Дариар. Начать сначала

Глава 25

Я сидел в экипаже, откинувшись на спинку сиденья и закрыв глаза. Уже прошел почти час с того времени, как Эвард зашел в участок, чтобы выяснить у дежурных полисментов, кого те поймали утром, и что это за бродяга, который так ловко пнул их капитана, на радость подчиненным. Когда просто сидеть и ждать надоело, я вытащил Кодекс и открыл на первой странице. Как оказалось, снова открыл вверх ногами. Чертыхнувшись, я перевернул книгу и начал читать.

«Гражданка Кузнецова вела себя буйно, шумела, кричала, мешала гражданам спокойно отдыхать в вытрезвителе. Остаётся только пожалеть коллектив, который так любовно растил из нее проститутку и вообще падшую женщину».

Я протер глаза. Да что это такое? В прошлый раз было написано совсем не это! Я уставился в ровные строчки, которые, словно издевались надо мной вместе с Веруном, это ведь его Кодекс! Свод правил, на которые должны ссылаться все в Дариаре, а не какие-то криминальные сводки на бытовой почве! Я уже с большим раздражением вновь открыл книгу, которую даже не помнил, как захлопнул. На этот раз я не стал открывать ее на первой странице, открыв где-то на середине.

«В каждом человеке, даже в самом плохом, можно найти что-то хорошее. Для этого его нужно как следует обыскать…»

«Жизненно, и очень правильно. Только немного непонятно, к чему все это. Хотя про второе высказывание можно сделать определенный вывод, что книжечка намекает на один забавный кинжальчик, и что Лорен умудрился его спрятать в о-о-чень труднодоступном месте, но все изменится, когда доблестные стражи правопорядка его все-таки обыщут. А они это сделают, когда Лорена по этапу пустят, не пропадать же добру, которое каторжнику в ближайшие семь лет не понадобится. А это означает что? Правильно. Он нам может многое простить, но никогда не простит, если мы даже не попытаемся этот кинжальчик вызволить прежде, чем он попадет в чьи-нибудь шаловливые ручки. Потому что мы до сих пор не знаем, как магия этого оружия работает. Снять с трупа его, конечно же, нельзя, но возвратиться ли добро к хозяину, если его отнимут? Хотя, о чем это я. Если кинжал Теней найдут, не будет больше никакого этапа под веселые песни „Бутырки“. Сразу всем станет понятно, кто перед ним чудеса эквилибристики выказывал без проявления мужской солидарности. А вот для того, чтобы попытаться кинжал у Лорена забрать, вполне пригодится первое высказывание этой чудесной книжки — нужно устроить пьяный дебош и попасть в один обезьянник с нашим каторжником».

Я моргал и смотрел в Кодекс, не понимая, из чего мое второе «я» сделало такие выводы. Но, чем дольше я смотрел, тем больше убеждался в том, что он прав, отстраненно думая о том, что мое второе «я» слишком разговорилось в последнее время, что не могло меня не настораживать. В голове крутилась мысль о том, что пока оно просто высказывается иногда даже по существу, но ведь всем это может надоесть, и я не думаю, что битва двух сознаний благосклонно скажется на моем текущем положении дел.

Дверь кареты распахнулась, и я захлопнул Кодекс, тупо глядя на стоящего возле двери Эварда. Довольно суетливо засунув книгу обратно в карман, я еще раз посмотрел на Второго дружинника уже более осмысленно.

— Ну что? Это Лорен?

— Да, — коротко ответил Эвард. — Мне даже удалось его мельком увидеть.

— А почему ты так долго?

— Пока я находился в участке, то меня слегка озарило, и я решил действовать, не посоветовавшись с вами, Кеннет. Но эти действия не только оправдали мое нахождение там, но и определенным образом пошли нам на пользу.

— Эвард, ну почему ты любишь такие длинные прелюдии? — простонал я, откинув голову на сиденье. Тут же раздался хохот Элойда, который он сразу же попытался замаскировать под приступ кашля. Я же, поняв, что ляпнул, слегка покраснел и буркнул. — Что ты сделал такого полезного?

