Отделённые

— Теперь ступай, Обирон. Иди и освободи себя от прошлого. Пускай старый генерал покоится во славе прошлого, а будущее ты будешь ковать уже вместе со мной.

Сетех щёлкнул пальцами, чтобы разбудить Сепу и Сату, развернулся и взмахом руки велел солдатам расступиться перед ним. Глядя, как он удаляется через толпу, Обирон с ледяной уверенностью понял, что уже принял верное решение.

Глава 8

Обирон вышел из битвы у разлома и, не слишком торопясь, готовился к телепортации на «Хорактис». Хотя сражение позади него снова протекало так же изнуряюще интенсивно, прежнее чувство срочности покинуло его. Фронт продержится и без него. Сетех был прав — ни кампания, ни судьба некронтир не решатся на этом неприступном мосту.

Идя по коридору снабжения, ведущему прочь из пещеры, он плечом прокладывал себе путь сквозь поток подкреплений и шагал вперёд с тем же глухим лязгом, что и Отделённые. Никто даже не оборачивался к нему, когда он расталкивал подчинённых, и, глядя в их бесстрастные лица, варгард с горечью осознал, что собой представляют они и он сам.

В конце тоннеля он добрался до склепа, служившего передовым пунктом сбора экспедиционных сил, куда перебрасывались свежие войска взамен погибших возле расщелины. С прибытием через междоузлия всякой фаланги в камере вспыхивал актиничный зелёный свет, загоняющий тени в самые дальние углы.

Как только он вошёл, к нему устремилась небольшая туча скарабеев, намеревавшихся ускорить исцеление его некродермиса после травм, полученных на мосту. Обычно он терпеливо принимал помощь дронов, но сейчас отмахивался от них, как от мух. Их назойливости он предпочёл агонию от гаусс-ожогов — настолько прикосновение этих тварей вызывало у него отвращение. Не прошло и нескольких секунд, как он закончил прогонять каноптеков, когда на него набросилась стайка привередливых криптеков, размахивающих табличками и заваливающих его докладами о материально-техническом обеспечении. Они раздражали его ещё больше, чем скарабеи, поэтому с недовольным бурчанием он тоже отогнал их. Давно миновало то время, когда он мог скрываться в незначительных тонкостях войны.

Заставив себя действовать, пока на что–нибудь не отвлёкся, Обирон встал в центре склепа и приступил к проведению обряда перехода. Едва шепчущие энергии междоузлий начали собираться у его ног, как он прервал ритуал. Нет. Он не мог этого сделать. Пока не мог. Ему требовалось мгновение, всего лишь мгновение, чтобы собраться с силами. Нужно было побыть одному.

С тяжёлым сердцем Обирон прошёл в маленькую предкамеру рядом с главным залом, нашёл отломанный кусок кладки и наконец позволил себе присесть. Усаживаясь на камень, он в полной мере ощутил значительный вес своего тела и опёрся на косу, как будто без неё мог упасть.

Великими и единственными талантами Обирона всегда были умение драться и выжидать, но в настоящий момент он не мог прикрываться ни одним из них. Он должен был действовать, и, как бы он ни относился к Сетеху, Обирон понимал, что немесор прав.

Некронтир покоряли космическое пространство не из чувства преданности или любви, они завоёвывали звёзды благодаря блестящему уму и силе воли отдельных личностей, стремящихся воплотить свои амбиции.

Варгард посмотрел на дикие каракули на стене помещения и задумался над тем, что поведал ему Сетех. Если существовал хоть малейший шанс, что эта тропа безумия приведёт к намеченному концу, то ради этого стоило пожертвовать всем. Учитывая, что на чаше весов находилась судьба его народа, то плата, которую требовалось заплатить Обирону, казалась ничтожно малой — всего–то и нужно было, что избавиться от крупицы слабости, дабы освободить место для зерна силы. Однако для Обирона это был колоссальный шаг, и он чувствовал себя так, словно готовился войти в раскалённую печь. И всё же он был готов пойти на всё, если так велел долг, ведь противиться ему он мог не больше, чем гравитации.

Так с глубоким и рокочущим вздохом он поднялся с места.

— С тобой всё в порядке, старина? Выглядишь довольно мрачным.

