Страница 22 из 24
Психиатр, жемчужины в ранах… Люси вспомнила часть маленького объявления, опубликованного Эмилией: Хотела бы помочь супружеской паре обрести счастье стать родителями, предложив выносить их ребенка. Веду спокойный, размеренный образ жизни. Нечего сказать, очень размеренный.
Боэси протянул листок своим собеседникам:
– Согласно информации из налоговой, мы знаем, что она снимала квартиру в Понтуазе с 2013-го по август 2016-го. Мы еще не выяснили, работала ли она, жила одна или с кем-то, – короче, это еще предстоит уточнить. В сентябре 2016 года она обосновалась в квартире в Дижоне, в трехстах пятидесяти километрах оттуда. Что любопытно, она переезжала дважды после оплодотворения спермой Бертрана Лесажа. Или, по крайней мере, после того, как она его в этом убедила.
– Поскольку он не биологический отец, как мы поняли, – вставила Люси.
Майор кивнул:
– Тест на отцовство не врет: у Бертрана Лесажа нет никакой биологической связи с этим младенцем. Мы попросили лабораторию в Бордо сделать подробные анализы ДНК ребенка, исследовать некоторые элементы этой ДНК. Результаты позволят нам прижать Эмилию Робен. Когда мы найдем ее, то сравним эти элементы с ее данными. В случае соответствий у нас будет почти стопроцентная уверенность, что она его мать. Это важнейшая улика для судебного процесса.
Люси попыталась собрать кусочки пазла:
– Итак, подводя итоги, после фальшивого оплодотворения Эмилия Робен покидает парижское предместье и переезжает в Дижон. Она, безусловно, уже беременна от мужчины, который не Бертран Лесаж. Она меняет прическу, банк, отказывается от телефона, выходит в Интернет из публичных мест… Можно предположить, что она бежит от чего-то или от кого-то.
Николя подался вперед:
– От настоящего биологического отца?
Фредерик Боэси снова кивнул:
– Да, вполне вероятная гипотеза. Она скрывается. В Дижоне Эмилия Робен старается быть как можно незаметнее. Никто из соседей или коллег по работе близко ее не знает, все описывают ее как загадочную женщину, крайне неразговорчивую. «Здрасте», «до свидания» – только необходимый минимум. Даже увидев ее беременной, они не смогли узнать ничего больше.
Люси постаралась поставить себя на место молодой женщины. Какая трагедия вынудила ее бросить ребенка в роддоме? Какую тайну она скрывает? От кого пытается убежать?
Боэси продолжил объяснения:
– В октябре 2016 года, через три месяца после истории в гостинице рядом с аэропортом Шарль-де-Голль, она снова связывается по мейлу с Лесажами. Контракт по-прежнему в силе: она отдаст им ребенка, которого они так ждут.
Он отодвинулся вместе с креслом, поджав губы:
– В игре все же двадцать пять тысяч евро, серьезные бабки. Она ведет очень тонкую игру. В марте 2017-го она отказывается от ребенка, родив его в Осере, в ста километрах от Дижона, чтобы запутать следы. Из интернет-кафе назначает Лесажу встречу в Париже. Осер, Дижон, Париж: она не хочет оставлять никаких следов, никакого способа определить свое местонахождение. Потом забирает деньги и исчезает. Конец истории. Я много размышлял и не думаю, что все дело только в деньгах.
– А ваша гипотеза?
Боэси снова прикрыл ладонью толстое досье: он колебался, прежде чем поделиться плодом многих недель расследования с двумя заезжими копами. Но ему подумалось, что они преследуют общие цели.
– В тот вечер, когда она встретилась с Бертраном Лесажем, чтобы объяснить, как забрать ребенка, она призналась ему, что ребенок «особенный» и что анонимность приемной семьи станет для него лучшей защитой.
– А еще она очень боялась, по словам Элен Лесаж, – добавила Люси.