— Я, хм, — Эвард кашлянул и продолжил. — Я подкупил охрану, чтобы они направили несколько заключенных на конкретные рудники, а именно в герцогство Сомерсет. Оказывается, такие мелочи решаются на местах в порядке очереди на поставку рабочей силы, и ни судья, ни следователь, ни прокурор не могут определить конкретного человека в конкретно место, если это не было оговорено сразу, чего для Лорена сделано не было. Все же удача, хоть в таком минимальном проявлении, сейчас на нашей стороне, поэтому, оплатив некоторые издержки для доблестных полисментов, покрыв моральный ущерб, причиненный капитану и пожертвовав определенную сумму на нужды конкретного участка, мне даже разрешили выбрать, кого конкретно я хочу отправить в герцогство Сомерсет. Для этого я прежде все прошелся к камере, убедившись, что там действительно Лорен, который пока не делает никаких глупостей и не пытается выделиться из общей массы бродяг, и ткнул пальцем в семерых, включая его. В общем, завтра их повезут на рудник в том направлении, куда нам надо попасть. Так у нас будет больше шансов как-то освободить его, не привлекая внимания. Благо на ближайшие сутки дорога в герцогство всего одна и идет она по общему многолюдному тракту.

«Ай, какой молодец. Ты просто обязан ему зарплату повысить. Ну, когда у тебя деньги на зарплату появятся, а то, похоже, ты на их средства живешь. Такой вот своеобразный жигало».

Я же не слушал, о чем разглагольствует голос, а пристально смотрел на улицу, где в темный переулок, куда, постоянно оглядываясь, зашли двое. Я знал этих двоих и ненавидел, причем, как только я их увидел, то даже на мгновение забыл про Лорена, сжимая кулаки. Но, если первый, кто попался мне на глаза, объяснимо праздно шатается по улицам города, то второй вызвал у меня сначала ступор, а потом малоконтролируемую злость не только на него, но и на себя, потому что я облажался. Но как я мог так облажаться?

«Так, быстро спроси своих дружинников как здесь с выпуском мажорчиков под залог и, если все путем, беги и организовывай тот самый пьяный дебош».

Я кивнул, даже не заботясь о том, как выгляжу со стороны, и перевел взгляд на недоуменно смотрящего на меня Эварда.

— Ты молодец, правда, я бы до такого не додумался. А камера там одна, что ли?

— Да, одна. Это очень маленький участок, тем более на самообеспечении в половинном бюджете, вот парни и выкручиваются, как могут.

— Я даже пока не буду спрашивать, что такое «половинный бюджет», просто скажи мне, если, чисто теоретически, я попаду в эту камеру, какова вероятность того, что вы сможете меня выкупить?

— Очень большая вероятность. Практически стопроцентная. К Лорену нельзя внимания привлекать, и он это сам прекрасно осознает, а вот с пэрами местные полисменты связываться не захотят, только если…

— Отлично. — Я выпрыгнул из кареты, не дав договорить своему дружиннику, и подбежал к кучеру. — Выпить есть?

Он так удивился, что протянул мне бутыль какого-то мутного пойла, скорее всего, самогона. Я же, открыв бутыль, не раздумывая, сделал несколько глотков. Пищевод обожгло, на глазах выступили слезы, а дыхание перехватило так, что я закашлялся. Но основной эффект был достигнут — от меня основательно должно сейчас нести сивухой. Посмотрев на бутыль, я передернулся и брызнул несколько капель себе на одежды, чтобы закрепить успех, если выпитого для реалистичности будет маловато. Отдав бутыль опешившему Гасти, которому точно будет, что рассказать сегодня своему патрону, я, развернувшись, бросился бежать в тот проулок, где только что скрылись две ненавистных мне личности.

— Стойте! Вы куда?! — мои дружинники бросились за мной, но по дороге так вовремя проехал длинный общественный экипаж, перегородив им на несколько секунд дорогу, и скрыв меня от их глаз. Мне же этих секунд хватило, чтобы забежать в полутемную арку, в конце которой стояли эти двое и о чем-то ожесточенно спорили.

Я не слушал, о чем они спорят, а с ходу подскочил к ним.

— А, Жордан! Ты даже не представляешь, как сильно я рад тебя видеть! — радостно завопил я. — Вот только ты даже не представляешь, насколько мне интересен один вопрос: ты почему не сдох?!