Обирон запаниковал, вначале посчитав, что тронулся умом, ведь усилия, затраченные на текущую кампанию, пропали впустую, и под сокрушительным давлением непростого решения его разум вполне мог надломиться, как сухая ветка. Он подумал, что ему начали мерещиться голоса, но нет — голос оказался совершенно реален, как и его обладатель. В нескольких кубитах позади него, в тенях предкамеры, стоял немесор Зандрех, с ног до головы закутанный в балахон из грубой ткани.

У Обирона возникло столько вопросов, но все они громоздились друг на друга по пути к его голосовым модулям, и в итоге то, что он выдавил из себя, удивило даже его самого.

— Милорд, что, во имя Гидрима, на вас надето?

— Это маскировка, дорогой друг! — с широким жестом провозгласил Зандрех. — Я прикинулся крестьянином, чтобы пробраться сюда незамеченным.

Теперь Обирон полностью уверился, что спятил, но, раз его рассудок всё равно ускользнул, можно было хотя бы узнать, куда его занесло.

— Всё дело в этих нацарапанных надписях, — продолжал Зандрех. — Они не давали мне покоя с тех пор, как мы впервые высадились на планету, но, полагаю, я наконец–то нашёл в них хоть какой–то смысл. Как тебе хорошо известно, я всегда был в некотором роде математиком-любителем и к тому же поэтом. И… в общем мои скромные увлечения в кои–то веки, похоже, принесли пользу. Ха! Кто же знал, что метрический стих окажется такой мощной штукой, а?

Обирон понятия не имел, о чём болтает немесор — или его галлюцинация, — но ему было всё равно, как и всегда в подобные моменты. Происходило ли всё по-настоящему или нет, но слушать бредни старого генерала сейчас было так приятно, что варгард мог бы терпеть их и тысячу лет, не двигаясь с места.

И всё же, на тот случай, если перед ним действительно находился Зандрех, Обирон решил попытаться разобраться в ситуации.

— Но, мой немесор… сад удовольствий… вы же были… я думал, вы покинули нас, милорд.

— Ну, признаюсь, я был не в лучшей форме, это уж точно. Я и вправду чувствовал себя… потерянным какое–то время. Но не бывает безвыходных положений, мой добрый друг. И знаешь, у меня хорошее предчувствие, что я нашёл решение для ситуации, в которой мы застряли. Я всё объясню тебе по дороге — в конце концов, времени у нас мало.

Разум Обирона с трудом поспевал за нарастающим безумием видения.

— По дороге куда, милорд?

— Если ты, конечно, не против, то нам нужно кое-куда наведаться.

Обирон почувствовал укол беспокойства. Разговаривать с миражом — это одно, но он навидался сумасшествия достаточно, чтобы понимать, что действовать по указке воображаемой личности может быть безрассудно.

— Знаю, что это звучит немного опрометчиво, но я хочу, чтобы ты отвёл меня на передовую, а потом… ладно, чёрт возьми, нет смысла ходить вокруг да около. Мне нужно, чтобы ты прыгнул в эту большую чёртову дыру вместе со мной.

Позволив словам немесора эхом отдаться в своём измученном сознании, Обирон обнаружил, что волнуется меньше, чем мог бы. С одной стороны, предложение нырнуть в неизмеримую бездну как раз было в духе зловредной галлюцинации, а с другой, ещё больше походило на очередную бредовую задумку старого генерала.

В любом случае идея отправиться в пропасть расщелины выглядела предпочтительнее той задачи, к которой он готовился до этого наваждения. Задачи, к выполнению которой, как он теперь смутно сознавал, приблизился вплотную. Зандрех находился в пределах взмаха боевой косы Обирона, а её лезвие очень быстро и легко отличило бы реальность от вымысла.

После затяжных раздумий Обирон пришёл к заключению. Существовал один очень простой способ решить, как ему поступить.

— Мой немесор, — сказал он, сфокусировав окуляры на Зандрехе и понимая, что это, возможно, последний его разговор с хозяином. — Это приказ?

— Ну конечно же, остолоп ты эдакий. Варгард ты мой или как? Так что на сто процентов будь уверен, что это приказ.