Спроси призрака

– Боже, да кто же это?! Я и не знаю…

– Да уж… действительно загадка.

Филиппа покраснела и стала громко перемешивать стряпню, чтобы быстрее стереть предыдущие звуки из памяти Бетти, но, заметив боковым зрением, что план не особо эффективный, решила поскорей перевести тему:

– Я сегодня утром такое молоко взяла в деревне – жирное, вкусное, ароматное! Там дворовые мальчишки такие развесёлые, шальные песни пели… – тут она быстро осеклась. – …Такое молоко, такое молоко! Ммм… чудо пахнущее! Будто коровушку-душку моими наваристыми, пышными кашами кормили!

– Да. Наверно, и горло, на зависть оперным крикунам, отменно смазывает…

Кухарка уже не знала, как выпутаться из сраму в приличие. Спасение явилось в виде Элли, залетевшей на кухню с распалённым взглядом и красными щеками.

– Вспомнишь солнце – вот и лучик! – просияла «певица», а потом без нужды прибавила: – Легка на поминках!

– Да уж какие-то потешные «поминки» получаются, с такими-то «романсами»! – добавила Бетти.

– Что это с тобой приключилось, Птичка? Вся всклокоченная, как перед ощипом, – Филиппа повернулась к ней не без удивления.

– Просто удирала от дневной летучей мыши, – решила отшутиться та, учуяв царящее в комнате оживлённое настроение.

– Да как же так? – возмутилась няня, – я же только вот прибиралась! И откуда она только вылезла, кровопийца!

Бетти подняла взгляд, пытаясь понять, всерьёз ли на сей раз встрепенулась кухарка, которая продолжила:

– Ну а если всё-таки увидала – значит, мытая, чистая, как мои обеденные скатерти, была мышь, не так ли? Чего ж её тогда пугаться? Филиппа нигде грязи не допустит укрыться.

Здесь все рассмеялись, и обстановка разрядилась со всех сторон. Элли забралась в любимое местечко у окна, выглянула из окна в сад и вздохнула:

– Эх… какая живописность! Всё такое непередаваемое, неповторимое, и так успокаивает! Вовсе и не грустно, как обычно пишут, такими осенними деньками – приветливыми, как твои сказки. Я их так часто и представляла в детстве: красочными, сочными. Сад на самом деле будто нарисованный.

– Ты ещё со мной давно за продуктами не ходила. Там по пути такие липы! Не листья – а золото! Думала ими расплатиться, да боязно стало: я с констеблем уже не на короткой ноге – недавно повздорили. Ну как повздорили? Просто рассказала, что у меня однажды хряк был – ну вылитая его тёща, когда улыбается! Ха-ха! – Тут она попыталась изобразить лыбящуюся гримасу, только непонятно было: кого из двух. – Да уж! весёлый, эффектный был хряк! Копия! – Кухарка помолчала, но всё же «строго» присовокупила: – А нечего было его тёще мне продавать в закрытом мешке зерно, смешанное с нелущёным! Поэтому я по делу сказала. Тем более правду. Ммм… какой был улыбчивый хряк! – в задумчивости продолжала смаковать кухарка.

Бетти хохотнула и погрузилась внимательнее в составление будущего меню, сметы расходов или кто знает чего ещё; а Элли придвинулась поближе к столу и поинтересовалась у Филиппы:

– Помнишь, ты мне про папу рассказывала?

– Пока дня три последних в память умещаются, – Довольно схватилась та за косы на голове.

– А можешь и про Лили рассказать? Какой она была, когда я была совсем маленькой?

– А чего же тут помнить? Ох… Ничего и не менялось годами.

– Может, ей становилось легче? Были улучшения в её состоянии?

– Не помню я такого. Вот хуже – да, становилось. Но вроде получилось, с божьей помощью, остановить эту тяжбу.

– А что было сделано, кроме «божьей помощи», Липпи?

– Мистер и миссис Пёрк решили приобрести ещё не до конца проверенные лекарства – надежда их была сильна. Ещё изменили само питание Лили: теперь, как ты знаешь, я ей готовлю всегда только самую здоровую пищу. За столько лет приучилась я уже к этому, и добавляю, как ты выражаешься, «безвкусные соусы», хотя сколько они стоят и подумать страшно. О, батюшки наши святы! Чуть не забыла как раз! Раскладывай специи скорее, а то уж всё к готовности подходит!