– Да, она боялась. Поэтому у меня возник такой сценарий: в один прекрасный день Эмилия Робен узнает, что беременна. Она немедленно публикует в Интернете объявление, предлагая сдать внаем свой живот. Этот маленький анонс появляется… – он достает из папки листок, – 2 июля 2016 года. Чета Лесажей проявляет живейший интерес, и пятнадцать дней спустя происходит встреча в гостинице рядом с аэропортом, так как у Эмилии якобы наступает период овуляции и действовать следует быстро. Она вводит себе сперму, зная, что это не произведет ни малейшего эффекта. Если исходить из предположения, что она уже сделала мочевой тест на беременность, то этой беременности несколько недель. Эмбрион уже существует в ее животе, когда она вводит пипетку в свой половой орган.
Люси сморщила нос. Она снова увидела кадры записи, холодность, с которой была проведена процедура.
– На протяжении всей истории она убеждает Лесажей, что это их ребенок. А значит, если забыть про финансовый аспект, она не желает этого ребенка, но и не делает аборт: ей хочется произвести его на свет. После чего она уезжает жить в Дижон. Она прячется там, возможно защищая ребенка, которому предстоит родиться. После родов она передает всю информацию Бертрану Лесажу, чтобы тот официально стал отцом. Предположительно маленький Лука должен исчезнуть бог знает куда, попав в руки неизвестной пары, которая тоже, в свой черед, заинтересована в том, чтобы скрывать истинное происхождение ребенка. Идеальное укрытие для малыша…
Майор взял в руки фотографию Эмилии, вгляделся в нее, как математик в сложную задачу:
– Эмилия Робен прибегла к очень изощренному modus operandi[35]. Она могла бы просто отдать его социальным службам, но она знала, что супружеская чета, готовая заплатить целое состояние, чтобы получить ребенка, даст ему любовь и внимание. Он не будет расти в приемных семьях, предоставленный самому себе… Она обеспечила ему будущее.
Сценарий был убедителен, но ни Люси, ни Николя не понимали поведения матери, которая проявляла заботу о ребенке, при этом бросив его. Какие тени гнались за ней по пятам? У Люси в мозгу вспышкой пронеслось видение младенца в колыбели и черных злонамеренных суккубов, склонившихся над его головой.
– Вот только анонимность была нарушена, и самым неприглядным образом, – добавил Боэси. – Мальчик внезапно очутился в центре медийной бури, обсуждение суррогатного материнства снова приобрело размах, дело освещалось во всех газетах. Кошмар для Эмилии Робен, которая, возможно, почувствовала, что оставаться в Дижоне опасно.
– Выставленный на яркий свет ребенок, который притягивает тени…
– Да. Эмилия Робен думает, что отец, кем бы он ни был, может ее выследить, отправившись в роддом в Осере, вычислить ее, как это сделали мы. Тогда она покидает свою квартиру и снова испаряется в неизвестном направлении. У нее есть деньги, которые она отложила, что позволит ей некоторое время не оставлять банковских следов.
– Или же она не попыталась сбежать, чувствуя себя в безопасности, и ее поймали, – предположила Люси.
Боэси согласно кивнул:
– Вполне реальная гипотеза, на самом-то деле. В таком случае ее молчание – это дурной знак.
14
Летиция Шапелье остановилась посреди аллеи:
– Электрокардиостимулятор… Он умер из-за него?
Шарко кивнул:
– Да. Аппарат полностью сгорел. По словам Шене, он раскалился до такой степени, что расплавил питающую его литиевую батарейку, задев все ткани вокруг. Не буду вам объяснять, как разрушительно это подействовало на организм жертвы. Это вызвало многочисленные кровотечения, сердце внезапно перестало биться.
Летиция опустила глаза на свой мобильник, проверила маршрут, и они двинулись дальше.
– Но такого никогда не случалось.
– Верно. Медэксперт впервые столкнулся с подобным случаем, эти аппараты обычно надежны на сто процентов, и к счастью, кстати. Но наша жертва ждала до 17:02, чтобы передать нам послание. То же время указано и в письме, и на татуировке трупа из леса, и ровно в это мгновение сгорел кардиостимулятор. Нарушение его работы было спровоцировано, другого объяснения нет.
Летиция вгляделась в темноту:
– Еще метров сто до обрыва сигнала.
– Тот мужчина нервничал и умирал от страха. Мой коллега рассказал, что он просил о помощи. Предположим, он был в курсе наличия бомбы у него в груди. Так или иначе, он знал, что, если он не вручит письмо ровно в 17:02, бомба взорвется.
35
Образ действия (лат.).