Страница 2 из 9
Это – прямое требование считаться с высоким статусом царицы, а также тестя и тещи царя. Кстати, именно Тия родила Аменхотепа IV, ставшего царем-реформатором Эхнатоном[2]. Тот тоже, видя пример отца, женился по любви. А уж его жену Нефертити знают все. Одно время копии ее бюста имелись чуть ли не в каждой интеллигентной советской квартире наравне с портретами Есенина и Маяковского.
Но, кстати, чтобы закончить с фараонами, добавлю: наличие любимой «золушки» Тии никак не означает, что других жен у Аменхотепа III не было. Сохранилось, например, такое предписание фараона одному из своих вассалов:
«Я посылаю к тебе моего чиновника, чтобы отобрать самых красивых женщин без каких-либо изъянов. Тогда царь, твой господин, скажет тебе: “Ты поступил хорошо”».
Что до сказочной героини Родопис, то, вполне вероятно, она была реальным лицом. Геродот даже отождествлял ее с гетерой Дорихой, которой был увлечен богатый торговец лесбосскими винами Харакс, между прочим, брат поэтессы Сапфо. Он отправился по торговым делам в греческий город Навкратис в устье Нила и спустил на красавицу немалые деньги. Сапфо была так раздосадована поведением брата, что сочинила на эту тему злую эпиграмму.
Однако, скорее всего, Геродот ошибался. Дориха не могла быть Родопис, поскольку ко времени фараона Амасиса и поэтесса, и ее брат должны были быть глубокими стариками. Но, надо полагать, что пленение гречанок, а после превращение их в гетер не было чем-то редким. И наверняка время от времени удачливые гетеры могли вырываться на другие социальные уровни.
Кстати, по совсем уже невероятной легенде, распространенной у греков, именно для Родопис была построена одна из трех великих пирамид в Гизе – пирамида Миккерена.
В общем, очевидно, что в нашей сказке смешались истории нескольких девушек со схожей непростой судьбой, а после уже появилось чудо в лице бога Гора и волшебная обувь, по которой можно отыскать красавицу. И дальше эти два элемента возникают в сотнях версий сказки, которые можно найти в десятках культур.
2
Самое известное литературное изложение принадлежит Шарлю Перро, который в 1697 году включил историю в свой знаменитый сборник «Сказок былых времен с поучениями». У Перро вышла неожиданно не кровожадная сказка. В ней впервые появляется имя Золушка (по-французски Cendrillon, от Cendre – зола, пепел), поскольку героиня отдыхает в свободное от рабского труда время на сундуке с золой.
Эта Золушка – дочь слабовольного дворянина от первого брака. Дворянин женился второй раз на женщине «надменной и гордой», которая привела в дом двух своих дочек, во всем походивших на нее. Эти девочки заняли место принцесс, тогда как кроткая и тихая Золушка стала в доме прислугой.
И дальше был бал, который у Перро занял два дня, а в других интерпретациях, например у братьев Гримм, – три дня. Крестная-фея превратила тыкву в карету, мышей в лошадей и, наказав покинуть бал до полуночи, дала Золушке роскошный наряд и туфельки…
Тут есть интересный момент. Мы привыкли к хрустальным туфелькам. Перро использует слово verre (стекло), у которого во французском языке есть омофон – vair (мех). Мех в XVII веке ценился на вес золота. Доставляли, кстати, лучшую пушнину из России, из Сибири (можно даже с поправкой на ветер времени сказать, что наша пушнина – это нефть Cредневековья). Verre же – это стекло, которое в это время тоже было предметом роскоши и долго производилось только в Венеции, на острове Мурано.
Бальзак считал, что это ошибка, что не бывает стеклянной обуви и что со временем, после пересказываний и переписываний, туфелька превратилась из меховой в стеклянную. Анатоль Франс, наоборот, считал невозможность такой обуви непременным атрибутом сказки. «Они волшебные – и этим сказано все».
Кроме того, у стеклянных туфелек есть еще несколько характеристик – они твердые, их невозможно разносить, подстроиться под них, а еще они, как девственность, ведь их можно разбить только раз. Кроме того, сияние стекла – абсолютная противоположность золе, в которой ежедневно возится и ночует Золушка. Так что, даже если Перро и ошибся, получилось у него гениально.
В других версиях сказки, кстати, туфельки были и из золота, как у братьев Гримм, и из красного шелка с жемчугом, как в Китае. Стеклянные же туфельки встречаются в шотландской версии, где их девушке дарит волшебный черный барашек.
