Отделённые

— Как я всегда говорил тебе, Зандрех, порой единственное, что способна принести тебе честь, так это шрамы. Но не волнуйся, я всегда буду рядом, чтобы показать тебе, как правильно сражаться. — Обирон принял это за попрание достоинства, но знал, что лучше не вмешиваться в шутливый обмен оскорблениями между двумя немесорами.

— Напротив, дорогой Сетех, это я преподнесу тебе урок, когда мой варгард высадится вместе с лич-стражей…

— Уверен, он вполне справится, — язвительно произнёс Сетех, что особо подчеркнуло стрекотание его сколопендры, — если, конечно, этот старый дуболом вспомнит, каким концом косы бить врага.

— Ах ты коварный дьявол, Сетех! — с притворным возмущением вспылил Зандрех. — Вперёд, Обирон, удачной охоты, и не подведи меня!

Приняв это за разрешение перестать терпеть остроумие дворян, Обирон заглушил их голоса и установил энграммную команду предупредить его, если кто–то из них скажет что–то тактически значимое.

Строй ковчегов теперь летел параллельно земле, на высоте примерно двадцати кубитов. Каждое судно поднимало за собой высокий столб мелкой пыли, которой, как подметил Обирон, здесь было очень много. В инертных кристаллических песках мёртвого и засушливого Доахта не нашлось бы и одной бактерии, поскольку разреженная атмосфера, состоящая из азота и аргона, хоть и могла в считанные минуты заморозить живой организм, изнемогала под болезненными сиянием красного солнца. Его излучение пронизывало всё вокруг: от бордового неба до стеклянных дюн, которые будто светились изнутри. Тут и там выпирали огромные треугольные образования чёрного камня, источенные бесконечными песчаными бурями. Обирон принял бы эти обнажённые породы за горы, если бы не знал правду.

А заключалась она в том, что Доахт был не так пуст, как намекала его поверхность. Под ней кишели несметные полчища, и энграммы варгарда дрожали при мысли об этом подземном лабиринте. Впрочем, зацикливаться на этом не имело смысла. Он мог бы снова и снова прокручивать битву в своём сознании, но это всё равно не принесло бы победы, пока он не сразится в реальности. Единственный способ закончить войну — пройти её. И вот, когда ковчег духов замедлился в тени возвышающегося чёрного утёса, Обирон спрыгнул на песок и, воздев косу, издал древний боевой клич.

Между тем шквальный ветер нарастал, унося с собой бесчисленные тонны песка. Обирон понятия не имел, явилось ли это результатом интенсивной бомбардировки или частью непостижимой реакции мира на их вторжение, но такая погода вполне соответствовала его настроению. Он пришёл забрать этот ужасный каменный шар во имя своего немесора и Повелителя Бурь.

— Хорошо приземлился, варгард, — нараспев произнёс Зандрех, вся причудливость которого исчезла, обнажив аристократическую твёрдость характера. — Подготовь мои осадные группы. Пусть Доахт знает, что сыновья Гидрима пришли требовать причитающееся.

Пока лич-стражи выстраивалась идеальными коробками, словно притягиваемые незримыми магнитами, Обирон изучал необъятную громаду перед собой. Навстречу горе, изрытой и потрескавшейся за многие эры, из песка поднимался широкий чёрный пандус, способный вместить до двадцати воинов в ряд. Он упирался в двойные двери из чёрного металла, способные выдержать вечность и окружённые по бокам обелисками высотой в два хета. На их почти гладкой поверхности, отшлифованной ветрами Доахта, виднелись ряды отметин, которые Обирон предпочёл бы не узнавать.

Пришло время вытащить строителей этого сооружения наружу. Оглянувшись на собравшийся легион, достигавший уже тридцати шеренг в глубину — и они непрестанно пополнялись, так как эскадры ковчегов не прекращали извергать пассажиров, — Обирон послал межузельную команду тяжёлой артиллерии. Батареи аннигиляционных барок уже расположились на каждом фланге армии, однако, чтобы расколоть каменную оболочку, требовалось нечто помощнее.

