоторое время, и в мою контору пришло указание направить меня в командировку в Москву к такому – то дню и часу на прием в ЦК. В письме говорилось, что пропуск будет заказан, следует обращаться в бюро пропусков. Мне выписали командировку, и я уехал. Мы уже прежде ездили в наш головной институт в Москву. В Казани был его филиал. Я приехал, устроился у знакомой женщины Юшиной, которая сдавала комнату на Таганке для наших командированных сотрудников. В назначенное время, получив пропуск в бюро, я направился к подъезду на Старой площади, указанному в пропуске. В настоящее время эти здания занимает администрация Президента. В проходе стояли два офицера с «гебешными» синими погонами. Один из них внимательнейшим образом просматривал, предъявленные мною документы. Вдруг, второй совершенно неожиданно гаркнул:
–Оружие есть?!
Я чуть не упал от неожиданности. Какое оружие? Откуда. Немного придя в себя, я промямлил,
– нет.
Меня пропустили. В дальнейшем по моей работе много раз приходилось бывать в этом здании, но таких вопросов больше не задавали.
Я поднялся на соответствующий этаж, нашел по табличкам номер комнаты и вошел в приемную. Как я теперь понимаю этот человек, к которому я пришел, был шишкой не ниже ранга заместителя начальника отдела ЦК. У инструкторов не было приемных с техническими секретарями. Позже я предположил, что мое письмо о переводе на комсомольскую стройку, очевидно, попало к партийному чиновнику очень высокого ранга и в порядке работы с «письмами трудящихся» было перенаправлено ниже по инстанции. В приёмной сравнительно молодая женщина выслушала меня, сказала,
– Подождите, пожалуйста, – и вошла в кабинет с табличкой на двери «Гиоргадзе Н.Н.»
Через минуту она вышла, и пригласила меня войти. В кабинете за большим письменным столом сидел человек лет пятидесяти, лысоватый, но с чёрными волосами там, где они еще оставались. Стол был абсолютно свободным, от каких-либо бумаг и, лишь справа от хозяина кабинета на столе, стояла большая карандашница с множеством остро заточенных карандашей разных цветов.
– Здравствуйте, – начал, было, я.
– Да, да! Я знаю, садитесь.
Он открыл ящик, достал бумагу и спросил,
–– А, почему, собственно вы хотите уйти от нас?
Очевидно, имелась в виду эта оборонная отрасль. Я с горячностью что–то стал объяснять, говоря о величии строек и, что мне очень хочется в них принимать участие и всё такое. Через некоторое время, не дослушав мою пламенную речь до конца, он поднял трубку, позвонил куда –то и сказал,
–к вам подойдет молодой человек Уралов. Хочет работать на Братской ГЭС. Направьте его.
Он положил трубку и, обратился ко мне.
– Мой секретарь объяснит вам, куда следует обратиться.
Это был звонок в Госкомитет по энергетике (в будущем Минэнерго), где мне опять пришлось пройти через кордоны бюро пропусков и оказаться у тех служб, которые решают подобные вопросы. Мне предложили прийти на следующий день. Когда я пришел в этой кадровой службе мне сообщили, что непосредственно на стройке молодые специалисты не нужны, но вот в Гидропроекте формируют группу рабочего проектирования, которая будет работать в Братске, и в эту организацию вас могут взять. Признаться, я не очень был в восторге. Хотелось попасть на саму ГЭС. Но все – таки это было что–то совсем рядом и не шло в сравнении с проектированием мелких зданий, обвалованных земляным бруствером, на случай взрыва пороха. Я согласился. Меня направили в Гидропроект. В то далёкое время, конечно, я не предполагал, что пройдет каких – то 20 лет, и я буду работать в этом же здании в министерстве энергетики. Через несколько дней я был зачислен в московский институт (тогда это называлось управление) и уже здесь в Москве начал работать в группе проектирования этого института. В это время в Казани меня ждала Аня, мы только официально поженились. Я начал хлопотать об её переводе. Было два варианта решения этого вопроса. Первый ей просто уволится и приехать ко мне. Работу ей здесь также бы предоставили. Второй официальный вызов, который предполагал выплату подъемных, оплату за переезд и другие льготы, предусмотренные действующим в то время трудовым законодательством. Я хлопотал по второму варианту. Это было естественным, так как у нас не было источников пополнения собственного бюджета для переездов. Время шло в ожидании. Я ходил на работу в Гидропроект.
Однажды попросили зайти в отдел кадров. Пришёл и сообщили, что следует немедленно вернуться в Казань на прежнее место работы и, что из Гидропроекта меня увольняют.
С 1957 г. Всесоюзный проектно– изыскательский и научно–исследовательский институт «Гидропроект» имени С. Я. Жука. В 1965—1968 годах для института построено 27–этажное здание, расположенное в Москве на развилке Ленинградского и Волоколамского шоссе. Авторы проекта, архитекторы Г. Яковлев и Н. Джаванширова, главный конструктор В. Ханджи.
Мои способности как конструктора вполне устраивали руководителя группы проектирования, куда меня определили. Всё было нормально, но в один из дней меня уволили. В недоумении я начал расспрашивать, в чём дело? Мне кратко сообщили, что поступило указание из ЦК. Я был ошеломлен. Позвонил Ане. Она рассказала, что вызывал директор – Кондратенко и заявил, что ничего у вас не выйдет. Меня вернут. А если он вдруг задумает удрать, мы его осудим. Получит срок. Позже я выяснил, что после того, как на Аню пришел вызов для перевода на работу в Москву в проектный институт Минэнерго, директор нашего ГСПИ в Казани, возмутился и начал везде по инстанциям хлопотать о том, чтобы меня немедленно вернули обратно. Он утверждал, что я всех обманул и вместо того, чтобы переехать в дальние края на комсомольскую стройку устроился работать в Москве. Подтверждение вызов на его жену Уралову А.В. И это действительно было так, меня приняли на работу в Москву. Только несколько позже я и сам сообразил, что это был выигрыш по лотерейному билету жить, и работать в Москве. Но у меня и в мыслях такого не было, я был наивным и непрактичным молодым человеком. В то время, да и поныне получить прописку в Москве было чрезвычайно сложно. Москва была лимитным городом для въезда, в который требовалось целый ряд условий и обстоятельств. Другой на моём месте тихонько бы перевез свою жену и помахал бы издалека ручкой своим благодетелям из провинциальной Казани. Нужно было быть более сообразительным. Пришлось вернуться. Директор нашей конторы Кондратенко, торжествовал. Своими действиями по отношению ко мне, а затем и к моему сокурснику Алексею Артамонову, которому присудили срок исправительных работ за отъезд, в Киев, без согласия. Директор показал своему окружению, и подчиненным насколько он властный и государственный в кавычках человек и заботится о сохранении своих кадров. У меня и Алексея это вызвало естественно противоположную реакцию. Ни дня не оставаться в этой конторе! Но на этом еще не все было закончено. В один из дней, после моего возвращения из Москвы объявили, что через некоторое время состоится заседание комитета комсомола нашего института совместно с выездным заседанием райкома комсомола. Меня пригласили на это заседание. На повестке дня заслушивался вопрос непристойного поведения комсомольца Уралова, который обманным путем хотел покинуть свою работу и устроиться в Москве из корыстных личных побуждений. Заседание вел приличный сдержанный парень из механического отдела нашего института. Особенно свирепствовало какая – то райкомовская комсомольская сучка, которая чуть ли ни взламывая руки, взахлеб рассказывала об этой истории, стыдила, и выговаривала что– то мне.