Страница 10 из 11
Он остался доволен осмотром.
– Добрая выйдет баня, - похвалил отец Лев.
Носоглотка, тоже присутствовавший, вдруг вспомнил о крестике, который неоднократно его выручал, и осмелился сунуться с просьбой:
– Может быть, заодно освятить наш салон? Окропить? Раз уж такое дело.
Настоятель разгневался:
– Кропить вертеп? Благословлять притон? Да ты в своем ли уме, чадо? Я, грешник, посещаю блудниц и каюсь ежеутренне и ежевечерне, и молю Спасителя избавить меня от губительных вожделений! И если вызвался содействовать, то лишь по образу и подобию блудницы, которая омывала Ему ноги, ибо я мал и ничтожен...
Он собрался было добавить, что и вообще не время размахивать здесь кадилами и кропилами, так как эти действия наверняка отпугнут ожидаемую нечистую силу. Но передумал, решив, что Носоглотке и без того много чести.
Определившись принципиально, отец Лев взял строительство бани под личный контроль.
– Я уже строил баню, - прогудел он, и в этом гудении прозвучало сразу многое: и желание обнадежить, и застенчивая скромность, и заслуженная гордость.
Настоятель быстро забраковал иностранных наемников.
– Я пришлю своих людей, - пообещал он. - У меня и плотники есть, и каменщики, и печники.
Мансур слушал батюшку с некоторой тревогой. Возможности Церкви были достаточно велики, чтобы лишить его прибыльного предприятия и крышевать салон заодно с табачной и водочной торговлей. Ему не нравилась прыть, с которой настоятель захватил строительство в свои руки. Но он утешал себя тем, что успел собрать на батюшку солидный компрометирующий материал. Видеокамера запечатлела поповские подвиги во всем их многообразии, и Мансур уже вовсю тиражировал эти записи, намереваясь продать их ведущим порнозаводчикам.
Он настороженно спросил:
– Сколько хотят твои люди?
– Это люди неимущие, - успокоил его отец Лев. - Оступившиеся, многогрешные. Они поработают за харчи, да за чарку спирта.
– Технический будет спирт, - предупредил Мансур.
– А и пусть, - отозвался тот. - Это народ закаленный - можно сказать, богоизбранный. Господь милостив и не допустит неправды. Господь наш испытывает тех, кого любит...
– Пусть так, - перебил его Мансур, выставляя ладони в знак согласия и примирения. На языке у него вертелся и приседал микроскопический Аллах, кроме которого богов не бывает.
16
Строительство закипело.
Отец Лев знал все и разбирался во всем.
– Кирпичные стены - они прочные, но холодные, - учил он. - Деревянные - это совсем другой разговор. Нагреваются быстро, и конденсата нет, а если древесина сухая, то конденсат тут же в нее и впитывается. Но даже дерево нужно оштукатурить, и нам понадобится цементно-известковый раствор. И кладочку сделаем на таком же растворе, а то некоторые пробуют глиняный, и тогда беда.
Он шел дальше, останавливался, брался за бороду, дергал, потом брал слово:
– Неразумные чада! К чему здесь котел? Ведь это предбанник. Баня всегда состоит из моечной и предбанника. Здесь надо устроить тамбур с дверью, чтобы предбанник не охлаждался. И одна сторона печи как раз сюда и должна выходить, можно даже топкой...
Константин Андреевич следовал за ним по пятам и для верности записывал каждую реплику. Настоятель поворачивался к нему и рассуждал вслух, обращаясь больше к себе самому:
– Ну, с печью мы не станем мудрить. Соорудим обычную каменку, какая попроще... - В этом пункте он замечал дядю и начинал объяснять: - Отверстие. Мы проделаем его в камере у самого низа, чтобы выходили нагретые газы. Но их, собак, еще нужно направить, поэтому положим между топкой и камерой стеночку. Кирпичную, в полкирпича... Камни тогда будут нагреваться у самого низа.
– И на камни эти - кваском, да? - вдруг догадывался Константин Андреевич.
– Кваском, - кивал отец Лев. - Можно кваском, можно и водичкой.
Он разворачивал чертеж.