— Выпускайте ходячие пушки, — скомандовал он, указывая косой в клубящуюся пыль, и уже скоро в сгущающейся буре возникли громадные силуэты с изогнутыми когтями. Различив гигантские очертания, Обирон вообразил, что вот-вот появятся чудища из некронтирских мифов, послужившие прообразом вызванным созданиям. Столь редкий для него полёт фантазии заставил варгарда задуматься, не повлиял ли на него за минувшие годы странный взгляд Зандреха на вещи? Но тут из облаков пыли вынырнули громоздкие машины, и варгард увидел их такими, какими они были в действительности.

Перед воротами замерла когорта из пяти колоссальных сераптековых конструкций, и сам песок загудел от их заряжающихся пушек. Когда их генераторы сингулярности достигли полной мощности, они издали низкий, скорбный вой, который разорвал бы барабанные перепонки смертных, и выпустили каскад электричества, с треском заструившийся по содрогающейся пустыне. Обирон воздел боевую косу, и молния бешено побежала вверх по его руке, притягиваясь к фрактальному лезвию.

— Готов стрелять по команде моего немесора, — оповестил Обирон, держа косу в воздухе. По опыту он знал, что Зандрех немного подождёт, прежде чем отдать приказ, ведь генерал всегда говорил: «Что есть осада без толики театральности?» Поэтому оставшееся время Обирон тратил, настраивая себя на предстоящую битву, для чего фокусировался на запечатанном портале перед собой.

Сейчас, присмотревшись повнимательнее, он нашёл в этих чёрных воротах нечто крайне тревожное. Вереницы изъеденных эрозией глифов на их поверхности казались весьма жуткими, но над ними различалось кое–что ещё — каракули схожего текста, высеченные дрожащей рукой и образующие бессмысленные фразы. Он едва успел разобрать слова, когда в междоузлиях раздался голос немесора, чей властный тон не смогла притупить даже вечность.

— Проломи ворота, — распорядился Зандрех, и Обирон, опустив косу, выбросил странный текст из головы.

Красный мир утонул в зелёной ярости, когда одновременно заработали десять генераторов сингулярности. Огромные куски ворот просто исчезли: тонны металла засосало в кратковременные чёрные дыры, и, сопротивляясь их чудовищной энергии, Обирону пришлось даже прижаться к подножию пандуса. Сама скала завопила, едва материал ворот распался на точки измученного пространства-времени, прежде чем взорвался фонтаном горячих брызг. И всё же двери остались на месте.

Никакого перерыва не намечалось, поэтому зарядные катушки сераптеков уже раскалились добела для второго залпа, и Обирон снова взмахнул косой, давая приказ стрелять. На этот раз древний бастион не выдержал, и когда свет померк, двери превратились в развалины, а у их основания образовалось озеро кипящего металла. Открывшийся проход зиял чернотой.

— Не стрелять, — скомандовал Обирон. — Пехота, приготовиться.

Опустилась осязаемая тишина, тяжёлая, как железо, и нарушаемая только бульканьем стали, остывающей на чёрном камне. Напряжённое безмолвие тянулось, пока наконец из пробитого в горе тоннеля не донёсся низкий гул. Поначалу казалось, будто из глубин вырываются сухие листья, но затем очертания прояснились: наружу выбегали или вылетали короткими рывками похожие на жуков существа с покрытыми ржавчиной панцирями и с глазными линзами, испускающими то же тускло-красное свечение, что и дюны.

— Скарабеи? — недоверчиво произнёс Зандрех, подавляя смешок. — Ты тоже это видишь, Сетех? Они рассчитывают ответить нам скарабеями? Как же бедны, должно быть, эти несчастные глупцы. Искренне надеюсь, что это не самое жёсткое сопротивление, которое они окажут!

Сетех усмехнулся вполголоса, но не слишком убедительно, потому что он так же хорошо, как и Обирон, знал, насколько ошибался Зандрех.

Малое нашествие скарабеев быстро превратилась в наводнение, а затем в приливную волну, как только из недр горы потекли сотни тысяч инсектоидов. Их передние ряды истребили массированным огнём воины и Бессмертные, в то время как задние вспыхнули оседающими искрами под действием тесла-деструкторов аннигиляционных барок. Однако поток не иссякал. Крошечных тварей прибывало гораздо больше, чем удавалось отразить, и в мгновение ока они хлынули к линии Обирона у основания рампы.