Два одиночества

Энтос вздохнул. Не получалось из Виолы стервы. Никак не получалось. И появившиеся пошлости в виде мокрых трусиков, которые не были характерны для её повествования, сильно раздражали.

Закинув руку за голову, Феликс несколько минут лежал, пытаясь не думать о девушке в своей спальне. Сон всё не шёл. Поэтому манаукец взял навороченный планшет унжирского производителя «Нанот» с журнального столика, размышляя, как выпросить прощение у Виолы и загладить свою вину. На экране была открыта страница Эйлонской на сайте, где начинающие писатели станции «Астрея» выкладывали свои творения. На форуме царила настоящая паника. Виола пропустила очередную выкладку и не появилась для объяснения причины. Все ругали его, Феликса, скрывающегося под ником Крум. Сам он подсел на этот сайт чуть больше года назад. Ему понравилось то, как автор легко общалась с ним, слушала его советы, даже исправила один раз сюжет, когда он доказал ей как лучше. Возгордился и вот оступился.

Как постоянные фанатки творчества Виолы догадались, что он виноват в депрессии авторши? Неужели и раньше такое с ней было? Может, он зря всполошился, и она бы не решилась себя убить? На сердце было тревожно. Но что сделано, то сделано. И Феликс не раскаивался. Наоборот, это будоражило его, возвращая вкус жизни.

Мысли медленно успокаивались, взгляд бегал по строчкам нового романа, идея созревала. Девочка затеяла игру, в которой ничего не понимала, описывала то, что пыталась представить, ни разу в жизни не вкусив. Что ж, он мог помочь ей исправить и эту оплошность. К тому же он любил открывать горизонты некоторым отчаянным исследовательницам. Виола являлась ярким примером закомплексованной, но любопытной женщины. Таким за удовольствие приоткрыть дверь в запретное. То, о чём все знают, но не говорят в приличном обществе. Энтос мог в этом поклясться чем угодно, так как в женщинах Феликс разбирался лучше многих, даже лучше их самих.

Тяжёлый вздох опять вырвался, стоило манаукцу прочесть строчки, которые вчера его так сильно вывели из себя. Нужно исправлять ситуацию. Виола должна писать так, чтобы ему нравилось, и он заставит её. Он просто не мог оставить всё так как есть.

Виола

Голова трещала безбожно, как будто я надышалась нонарской дури. До сих пор помню это состояние, когда по глупости решила попробовать их ароматические палочки с феромонами. Лучше от похмелья страдать, чем от этой отравы. И чем больше я думала, тем яснее становилось, что у меня похмелье, а ещё вернулись воспоминания вчерашнего дня, больно раня моё самолюбие. Я вспомнила и постыдную пьянку, потом решение уйти из жизни, встречу с мужчиной и снова пьянку.

— Обалдеть, — выдохнула я, когда решила открыть глаза и не смогла этого сделать. Подёргав руками, поняла, что привязана. — Ой!

— Проснулась? — мягкий знакомый голос с волнующей хрипотцой раздался справа.

— Вы кто? — сипло спросила, мысленно застонав, так как совершенно не помнила имени манаукца.

Красные глаза и его голос — вот что чётко врезалось мне в память, и больше ничего. О чём мы говорили? Почему я оказалась прикована к кровати? Я очень надеялась, что это не моя гениальная идея устроить ролевые игры. Ведь спьяну я способна на многое. Но не предложить же себя мужчине? На этом у меня был пунктик, чем я гордилась собой. Как бы я ни захмелела, спать не стану по доброй воле. А значит, сейчас я здесь точно не по своей.

— Я Крум, — представился мужчина, а у меня вырвался стон от шока.

— Обалдеть. Это что же получается, ты меня похитил? И зачем? Чтобы изнасиловать?

Рвущийся плач сдавил горло. Только не это. Как я могла вляпаться в такую историю? Я начала неистово дёргать и руками, и ногами в желании освободиться. Я ему так просто не дамся! Нет, нет и ещё раз нет! Буду бороться до конца за свою девичью честь.

— Разве тебя эта мысль не заводит?

Вздрогнула, услышав шёпот у самого уха. Усмешка в голосе мужчины обожгла внутренности. Страх, пронзительный и сильный, не давал вздохнуть полной грудью.