Специи были разложены, блюда накрыты, чтоб «доходить», и Филиппа поспешила в гостиную накрывать стол. Элли не успела всего расспросить и решила разузнать всё у Бетти:

– А это уже было до Липпи?

– Что «это»? – не сразу сообразила та, погрязнув в бумажных делах, требующих строгих вычислений и точности.

– Ну, новая диета Лили, дорогостоящие лекарства. Ты же до Липпи всем этим занималась?

– Насколько помню, не я. Готовила я на остальную семью, а за дочерью они смотрели сами. В лекарства я не вникала.

– Но ты же говорила, что была медсестрой.

– Это так, но такими редкими препаратами занималась куча нанятых иногда из других стран докторов. А о подпольных изысканиях мистера Пёрка я вообще не знала – в первый раз слышу. Всё равно никто не сможет предсказать то или иное влияние неапробированных средств. В любом случае, врачам гораздо виднее.

– А как сама думаешь: может ли моя сестра выздороветь?

– Боюсь, что нет. Мне очень жаль.

Глаза Бетти погрустнели, и она опустила голову.

– Совсем-совсем никакой надежды?

– Если только молитвами Филиппы – она, кажется, хоть немного верующая.

Бетти тяжело выдохнула и начала водить пальцами по подолу.

– Как бы не стало хуже, – еле слышно добавила она.

Элли задумалась, чего бы ещё спросить, но раскатистый, трубный зов Филиппы перебил весь поток:

– Есть тут кто голодный?! Все к столу!!! Такого рагу ещё никто не пробовал: прямо с небес упало к нам в кухню! Хорошо, что я как раз там была и с пылу с жара его – сразу по тарелкам!

– Сейчас проверим «небесное происхождение» нашего обеда, – рассаживалась с аппетитом Анна, поглядывая на Лили.

– Проверьте, проверьте, – раскладывала всем дымящиеся вкусности кухарка. – Прекрасное и сытное нам скрывать нечего! Сейчас и желудки ваши начнут причмокивать пуще голодных синиц! Кто недовольным уйдёт, тот посуду мыть пойдёт! – пропела она.

Хозяйка странно покосилась на неё, и та спохватилась:

– Но недовольных, конечно же, не предвидится, не волнуйтесь. Ну… пусть пища сия пойдёт нам за лекарство! – И первая пустилась в кулинарное путешествие.

Даже Мари сегодня сидела не просто погрузившись полностью в свою тарелку, а иногда улыбалась чему-то – то ли «своему», чуждому среднему разуму, то ли происходящему вокруг.

– Гляди, Лили, какой светлый радостный денёк! – Кормила дочь Анна, показывая в окно. – Просто загляденье! И настроение у меня на редкость такое же светлое (сказала уже всем).

– Ясное дело! – с полунабитым ртом без задней мысли подтвердила кухарка. – Солнышко любые морщины расправит!

Анна, естественно не приписывавшая себя к пожилым, тем же странным взглядом осенила её снова. Бетти чуть не подавилась от сдержанного смеха, а Элли всё поглядывала на молчавшую сестру: ведь чем взрослее становилась, тем тяжелее было осознавать стёртое будущее Лили. Так хотелось что-то исправить, помочь – всё бы она отдала ради её выздоровления, – но в том-то и зрелость: надо начинать смиряться с обстоятельствами выше нас и сглаживать уже имеющиеся углы, не тратя бесполезного времени на переживания о несбыточном.

– Ну как вам кушанья-лакомства, миссис Пёрк? – спросила кухарка.

– Пальцы облизывать, по твоему выражению, я, как ни странно, не буду – но, как всегда, во рту всё тает.

– Тут скорее не пальцы, миссис, – тут язык проглотить можно. Не знаю, кто ещё в округе так душу обедами радует, как мы.

– Хвастовством свет пройдёшь, да назад не воротишься, – улыбаясь, сказала мажордом.

– Бетти, но ведь действительно вкусно! – поддержала няню Элли.

– Этого не отнять, конечно.

– Ну вот! – обрадовалась насторожившаяся Филиппа и обронила «к месту»: – И ворона своих детей хвалит.

Тут уже мажордом странно посмотрела в её сторону. Но в любом случае кухарка завсегда разгоняла и скуку, и грусть, а вкупе с сегодняшним солнцем и вовсе держала расположение духа встряхнувшимся и бойким.