Страница 46 из 81
«Ах, Уорден, – молча простонала Койна. Ее сердце задрожало от обиды. Оно стало хрупким, как бокал, который вот-вот ударится об пол. – Фэснер приказал тебе предать человечество! И ты мирился с этим?»
Однако Диос продолжал свой инструктаж.
– Вы не считаете, что это нужно предать публичной огласке? – спросил он, словно интересовался ее мнением. – Вам не кажется, что Игенсард должен узнать о таком вопиющем преступлении?
Он как бы спрашивал: «Разве это не важнее того, что произойдет со мной?».
– Иначе для чего же нам тогда руководитель службы протокола?
Она промолчала. Диос был прав. Служба протокола предназначалась именно для этого. Койне следовало исполнить свой долг: рассказать всю правду об организации, в которой она работала; очистить ее от мерзких слоев предательства и лжи.
Собравшись с силами, она ответила:
– В указанный срок я вылечу на Сака-Батор. Директор Диос, ваше задание будет выполнено.
«Я сделаю эту работу с той же убежденностью, с какой ты делаешь свою».
Койна быстро отключила интерком, чтобы не слышать благодарностей Уордена за свое согласие участвовать в его публичной казни. Забыв о подготовке к заседанию Совета, она опустила голову на руки и горько заплакала.
Максим
Особый советник Максим Игенсард был амбициозным человеком. За непритязательной внешностью скромного служащего скрывался непризнанный гений, жаждавший власти и славы. Все его поступки и планы вели к единственной цели: к удовлетворению этой неуемной жажды.
Он не знал сомнений или угрызений совести. Его цель казалась такой правильной и нужной, что он не подвергал ее анализу. Фактически он вообще не думал о ней, так как жизненно важные вопросы не требуют особых размышлений. Тем не менее он добивался ее с потрясающей и прямодушной убежденностью, которая преодолевала все препятствия. Даже во сне – хотя по стандартам коллег он спал сравнительно мало – Игенсард разрабатывал пути к желанной цели.
Стыдясь облечь свои желания в слова, он подавал их в упаковке лжи Простой язык дискредитировал бы страсть его амбиций и неземное величие предполагаемых достижений. Однако если бы его каким-то образом убедили определить свою цель, он сказал бы, что хочет стать главой полиции Концерна Рудных компаний. Почему? Да потому что он был рожден для этой должности. Она изначально принадлежала Игенсарду. Он должен был стать ваятелем истории и пастырем огромного количества людей, которые по сути своей ничем не отличались от стада глупых овец и баранов. Естественно, он всеми силами изобличал Уордена Диоса и считал его смещение с должности величайшим благом для всего человечества.
К сожалению, он был далек – ужасно далек – от поставленной цели. По этой причине ему приходилось заниматься не обоснованием своих амбиций, а способами их достижения – то есть концентрировать внимание на вопросе «как» и обходить молчанием вопрос «почему».
Пока Игенсард добился лишь того, что его назначили специальным советником. Этот важный шаг в нужном направлении не только уполномочивал его на расследование дела Термопайла, но и давал ему систему рычагов. Отныне он мог решать другие насущные вопросы.
Откровенно говоря, Игенсард хотел опорочить Уордена Диоса – напрямую или через его подчиненных – до такой основательной степени, чтобы вынудить Холта Фэснера заменить главу полиции. Однако это неизбежно привело бы к потере репутации самого директора Концерна Рудных компаний и, следовательно, к его справедливому гневу – что, в свою очередь, воспрепятствовало бы назначению Максима на место Уордена Диоса. Дабы уменьшить гнев Холта Фэснера, а также тонко продемонстрировать свою лояльность, Игенсард решил атаковать главу полиции такими методами, которые не задевали бы честь главы Концерна рудных компаний.
Вот почему он до глубины души был оскорблен законопроектом об отделении полиции, который выдвинул придурковатый старый Вертигус. Законопроект об отделении превращал его расследование в прямое нападение на Холта Фэснера. Он ставил Игенсарда в позицию сторонника Вертигуса, а это могло вызвать враждебность главы Концерна.