– Смотрите, - палец упирался в изображение, оказывавшее на влюбленного в технику дядю гипнотическое действие. - Это и есть печь. Между стенками печи и котлом оставляем зазор, сантиметра четыре. Тогда горячие газы омоют котел со всех сторон, и вода нагреется очень быстро. А это труба. Вы знаете, что тяга в печи зависит от трубы? Вот тут у нее разделка, а вот тут у нее распушка... А вот сюда... - Он чесал в затылке. - Сюда патрубок, - решал он наконец, переключаясь уже на что-то другое, чего Константин Андреевич не успевал уловить.
При таком грамотном руководстве не приходилось дивиться скорости, с которой продвигалось строительство. Под баньку отвели добрую половину соседской квартиры; вторую Мансур распорядился готовить под дополнительные апартаменты. Наметилось расширение штата, и он подумывал о найме второго смотрителя-папки, а лучше мамки - для пущей гармонии. Константин Андреевич заверял его в своей способности обслуживать обе квартиры сразу.
– Но там же банька! - недоумевал Мансур. - Как ты пройдешь?
– А через баньку и пройду, - дядя не видел в этом ничего зазорного. - Прикроюсь веничком и прошмыгну. Я же простой персонал, как уборщица в мужском туалете. Я никого не стесню.
Мансур колебался, раздираемый соображениями экономии.
Являлся настоятель с напоминанием, что котел уже установлен и скоро настанет время испытывать баню.
Ему было обещано право первой ночи - конечно, бесплатной. Мансур оттягивал открытие, потому что еще не успел установить в вентиляционном отверстии подглядывающее и подслушивающее устройство.
– Вместе пойдем, - отец Лев дружески похлопывал по спине Константина Андреевича. - Встретим дорогих гостей...
– Вы думаете, они так сразу и набегут? - не верил тот.
– А как же иначе. Мы им создадим хорошую атмосферу. В Писании ведь как сказано: видит бес, что место чисто и пусто - и приходит туда, и за собой ведет еще семерых, в сто раз злее...
– Это про баню? - обмирал Константин Андреевич.
– Это про душу человеческую, - строго вразумлял его батюшка. - Но можно понимать и про баню, - он смягчался и уступал. - Писание многозначно, там каждое слово вмещает сотню смыслов.
"Надо будет почитать", - наказывал себе дядя.
17
Баня открылась досрочно.
Мансур еще не получил разрешения от санитарных и пожарных властей, но это не помешало ему приступить к пробной эксплуатации.
Он передал объект в полное распоряжение Константина Андреевича.
– Мойся, брат! - напутствовал он смотрителя. - Мойся и веселись! И ты, святой отец, мойся и радуйся! Выпей там за Мансура, помяни его в своих нечестивых молитвах!
Отец Лев довольно посмеивался в бороду. По случаю открытия бани он уже принял прилично и собирался продолжить. Он обнимал Константина Андреевича и звал в парилку.
– Я не могу, - отнекивался дядя. - Я на работе.
– А черти? - шептал ему настоятель. - Как же черти? Они ведь придут.
Константин Андреевич в смятении озирался. Батюшка совал ему под нос раскупоренную бутыль.
– Я непьющий, - протестовал тот.
– Атмосфера требует, - внушительно возражал отец Лев.
Дядя беспомощно сопел, не находя выхода. Надо было соглашаться. "Да и ладно! - бесшабашно подумал Константин Андреевич. - Что я, в самом-то деле? Я ведь юн, мне не дашь и девятнадцати лет. У меня еще все впереди. Не стоит отказываться от новых впечатлений, пусть даже не совсем полезных для здоровья, потому что мне все-таки пятьдесят восемь".
– Хорошо, - сказал он, поеживаясь от озноба, как будто из бани уже потянуло холодом преисподней.
Он вдруг осознал, что двенадцатая комната, расширившаяся неимоверно, перетянула в себя основное содержательное наполнение салона. Державные комнаты, выстроившись анфиладой, образовали очередь, готовясь одна за другой устремиться в сырую и душную горловину. Прощальным смерчем закружилось разноцветное конфетти, как попало настриженное из партизанских покоев, монастырских покоев, покоев русских и белорусских, апартаментов кавказских, номеров академических.