Возвращаясь к сказке Перро, стоит отметить, что она заканчивается очень миролюбиво. Золушка, став принцессой, прощает сестер и выдает их замуж за придворных.
3
Куда более садистская версия сказки – у братьев Гримм. Под названием «Замарашка» (Aschenputtel) она увидела свет в 1812 году. Гриммы начинают свой рассказ с того, что у одного богача умерла жена, которая на смертном одре наказала дочери быть доброй. И тогда Господь с неба присмотрит за девушкой, да и мама будет с того света помогать. Золушка берет на себя все заботы по дому, а также ежедневно ходит на могилу матери плакать. Так продолжается и когда отец снова женится, а мачеха приводит в дом собственных дочерей – «злых, но глупых».
Роль феи в этой сказке выполняет волшебный орех. Именно он несколько дней подряд снаряжает Золушку на бал. С орехом тоже все непросто. Папа едет на ярмарку и спрашивает у дочек: что вам, милые, привезти? Падчерицы просят новых нарядов (и кто их за это осудит?), а Золушка говорит: привези, папа, ветку, которая зацепится за твою шапку. Цепляется за шапку ветка орешника. Ее-то добрый папа, который традиционно, по собственной инициативе подарки делать не умеет, привозит родной дочери. Та ветку сажает на могиле матери, удобряет ее слезами, орех приживается, растет и начинает творить чудеса:
«Золушка трижды в день приходила к дереву, плакала и молилась; и каждый раз прилетала на дерево белая птичка. И когда Золушка высказывала какое-нибудь желание, птичка сбрасывала ей то, о чём она просила».
Мачеха и сестры в версии братьев Гримм – садистки. Они не просто заставляют Золушку делать грязную работу, а намеренно смешивают чечевицу с золой и заставляют перебирать. На помощь несчастной приходят опять же птицы:
«Вы, голубки ручные, вы, горлинки, птички поднебесные, скорей ко мне летите, чечевицу выбрать помогите»!
Когда король объявляет трехдневный бал, на который, конечно, Золушка может отправиться, только выполнив неприятные задания, волшебный орех снаряжает девушку, одевая ее «в злато-серебро». Золотые туфельки, кстати, дерево дарит только на заключительный день празднества.
Три дня принц танцует только с Золушкой, влюбляется, но девушка всякий раз убегает от него. Тогда принц идет на хитрость – ступени во дворце смазывают смолой, в ней туфелька – золотая – и увязает.
Поиски Золушки превращаются в классический хоррор: сестры, чтобы надеть драгоценную туфельку отрезают себе: одна – палец, другая – пятку. Принц уже даже забирает такую отредактированную невесту во дворец, но птички поют, что ее туфелька вся в крови.
Птицы же украшают и великолепный страшный финал сказки:
«Когда свадебное шествие отправилось в церковь, старшая оказалась по правую руку от невесты, а младшая по левую; и выклевали голуби каждой из них по глазу. А потом, когда возвращались назад из церкви, шла старшая по левую руку, а младшая по правую; и выклевали голуби каждой из них ещё по глазу»…
А сама Золушка была и осталась доброй, как и наказывала ей мать.
4
В 1817 году композитор Джоаккино Россини на волне успеха «Севильского цирюльника» пишет еще одну комическую оперу – она называется «Золушка, или Торжество добродетели». Пишет, как всегда, очень быстро, всего за 24 дня.
2
Эхнатон (умер около 1336 года до н. э.) – один из самых известных фараонов Древнего Египта. Под именем Аменхотепа IV он унаследовал власть, когда страна переживала экономический расцвет. На пятом году правления фараон ввел культ малоизвестного до того бога Атона, олицетворявшего диск солнца, и постепенно начал подвергать гонению культы традиционных богов – Амона, Тота, Осириса и других. В условиях нараставшего конфликта с жрецами и знатью принявший имя Эхнатон («исключительный для Атона») правитель вместе с семьей переехал в строившуюся столицу Ахетатон, ставшую на следующее десятилетие не только политически и религиозным, но также и культурным центром страны. Важной приметой сформировавшегося в эти годы амарнского стиля стал реализм в изображении людей. Поэтому мы точно знаем, как хороша была царица Нефертити и как неказист ее царственный супруг. Культ Атона, новая столица и прочее наследие фараона-реформатора были забыты вскоре после его смерти, но с конца XIX века после систематических раскопок и удивительных открытий интерес к Эхнатону только растет.