Он рассмотрел – и тут же отверг – вариант достижения своих амбиций без поддержки Холта Фэснера. В принципе, его могли бы назначить вместо Диоса и после отделения полиции от Концерна – могли, но вряд ли бы назначили. Руководящий Совет был сборищем глупцов. Каким-то стадом тупых болванов! Они не замечали его прекрасного знания полиции и великолепных административных способностей. Вместо этого советники трусливо признавали власть такого жалкого и бесполезного чиновника, как Уорден Диос.
Вполне естественно, что он ненавидел Диоса и Хэши Лебуола. Их недавняя видеоконференция с Советом нанесла ему подлый удар. По его сценарию он должен был выбивать у дрожавших и упиравшихся оппонентов признания в совершенных ими должностных преступлениях. Когда же они добровольно подтвердили обвинения Игенсарда, важность его расследования была сведена к нулю. Они превратили труд Максима в банальность. Он ничего не получал от такой откровенности Диоса. Он должен был уличить его лично – и уничтожить своими собственными руками.
Когда Игенсард узнал об амнионском вторжении – а эта новость пришла к нему из офиса президента Руководящего Совета – он сразу же позвонил Клитусу Фейну. Хотя такой контакт являлся преждевременным, внезапный кризис требовал особого риска. Он хотел заверить первого помощника Холта Фэснера, что особый советник Максим Игенсард всеми силами готов защищать репутацию главы Концерна.
К его острому ужасу, Клитус отказался беседовать с ним. Его секретарь сослался на занятость Фейна: «Вы же знаете… непредвиденные обстоятельства». Иными словами, Максиму дали понять, что он слишком маленькая сошка, чтобы в такое время отвлекать внимание первого исполнительного помощника.
Игенсард насел на связистов Руководящего Совета и потребовал выяснить правду. Его информировали, что Клитус Фейн действительно был занят: он отключил все обычные каналы связи, перешел на защищенные линии и – как сказала одна из связисток – «излучал столько микроволн, что мог вызвать пятна на Солнце». Максим догадывался, с кем так лихорадочно общался Фейн. Ответ был ясным: с домашним офисом Концерна рудных компаний. С самим Холтом Фэснером.
Какими бы ни были «обстоятельства», особый советник Игенсард не стал унижаться до общения с простым секретарем Клитуса Фейна. Вскипев, как магма под безмятежной на вид земной корой, он отправился к Эбриму Лену.
В отличие от Фейна, президент Руководящего Совета был отлит по другому шаблону – если только к такому податливому человеку вообще подходило слово «отлит».
– А это не может подождать? – сердито спросил он, принимая Игенсарда в офисе. – У меня нет времени. Мой интерком раскалился, как утюг. Такое впечатление, что каждый человек на планете вдруг захотел воспользоваться своим избирательным правом. Слава Богу, что эту тему еще не подхватили газетчики. Я только что закончил разговор с Телом Барнишем, советником от «Вэлдор Индастриал». Он рискует больше, чем остальные из нас. Но я не мог сказать ему ничего, кроме того, что услышал от Уордена Диоса. И мне еще нужно подготовиться к сессии. Вы даже не представляете, сколько приготовлений требует чрезвычайное заседание. Конечно, я знаю, как его устраивать. Это факт. Однако мы никогда не имели такой критической ситуации. По крайней мере, с тех пор, как я стал президентом. И после того, как капитан Вертигус осуществил первый контакт с амнионами. Это плохо закончится, Максим. Помяните мое слово. Мы в серьезной проблеме.
Он по кругу вернулся к начальной точке.
– У меня действительно нет времени на разговоры с вами.
Максим уделил беспокойству Эбрима ровно столько внимания, сколько тот, по его мнению, заслуживал – то есть никакого. Он осмотрелся по сторонам. Если на острове и имелось нечто большее, чем роскошный кабинет президента, то, безусловно, это был штат Лена: помощники, консультанты, секретари, курьеры, имиджмейкеры и, как подозревал Максим, психиатры. Выражая показное сочувствие, Игенсард подхватил президента под руку и скромно отвел его в угловую комнату – подальше от раскалившихся интеркомов и напряженной суеты подчиненных.