Да он псих! Ужасная догадка пронзила страхом. Я многое читала о манаукцах и знала, что надо держаться от них подальше. Какими бы сладкоголосыми они ни были, но дикий и опасный нрав у них не отнять. И если он оскорбился моим предсмертным ответом, то…

— Мамочки, — всхлипнула очередной раз, когда горячая рука накрыла мою обнажённую ногу.

Я могла поклясться, что одета. Платье и нижнее бельё, которые я вчера так тщательно выбирала, были на мне. Но куда делись чулки? А ладонь медленно подбиралась к подолу, и меня замутило от страха. Голова от похмелья ужасно ныла и мешала придумать способ спастись от сбрендившего фаната.

— Ну как? — шептал рядом извращенец. — Твои трусики намокли?

— Что? — ахнула я и замерла, не в силах осознать то, что слышу.

— Ну как же, — притворное возмущение ещё больше подвело меня к мысли, что надо мной издеваются. А затем я услышала то, от чего хотела провалиться сквозь пол прямо в объятия прожорливого космоса. Этот ублюдок начал читать пролог к моей новой книге «Порочная плоть». Я взвыла, мечтая, чтобы у меня приключился сердечный приступ.

— «Она почувствовала горячую ладонь на своей коленке, и её лоно сжалось в предвкушении жёсткого проникновения каменного члена. Её трусики намокли, и она чувствовала это».

— Заткнись! — не выдержала я и вскричала, не в силах слушать то, что написано дальше.

— Виола, Виола, откуда эта порнуха у тебя в голове, ты же никогда такое не писала?

— Заткнись, — всхлипнула я, стыдясь как себя, так и того что написала.

Да, никогда раньше я не опускалась до столь откровенно пошлых словечек, но именно они заводят читательниц. Но у меня язык отсохнет, если я сейчас начну оправдываться перед этим Крумом.

— А это, — продолжал измываться маньяк, вкрадчиво шепча чуть ли не в ухо. — «Она молила его трахнуть себя, хотела, чтобы он вонзил свой член…»

Меня всю трясло от омерзения…

— Да, да, член, каменный и очень большой до самого упора. Милая, да он порвёт ей внутренности!

И столько праведного возмущения в его голосе, что стало стыдно за себя. Да какая ему разница, что я написала? Главное, чтобы было возбуждающе. Это же эротика, в конце концов!

— Это рассказ, — простонала я.

— И что, нужно отходить от реальности? Хочешь проверить на себе, что чувствует женщина, когда в неё входят резко и до упора?

Я дрожала от ужаса. Он что же, меня обозвал недотраханной девственницей, а теперь решил дотрахать? Нет, просто оттрахать! О господи, только не это!

— Нет-нет, прошу, не надо, — надломленно зашептала, уже не сдерживая рыдания.

— Тихо-тихо, — его пальцы коснулись моей щеки, стёрли слёзы. Тихий смех подлил масла в мою ненависть. Урод! Какой же он урод! — Я не трону тебя, клянусь. Просто хотел показать тебе, как ты была не права, чтобы на своей шкуре почувствовала настоящие эмоции от ситуации, в которую ты кинула свою героиню. Она же не нимфоманка, а обычная женщина, как ты.

— Ты сбрендивший придурок, — не выдержала я его издевательски покровительственного тона. — Да что ты можешь знать о том, что чувствует женщина? Самый умный?

— Виола, Виола, если будешь так вести себя, мы продолжим. Ты должна проникнуться атмосферой своей истории, испытать ту гамму удовольствия, что приготовила для своей героини.

Да он сумасшедший! Там же… О нет, господи, только не это!

— Я на тебя в суд подам, понял?

Слабая попытка быть гордой и независимой вызвала лишь смех и вновь ласковые пальцы нежно стёрли мои слёзы.

— А я на тебя за то, что нанесла мне моральную травму своей писаниной. Я вообще-то твой преданный читатель. Виола, — с какой-то усталостью шепнул мужчина, — ты можешь мне объяснить, почему вообще стала писать эту порнуху. У тебя же такие чудесные истории есть. Моя любимая «Невинность принцессы». Я в диком восторге от неё, так зачем нужна «Порочная плоть»?

Обалдеть! Меня читает мужчина. Это не сразу дошло до моего понимания, но дошло. Мужчина! Не просто читает женскую эротику, но ему ещё и нравятся мои книги! Я, наверное, должна собой гордиться. Если бы этот единственный читатель-мужчина не украл меня и не привязал к кровати. Не добил комментариями, так решил в реале прикончить, доказывая, какая я некомпетентная в вопросах секса.